Рубеж
Шрифт:
Сотник Логин тяжело задышал у меня над ухом.
Взгляд неподвижных голубых глаз остановился сперва на моем лице, потом на лице Логина, потом удивленно вперился в Юдку:
– Чего же вы хотите? – Голос был приятный, тягучий, произношение – странное. Будто женщина беспрестанно катала круглый камушек между языком и нёбом.
– Мы пришли за тем, за чем приходить не должно, но в чем есть великая надобность, – скороговоркой проговорил Юдка.
В зале произошла мгновенная, не сразу понятная перемена. Все многочисленные придворные как по команде перестали нас замечать, и каждый занялся своим делом. Одноглазый
– Хорошо ли вас тут содержат? – невпопад произнесла женщина, глядя теперь уже на Логина; тот грыз и без того поредевшие усы.
– Та спасибо, мамо, – ответил за сотника знакомый тонкий голос. Летающая тварь, снова уменьшившаяся до размера крысы, сидела у Логина на плече.
– Право, мне очень нравится это простодушие, – пробормотала женщина, коротко взглянула на меня – коротко, но пристально – и протянула для поцелуя руку. – Это не так трудно сделать…
Юдка шагнул вперед, склонился, на мгновение коснулся маленькой руки, отступил. Хвостатая тварь что-то зашептала на ухо Логину; сотник, двигаясь с грацией мельничного жернова, повторил Юдкино действие. Не дожидаясь подсказки, я потянулся тоже; полная женская ручка пахла духами и пудрой, но в момент, когда я коснулся ее губами, кожа потемнела и съежилась. Потянуло кислым запахом немытой старости; я отшатнулся. Голова кружилась, вокруг меня медленно проворачивался гудящий, как улей, набитый людьми зал. Женщина, по-прежнему белокожая и ароматная, смотрела на меня с укоризной.
– Теперь выноси нас! – распорядился Юдка, обращаясь не к Логину, не к женщине и не ко мне.
И уже в следующее мгновение я сидел в снегу, едва не уткнувшись носом в полосатый шлагбаум.
Приземлились в Валках на рассвете. Летающее существо очень спешило, но обернуться затемно все равно не удалось. Женщины, с утра пораньше выбравшиеся к колодцам, оборачивались нам вслед и одна за другой повторяли жесты, которых хвостатое существо так боялось и не любило:
– И крестятся, и крестятся, дуры!..
Существо ворчало скорее для порядку; суеверные женщины были далеко и скоро пропадали из виду, зато сотник Логин, помещавшийся на этот раз прямо за моей спиной, ни разу за весь обратный путь не травмировал верховую тварь «страшным крестом».
– …Ну что, батьку, угодил я тебе?
Рудый Панько ждал нас там, где мы попрощались, причем весь снег кругом был разрисован замысловатыми узорами. Не то старик в колдовстве ухищрялся, не то просто развлекал себя в долгом ожидании.
– Угодил, сынку.
Хвостатое существо с чувством раскланялось – и сгинуло вслед за порывом ветра. Захотелось протереть глаза: где мы были? Что с нами случилось?
– То все готово, панове, – сообщил Юдка, растирая замерзший в полете горбатый нос. – Что ж, сегодня в пекло ломанемся или завтрего подождем?
Говорил просто, без улыбки, но мне показалось, что он издевается.
Чумак Гринь, старший сын вдовы Киричихи
Лошадей они попросту свели, так что черти у смоляных котлов припомнят
Распрощались с Миткой на рассвете, но далеко не ушли – схоронились на дне зеленой балки, у ручья, там и просидели дотемна. Ночью подкараулили пасущийся табун, Гриневым засапожным ножом порезали путы – ищи ветра в поле! Гринь, правда, все на сотникову оглядывался – сдюжит девка? Сдюжила. Ровно бес в сотникову вселился; при коне, хоть и без шабли, а все веселее.
Боялись погони. Только утром дали коням отдохнуть, да и сами повалились на траву полуживые; сотникова болезненно морщилась: видать, раны подрастрясла.
– Совестно перед Миткой, – сказал Гринь. – Он к нам с добром, а мы коней свели!
– Праведник нашелся, – угрюмо отозвалась Ярина, и Гринь надолго замолчал.
Около полудня Гринь заприметил впереди деловитую тучу воронья. Обмер – сразу вспомнилась степь, такие вот сытые вороны над чьими-то незахороненными телами, и непонятно, по какому обряду хоронить, что был за человек, чумак ли, татарин, беглый каторжник…
– Видишь? – сдавленно спросила Ярина Логиновна.
– Вижу.
Приблизились. Вороны нехотя отлетели; на обочине лежала раздувшаяся конская туша.
Скоро обнаружился труп второго коня. Видимо, путники спешили, коней не берегли – то ли погони боялись, то ли рассчитывали за золотые цехины купить новых, лучших. Только где их купишь среди чиста поля?
– Теперь точно догоним, – уверенно сказала Ярина. – Пешие, да с младенцем на руках – далеко не ушли!
Гринь промолчал.
Ярининой уверенности хватило до первого перепутья. Дороги здесь сходились крест-накрест – одинаково узкие, не особо ухоженные, но и не заросшие окончательно. На перекрестье гнил деревянный указатель, но ни чумак, ни сотникова не могли разобрать ни единой буквы. Пьявки какие-то, многоножки, а не письмена.
– Куда теперь, панна Ярина?
Сотникова закусила губу. Махнула рукой направо, развернула коня; Гринь поспешил следом, – и тотчас же родилась уверенность, что не туда свернули, промахнулись.
После короткой перебранки вернулись на перепутье. Поехали на этот раз налево; спустя час добрались до селения, и местные мужики встретили незнакомцев без приветливости. Подозревали, провидцы, что кони краденые.
Гринь привычно принялся выкрикивать диковинные слова: «ребенок», «злодей», «золото»… Селяне переглядывались. Никто из них слыхом не слыхивал ни о ребенке, ни о злодее, а упоминание золота укрепило их в уверенности, что с парнем и девкой не все чисто. Золото здесь, как видно, было редкостью, столь же вожделенной, сколь и опасной. Золото, паны, разбойники…
Сотникова не дала себя в обиду. Несколько рук уже потянулось, чтобы стащить девку с лошади, но Ярина Логиновна оскалилась и подняла коня на дыбы – это без седла-то! Людишки шарахнулись в стороны, сотникова вжарила пятками по конским бокам и – поминай как звали. А промедли Ярина хоть секунду – не вырвались бы ни она, ни Гринь, селяне конокрадов не любят, особенно тех, кто непонятно балакает!
Дело шло к вечеру. На распутье возвращаться не стали, боялись погони от выборного Митки. Под крышей ночевать надежды не было – как бы далеко селения друг от друга ни стояли, а весть о конокрадах пойдет теперь гулять сама собой. Тут бы ноги унести!