Руби
Шрифт:
– Я пойду с тобой и останусь подольше, – сказал Поль. – Мои родители послали кое-что из еды. Я отдал все миссис Ливоди. Родители передают свои соболезнования. Они бы пришли сами, но…
Он остановился на середине объяснения и усмехнулся.
– Я не изобретаю извинения за них. Мой отец не любит твоего деда, – сказал Поль.
Я хотела объяснить ему, почему все так произошло, хотела продолжать и продолжать, рассказать ему все подробности, сообщенные мне бабушкой Катрин, но подумала, что все-таки на сегодня хватит. Точка. Пусть Поль сам откроет столько правды, сколько в состоянии перенести. Потому что правда – это яркий свет, и, как на любой яркий
Глава 8
Трудно изменить себя
Похороны бабушки Катрин были одни из самых многолюдных, когда-либо происходивших в округе Тербон; практически все люди, бывшие на поминках, потом присутствовали на службе в церкви и на кладбище. Дедушка Джек вел себя наилучшим образом и был одет в лучшее из того, что удалось найти. С причесанными волосами, подстриженной бородой, вычищенными сапогами, он был похож на приличного члена общины. Он сказал мне, что не был в церкви со дня похорон своей матери, но в храме теперь сидел рядом со мной, пел гимны и читал молитвы. Он стоял рядом со мной и на кладбище. Казалось, пока виски не разливалось по его венам, он был спокойным и приличным человеком.
Родители Поля пришли только в церковь. Поль стоял у могилы рядом со мной. Мы не держались за руки, но он прикосновением или словом показывал, что находится поблизости.
Отец Раш прочитал молитвы, а потом произнес свое последнее благословение покойной. Затем гроб опустили в могилу. Когда я думала, что мое горе так глубоко проникло мне в душу, что глубже уже невозможно, что сердце мое просто разрывалось на части, я ошибалась, теперь мое горе погрузилось еще глубже, а сердце разрывалось сильнее. Бабушка была мертва, но пока тело находилось в доме и я видела ее лицо, тихое и умиротворенное, я до конца не понимала, как необратима ее смерть. Но сейчас, при виде ее гроба, опускающегося вниз, я не могла оставаться сильной. Я не могла примириться с тем, что ее больше не будет, что она не разбудит меня утром и не успокоит перед сном. Я не могла примириться с тем, что мы уже никогда не будем вместе работать, зарабатывать себе на жизнь. Я не могла примириться с тем, что уже никогда не услышу, как она напевает у плиты или спускается с лестницы, отправляясь с очередной своей знахарской миссией. У меня не было сил. Мои ноги сделались мягкими как масло, и я рухнула на землю. Ни Поль, ни дедушка не успели удержать меня. Мои глаза закрылись, отгораживая меня от действительности.
Я очнулась на переднем сиденье автомобиля, который привез нас на кладбище. Кто-то сходил к ручейку, бегущему неподалеку, и намочил носовой платок. Теперь прохладная, освежающая вода помогла мне прийти в себя. Я увидела миссис Ливоди, склонившуюся надо мной и поглаживающую меня по голове, и за ней Поля с глубоким беспокойством на лице.
– Что со мной?
– Ты просто упала в обморок, дорогая, и мы перенесли тебя в машину. Как ты теперь себя чувствуешь? – спросила миссис Ливоди.
– Нормально, ответила я. – Где Grandpere?
Я попыталась сесть, но голова начала кружиться, и мне пришлось откинуться на сиденье.
– Он уже ушел, – сказала дама, усмехаясь. – Со своими закадычными болотными бродягами. Ты отдохни здесь, дорогая. Мы отвезем тебя домой. Просто отдыхай, – посоветовала она.
– Я приеду сразу за вами, – сказал Поль, наклоняясь в машину. Я попыталась улыбнуться и закрыла глаза.
К тому времени, когда мы добрались до дома, я почувствовала себя достаточно окрепшей, чтобы встать и подняться на крыльцо. Там находились десятки людей, желающих как-то помочь. Миссис Тибодо распорядилась, чтобы меня отвели в мою комнату. Дамы помогли мне снять туфли, и я легла, чувствуя себя скорее неловко, чем устало.
– Все хорошо, – настаивала я. – Я в порядке. Мне нужно спуститься вниз к…
– Полежи немного здесь, дорогая, – сказала миссис Ливоди. – Мы принесем тебе выпить чего-нибудь прохладного.
– Но мне надо вниз… люди…
– Обо всех позаботились. Просто отдохни еще немного, – настаивала миссис Тибодо.
Я так и сделала, Миссис Ливоди вернулась с холодным лимонадом. Я почувствовала себя намного лучше после того, как выпила его, и сказала об этом.
– Если ты уже в норме, то сын Тейта так и рвется узнать о твоем здоровье. Он грызет удила и вышагивает взад-вперед внизу у лестницы, как отец, ожидающий рождения ребенка, – улыбнулась миссис Ливоди.
– Да, пожалуйста, пошлите его сюда, – попросила я. И Полю разрешили подняться наверх.
– Как ты? – быстро спросил он.
– Все в порядке, мне жаль, что я принесла столько беспокойства, – простонала я. – А хотелось, чтобы все прошло гладко и чинно – в бабушкином духе.
– О, так оно и было. Это самые впечатляющие похороны, какие я когда-либо видел. Никто не может вспомнить, чтобы на похоронах присутствовало столько людей, и ты все провела хорошо. Все понимают.
– Где Grandpere Джек? – спросила я. – Куда он отправился так быстро?
– Не знаю, он только что пришел. Он внизу, приветствует людей на галерее.
– Он пил?
– Немного, – солгал Поль.
– Поль Тейт, попрактикуйся побольше, если собираешься обманывать меня, – проговорила я. – Сквозь тебя видеть не труднее, чем через чистое оконное стекло.
Парень засмеялся.
– С ним будет все нормально. Слишком много людей вокруг, – заверил меня Поль, но не успел это произнести, как мы услышали крики снизу.
– Не смейте говорить, что мне делать и чего не делать в моем собственном доме! – бесновался старик. – Вы можете понукать своими мужьями у себя дома, а мной в моем доме – не сметь! А сейчас уносите свои задницы отсюда, и поживее! Ну!
Последовали шум и новые выкрики.
– Помоги мне спуститься, Поль. Мне нужно посмотреть, что там творится. – Я поднялась с кровати, сунула ноги в туфли и спустилась вниз на кухню, где дедушка с кувшином виски в руках уже пошатывался и злобно смотрел на небольшую кучку людей, толпившихся в. дверях.
– На что уставились? А? Никогда не видели человека в трауре? Никогда не видели человека, который только что похоронил жену? Хватит пялиться и отправляйтесь по своим домам! – выкрикнул он, сделав еще один глоток, зашатался и вытер рот ладонью. Его глаза сверкали. – Идите! – вновь закричал он, когда никто не пошевелился.
– Grandpere! – воскликнула я. Старик уставился на меня затуманенными глазами. Затем размахнулся и бросил кувшин в раковину, вдребезги разбив его так, что осколки и содержимое разлетелись по всей кухне. Женщины завизжали, а дед взвыл. Он был ужасен в своей ярости, страшен, когда метался по кухне с энергией слишком большой, чтобы ее можно было вместить в такое маленькое пространство.
Поль схватил меня и оттащил обратно вверх по лестнице.
– Подожди, пока он затихнет, – просил он. Мы опять услышали пронзительный крик деда. Люди выскочили из дома, женщины, приведшие свои семьи, похватали детей и бросились к грузовичкам и легковушкам вместе с мужьями, все спешили умчаться прочь.