Руби
Шрифт:
Медленно, будто загипнотизированная его словами, я повернула голову и взглянула на него, на его гладкое мускулистое тело, на то, как линии переходили одна в другую. Смогу ли я сделать то, что он требует? Смогу ли смотреть на него и настолько отвлечься, чтобы видеть в нем только модель? Художник во мне требовал выяснить это, хотел знать, смогу ли. Я поднялась, прошла к мольберту и перевернула лист, чтобы работать на чистом. Затем взяла в руку карандаш и посмотрела на Бо, впитывая его образ долгими глотками и превращая то, что видела, в рисунок на бумаге. Мои пальцы, сильно дрожавшие вначале, окрепли, стали увереннее по мере того, как линии обретали форму. Большую часть времени я уделила лицу, схватив его так, как видела в своем воображении и каким оно представлялось окружающим. Я изобразила уверенность в его глазах. Довольная результатом, я перешла к изображению тела, и вскоре появились очертания плеч, торса, бедер и ног. Я сосредоточилась на выписывании грудной клетки и шеи, схватив крепкую структуру мускулов и плавные линии.
Все время его взгляд был прочно прикован ко мне, будто Бо являлся манекеном. Думаю, он испытывал себя в такой же мере, как и меня.
– Это тяжелая работа, – наконец заметил он.
– Прекратить?
– Нет, какое-то время еще продержусь. Пока ты не устанешь, – добавил Бо.
Мои пальцы опять начали дрожать, когда я перешла к изображению низа его живота. Теперь с каждым движением карандаша я чувствовала, что практически провожу кончиками пальцев по его телу, медленно продвигаясь к необходимости рисовать его мужественность. Он знал, что я добралась до этой стадии. Его губы растянулись в чувственной улыбке.
– Если тебе нужно подойти ближе, не стесняйся, – громко прошептал он. Я опустила взгляд обратно на мольберт и делала набросок так быстро, в такой спешке, что, наверно, была похожа на одержимую. Мне больше не нужно было смотреть на Бо. Образ его тела держался у меня перед глазами. Я знала, что мое лицо горело. Мое сердце стучало так, что я не понимала, как могу еще рисовать, но я продолжала. И когда наконец отошла от мольберта, на листе оказался довольно детальный портрет Бо.
– Хорошо получилось? – спросил он.
– Думаю, да, – ответила я, удивляясь действительно хорошему рисунку. Но не могла припомнить, как рисовала хотя бы одну линию. Как будто в это время находилась в состоянии безумия. Внезапно Бо поднялся и подошел ко мне, чтобы посмотреть на рисунок.
– Действительно хорошо, – согласился он.
– Теперь можешь одеться, Бо, – проговорила я, не поворачиваясь от рисунка.
– Перестань так нервничать, – сказал он, кладя руку мне на плечи.
– Бо…
– Ты уже видела все, что можно было увидеть. Больше нет никаких оснований, чтобы стесняться, – прошептал он. Лишь только Бо обнял меня, я попыталась отстраниться. Я приказала ногам унести меня прочь, но приказ этот погиб где-то по дороге, и я осталась рядом с Бо, податливая, как мягкая глина, я позволила ему развернуть меня кругом, чтобы он смог поцеловать меня. Я почувствовала его наготу у своего тела и отвердение его мужественности.
– Бо, пожалуйста…
– Шш-ш, – прошептал он, мягко отирая мое лицо ладонью. Он нежно поцеловал меня в губы, а потом поднял на руки и понес к шезлонгу. Опустив меня в кресло, он стал на колени и наклонился, чтобы поцеловать меня еще раз. Его пальцы быстро двигались по моей одежде, расстегивая блузку и молнию на юбке. Он расстегнул бюстгальтер и стянул его вниз. Моя грудь, открывшись, задрожала, но я не сопротивлялась. Я не открывала глаз, а только постанывала, когда Бо целовал мне шею, плечи и слегка покусывал грудь. Он осторожно приподнял меня и спустил мою юбку с бедер, быстро зарывшись лицом внизу моего живота. Его поцелуи теперь были подобны пламени. Там, где его губы касались моего тела, я чувствовала ожог.
