Рубеж

Рыбин Анатолий Гаврилович

Вспомнил Григорий и пристрастие отца к воинской форме. Не расставался он с ней ни дома, ни на прогулке. Даже вечерами за своим столом сидел в кителе с погонами и орденскими планками. В такие минуты у него появлялось особое желание порассуждать о современных армейских порядках, расспросить о бывшем своем гарнизоне. Но разговоры эти обычно не получались. Давнишняя неприязнь к своему преемнику Мельникову всегда давала о себе знать.

Глава третья

1

После

встречи с майором Жогиным в штабе дивизии полковник Жигарев решил, что никакими разговорами этого человека ему не пронять. Не надеялся он и на влияние комдива на упрямого Жогина. На штабном совещании, правда, комдив как будто поддержал его, Жигарева, согласился с тем, что рационализаторскую деятельность Жогина необходимо взять под контроль. Но ведь это пока слова, которые ничего, по сути, не меняли.

Жигареву и раньше не нравилась мягкость комдива к тем, кто много разглагольствует о всяческих проблемах, когда требовалось беспрекословно выполнять устав и учебный план. А все оттого, что генерал сам в науку ударяется, книги пишет. Вот и выказывает особое внимание к людям своего склада. Но раньше все это не отражалось на боевой и учебной подготовке, а теперь размеренная жизнь дивизии потревожена, и штаб должен наводить в частях порядок, укреплять дисциплину.

Жигарев решил взять ракетчиков под повседневный и неослабный контроль хотя бы до начала учений. Но получилось так, что перед первым же выходом ракетчиков на полигон комдив увез Жигарева на танкодром смотреть стрельбы танкистов. И, как ни старался Жигарев уговорить генерала отпустить его к ракетчикам хотя бы на час, ничего из этого не вышло.

– Туда полковник Осокин поехал. Полагаю, хватит представителей от командования, – сказал Мельников. – Нужно все же дать возможность командиру подразделения и самому мозгами пошевелить.

«Вот-вот, Жогину как раз того и надо», – подумал Жигарев и долго не мог успокоиться, все сетовал в душе на свое неумение проявить настойчивость, поставить себя перед начальством.

На танкодроме Жигарев пробыл без малого три часа. Он все это время сидел с комдивом на вышке и следил за полетом трассирующих снарядов. Танкисты стреляли с коротких остановок по движущимся мишеням. Почти каждый снаряд попадал в цель, хотя видимость из-за дождя и тумана была неважной. Мельников был доволен. Доволен был танкистами и Жигарев. Но тревога за ракетчиков не покидала его, и он не преминул заметить Мельникову:

– А я, Сергей Иванович, на вашем месте не лишал бы начальника штаба ответственности за боевую подготовку в дивизии. Это не в наших с вами интересах.

– Вы о чем, Илья Михайлович?

– Да все о ракетчиках, товарищ генерал. За танкистов я не волнуюсь. Здесь народ серьезный.

– Ладно, поезжайте, – уступил Мельников. – Только не дергайте расчеты во время действий.

– Да что же я, враг им, что ли? Мне тоже ведь радостно, когда у них все нормально.

Дождь между тем усиливался. У Сурчиных бугров, где должны были проводиться занятия ракетчиков, Жигарев никого не застал. Ракетное подразделение уже снялось с позиции и ушло в сторону

городка, оставив на мокрой траве граненые следы от гусениц.

Жигарев приказал водителю:

– Поворачивайте обратно на танкодром.

Но едва машина вымахнула на высоту, как Жигарев увидел похожий на гигантский карандаш силуэт ракеты.

– Что это? – словно не веря самому себе, спросил он водителя.

– Ракета, товарищ полковник.

– Держите курс на нее!

Газик, легко подпрыгивая на кочках, проворно сбежал в низину, обогнул небольшую обрывистую балку и подкатил к позиции ракетчиков. Смущенный неожиданным появлением начальства, майор Жогин торопливо доложил, что учеба ракетчиков продолжается на новой позиции.

– А где полковник Осокин? – спросил Жигарев.

– Он уехал с полигона еще до смены позиции.

– Без него, значит, хозяйничаете?

– Зачем же сгущать краски?

– А затем, что я хочу знать, получили вы разрешение на продолжение занятий или нет?

– Но я же командир подразделения, – возразил Жогин уже твердо. – У меня есть, кажется, право на самостоятельные действия.

– Право есть, – согласился Жигарев. – Только не для того, чтобы заниматься сомнительными экспериментами.

– Почему сомнительными? Я уверен в том, что делаю, товарищ полковник.

– А у меня нет уверенности в целесообразности того, что вы делаете. Да и по времени, – он отвернул краешек рукава и показал на часы, – вы должны быть уже в парке.

– Верно, уже должны, – согласился Жогин. – Но мы до темноты успеем, товарищ полковник.

– Никаких «успеем», распорядок есть распорядок. Приказываю закончить все немедленно.

– Есть закончить, – глухо ответил Жогин.

Ракетчики по его приказанию быстро снялись с позиции, выехали на дорогу и вскоре исчезли за дальними холмами.

Вернувшись на танкодром, Жигарев решил сразу же доложить о случившемся комдиву и стал настаивать на подготовке приказа, в котором майору Жогину должен быть по крайней мере объявлен выговор.

– А вот горячиться не следует, – охладил его Мельников. – При всех обстоятельствах нужно было все-таки дать ракетчикам закончить тренировки, а потом спокойно потолковать с майором, наедине, конечно.

– Может, и по головке его погладить? – обиделся Жигарев. – Вы поощряете все его вольности, товарищ генерал. А полковника Осокина я вообще не понимаю: был и уехал, будто гость какой.

Мельников подумал, что Осокину действительно не следовало бросать ракетчиков в такой ситуации.

– Видите ли, Илья Михайлович, у майора Жогина хорошее намерение. Конечно, от намерения до свершения его замысла слишком большой и тяжкий путь. Да и характер у него уж очень нетерпеливый.

– В том-то и дело, товарищ генерал, – подхватил Жигарев. – Нельзя же так по-партизански: что хочу, то и делаю. Да и время сейчас напряженное. Понимать же человек должен.

– А вот понимания-то разумного, – сухо заметил Мельников, – как раз нам всем и не хватает. Верно, Илья Михайлович, не хватает. Потому и разнобой в действиях получается.