Руби
Шрифт:
– О, думаю, всегда найдется кто-нибудь, кто сможет как следует наказать тебя, Джек Ландри, – ответила миссис Тибодо, плотно сжав губы.
– Да-а? – На какой-то момент дед уставился на женщину, но миссис Тибодо слишком давно была знакома с бабушкой Катрин, чтобы научиться переглядывать старика. Он провел ладонью по рту, отвел взгляд в сторону и снова крякнул.
– Ну что ж, – вздохнул он. Ароматы из кухни уже завладели его вниманием. – Думаю, вы, дамы, что-то приготовили нам?
– В кухне накрыт стол, гамбо на печи, варится крепкий кофе, – ответила миссис Ливоди с явной неохотой.
– Я приготовлю тебе что-нибудь
– О, спасибо, Руби. Да будет вам известно, это моя единственная внучка, – обратился дед к отцу Рашу. Я резко повернула голову и пристально посмотрела на деда. На мгновение в его глазах засверкали бесенята, но затем он улыбнулся и отвернулся, не почувствовав или не заметив, что мне что-то известно, или просто ему все было безразлично. – Она – все, что осталось у меня теперь, – продолжал он. – Единственный член семьи. Мне придется заботиться о ней.
– И как ты предполагаешь делать это? – спросила миссис Ливоди. – Ты едва можешь позаботиться о себе, Джек Ландри.
– Я сам знаю, что могу и чего не могу. Люди ведь изменяются, верно? Если приходит что-то трагическое, как сегодня, человек может измениться. Разве не так, отец? Разве не может?
– Может, если в его сердце есть истинное намерение раскаяться, – ответил отец Раш, закрывая глаза и складывая руки так, будто намеревался прочесть нам соответствующую молитву.
– Слушайте, что говорят. И это священник, не какой-нибудь там сплетник, – заявил дедушка Джек, кивая и тыкая воздух в направлении миссис Ливоди своим грязным толстым и длинным пальцем. – У меня теперь есть обязанности… дом, который нужно содержать, внучка, о которой надо заботиться, и это мне предстоит делать, а раз я так говорю, то и сделаю, будьте уверены.
– Если запомнишь, что говорил, – отрезала миссис Тибодо. Она не уступала старику.
Дед самодовольно ухмыльнулся.
– Ага, хорошо, я запомню. Я запомню, – повторил он, бросил еще один взгляд в сторону бабушки Катрин, будто хотел увериться, что она не начнет кричать на него, а затем последовал за мной на кухню что-нибудь поесть. Старик плюхнулся своим длинным тощим телом на кухонный стул и бросил свою шляпу на пол. Пока я помешивала гамбо и накладывала еду в миску, дед осмотрелся вокруг.
– Не был я в этом доме так давно, что совсем его забыл, – заявил старик. – А я ведь сам его и построил.
Я налила деду чашку кофе и отошла назад, сложив руки на груди и наблюдая, как он принялся за гамбо, засовывая в рот ложку за ложкой и глотая, едва прожевывая, рис и соус текли по его подбородку.
– Когда ты ел в последний раз, Grandpere? – спросила я.
Он на мгновение остановился и задумался.
– Не знаю, два дня назад я поел немножко шримса, или это были устрицы? – Дед пожал плечами и продолжил поглощение пищи. – Но теперь мои дела изменятся, – проговорил он, кивая между глотками. – Я намерен привести себя в порядок, въехать обратно в мой дом, и пусть моя внучка заботится обо мне по всем правилам, а я буду заботиться о ней, – пообещал старик.
– Я не могу поверить, что бабушка действительно умерла, – проговорила я, слезы душили меня.
Он проглотил очередную ложку гамбо и кивнул:
– Я тоже. Я бы поклялся на куче диких чертей, что умру раньше, чем она. Я думал, эта женщина переживет большую часть мира, у нее была такая сила воли.
– Она тоже не могла сдвинуть тебя, Grandpere, – быстро ответила я.
Дед пожал плечами:
– Ну, я просто старый глупый кайенский траппер, [15] слишком тупой, чтобы знать, что хорошо, а что плохо, однако я ухитрился выжить. И намерен сделать то, о чем говорил в той комнате. Руби, я собираюсь ужасно измениться и сделать так, чтобы у тебя было все нормально, клянусь, – заявил дед, поднимая вверх правую руку, покрытую пятнами грязи, концы пальцев были окрашены табаком. Глубоко серьезное лицо его расплылось в улыбке. – Можешь дать мне еще одну миску этого? Не ел ничего такого же вкусного целую вечность. Не сравнить с моей болотной баландой, – добавил дед и рассмеялся про себя, плечи затряслись, и легкий свист вырвался между щелями в его зубах.
15
Охотник, пользующийся, как правило, западнями и капканами.
Я дала ему еще гамбо, а сама, извинившись, отправилась обратно к гробу. Мне не хотелось надолго оставлять бабушку Катрин.
Ближе к вечеру пришло несколько закадычных болотных друзей дедушки Джека, чтобы выразить соболезнование, но вскоре все они стали захаживать на задний двор, пить там виски и курить темно-коричневые, свернутые вручную сигареты.
Отец Раш, миссис Тибодо и миссис Ливоди задержались дольше всех, а потом пообещали вернуться рано утром.
– Попытайся немножко отдохнуть, Руби, милая, – посоветовала миссис Тибодо, тепло пожимая мне руку. – Тебе потребуются силы для предстоящих тяжелых дней.
– Твоя бабушка гордилась бы тобой, Руби, – добавила миссис Ливоди. – А теперь позаботься о себе.
Миссис Тибодо подняла глаза и посмотрела в направлении заднего двора, откуда с каждой минутой все громче и громче раздавался смех.
– Если мы будем тебе нужны, просто крикни, – сказала она.
– Мы всегда рады тебе в нашем доме, – добавила миссис Ливоди.
Перед уходом друзья бабушки Катрин и некоторые из наших соседей все убрали и расставили по местам. Мне нечего было делать. Я поцеловала бабушку на ночь и отправилась спать. До глубокой ночи я слышала вой и хохот дедушки Джека и его приятелей-трапперов. В какой-то степени я была им благодарна за шум. Я лежала без сна долгие часы и думала, все ли я сделала для того, чтобы спасти бабушку Катрин, но потом пришла к выводу, что раз она сама не смогла себе помочь, что же могла сделать я.
Наконец мои веки стали такими тяжелыми, что мне ничего не оставалось, как закрыть их. В темноте кто-то смеялся, я слышала что-то похожее на вой деда, но потом все стихло, и сон, как одно из чудодейственных снадобий бабушки Катрин, принес мне несколько часов передышки и облегчил боль сердца. И в самом деле, когда я проснулась ранним утром, я ощутила такое облегчение от глубокого сна, что на несколько мгновений действительно поверила, что все произошедшее было просто ужасным кошмаром. В какой-то миг я даже ждала, что услышу шаги бабушки Катрин, спускающейся по лестнице вниз, в кухню, чтобы начать готовить завтрак.