– Ты прекрасна, Руби, прекрасна. Снаружи такая же хорошенькая, как Жизель, но внутри ты намного прекраснее и милее, – говорил Бо. – Я не могу не любить тебя. Я не могу думать больше ни о ком, кроме тебя. Я схожу с ума по тебе, – клялся он.
Чувство удивления заполняло меня. Неужели он действительно любил меня с такой страстью? В краткий миг волшебной тишины я услышала мягкое постукивание дождя и почувствовала, как теплая дрожь пробежала по моему телу. Его пальцы продолжали изучать меня, возбуждать желание. Я обхватила руками его голову, намереваясь остановить его, но вместо этого поцеловала юношу в лоб, в волосы и крепко прижала к своей груди.
– Твое сердце стучит так же, как мое, – проговорил Бо. Он заглянул мне в глаза. Я опустила веки и, будто во сне, почувствовала, как его мягкие губы двигались по моей щеке, моим волосам, моим векам и вернулись к губам. На сей раз во время продолжительного поцелуя пальцы Бо скользнули за резинку моих трусиков и стянули их вниз.
Я начала возражать, но Бо успокоил меня еще одним поцелуем.
– Это будет чудесно, Руби, – прошептал он. – Я обещаю. Кроме того, ты должна знать, как это происходит. Художник должен знать.
– Бо, я боюсь. Пожалуйста… не надо…
– Все хорошо. – Он улыбнулся, глядя на меня сверху. Я лежала под ним обнаженная, и он касался меня своим нагим телом. Я чувствовала, как оно пульсирует. Я задыхалась, мне становилось все труднее и труднее говорить и умолять его.
– Я хочу быть у тебя первым, я должен быть первым, – шептал он. – Потому что я люблю тебя.
– Правда, Бо? Ты вправду любишь меня?
– Да, – поклялся он. Затем его губы вновь возвратились к моим, а его тело скользило между моих ног. Я пыталась сопротивляться, плотно сжимала ноги, но, понемногу продвигаясь, он продолжал целовать меня, шептать красивые слова и прикасаться ко мне в таких местах, которые никогда раньше не были доступны ни одному юноше, мужчине. Я чувствовала себя так, будто пыталась удержать потоп. Возбуждение волна за волной охватывало меня, пока я не начала тонуть в своем собственном потоке страсти. Последнее желание сопротивляться исчезло. Я ощутила, как мои бедра и спина расслабились, и Бо сделал решительное движение, чтобы войти в мое тело. Я вскрикнула. Голова моя закружилась, и это восхитительное головокружение вернуло меня вновь к отголоску моих собственных тихих стонов. Толчки внутри меня сначала удивили, напугали, а затем стали доставлять удовольствие. Наконец наступил его исход, быстрый, жаркий и бурный. Я почувствовала, как тело его задрожало, а потом постепенно успокоилось, его губы все еще прижимались к моей щеке, дыхание все еще было тяжелым и затрудненным.
– О, Руби, – стонал он. – Руби, ты прекрасна, чудесна.
Сознание того, что произошло, наконец дошло до меня. Я оттолкнула его плечи.
– Дай мне подняться, Бо. Пожалуйста, – вскрикнула я. Он выпрямился, я схватила свои вещи и принялась быстро одеваться.
– Ты не сердишься на меня, а? – спросил он.
– Я сержусь на себя, – ответила я.
– Почему? Разве тебе не было так же хорошо, как и мне?
Я закрыла лицо руками и расплакалась. Я ничего не могла поделать. Бо пытался успокоить, утешить меня.
– Руби, все хорошо. На самом деле. Не плачь.
– Ничего не хорошо, Бо. Нет, не хорошо. Я надеялась, что я не такая, – говорила я.
– Не такая? Как кто? Как Жизель?
– Нет. Как…
Я не могла сказать ему. Не могла рассказать, что надеялась, что я не одна из Ландри, потому что он ничего не знал о моей настоящей матери, но именно это я имела в виду. Кровь, которая текла по моим венам, была такой же горячей, как кровь моей матери, которая привела ее к беде с отцом Поля, а позже и с моим отцом.