Руби
Шрифт:
– Поль, а как иначе?
Мой друг внимательно посмотрел на меня, на его лице отражались вызов, гнев и боль.
– Мы притворимся, что ничего и не было, – проговорил он, беря мою руку.
Я не могла остановить трепета, охватившего все мое тело и сделавшего прерывистым мое дыхание. Внезапно все, что касалось Поля, все, что касалось нас обоих, стало непозволительно. Даже то, что он просто сидел на моей кровати, держал меня за руку и смотрел на меня с таким желанием, являлось табу и, как большинство запрещенных вещей, особенно возбуждало.
– Мы не можем этого сделать, Поль, – мой голос понизился до едва слышного шепота.
– Почему нет? Давай забудем об этой нашей половине и будем думать только о другой. Не впервые произойдет подобная вещь, особенно на протоке, – заявил он. Его рука поднялась по моему запястью, пальцы легко скользили по моей коже, а сам Поль поднялся, чтобы пересесть поближе. Я слегка покачала головой.
– Ты просто сейчас расстроен и разозлен, Поль. Ты не думаешь о том, что говоришь. – Мое сердце стучало так сильно, что мне казалось, оно остановит мне дыхание.
– Нет, я думаю, что говорю. Кто вообще знает о нас? Только твой дед, но никто бы не поверил его болтовне; и еще мои отец и мать, но зачем им, чтобы кто-то узнал правду. Разве ты не видишь, что все это не имеет значения?
– Но мы-то знаем, что это имеет для нас значение.
– Нет, если не позволим этому иметь значение, – ответил Поль и наклонился вперед, чтобы поцеловать меня в лоб. Теперь, когда мы знали тайну его рождения, губы моего друга казались горячими, как раскаленное клеймо. Я резко отодвинулась назад и покачала головой, пытаясь не только отвергнуть его настойчивость, но и справиться с возбуждением в своем собственном сердце.
Одеяло упало, и моя ночная сорочка спустилась так низко, что большая часть груди обнажилась. Взгляд Поля задержался на ней, а затем медленно скользнул к моей шее, плечам и лицу.
– Нам только однажды надо решиться отбросить прошлое и любить друг друга, ведь с каждым следующим разом будет все легче и легче. Руби, разве ты не понимаешь этого? Почему мы должны отказывать нашей другой, лучшей половине? Мы не росли как брат и сестра; мы никогда не думали, что мы родственники. Тебе надо просто закрыть глаза и забыть обо всем и просто позволить своим губам коснуться моих. – Поль опять приблизился ко мне.
Я покачала головой, закрыла глаза и отодвинулась подальше, как могла, но губы Поля настигли мои. Я пыталась оттолкнуть его, выскользнуть из его объятий, но он продолжал все более настойчиво, его руки добрались до моей обнаженной груди, пальцы ласкали мои соски.
– Нет, Поль! – воскликнула я. – Пожалуйста, не надо! Мы пожалеем об этом, – сказала я, но чувствовала, что уступаю, а мой трепет перерастает в волну горячего желания. После такого сильного горя, после стольких трудностей мое тело жаждало теплых, пусть и запретных, прикосновений Поля.
– Нет, не будем мы жалеть, – настаивал Поль. Его губы коснулись моего лба, двинулись вниз по моему лицу, его рука скользнула под ночную сорочку и обхватила мою грудь. Он приподнял ее, припал губами к соску, и я почувствовала, что слабею. Я не могла открыть глаза. Я не могла говорить. Я продолжала скользить под его тело, а он прижимался ко мне, настойчивый, подгоняемый желанием и непреклонный в своей решимости сломить не только мое слабое сопротивление, но и всю мораль и законы церковные и людские, которые не только запрещали наше сближение, но и отвергали его с отвращением.
– Руби, – прошептал Поль мне на ухо, и голова моя закружилась, я ощущала теперь только бешеный ритм своего сердца. – Я люблю тебя.
– Что, черт возьми, здесь происходит?! – внезапно услышали мы. Поль резко отодвинулся назад, и у него перехватило дыхание. Дедушка Джек стоял в коридоре и смотрел на нас, его волосы торчали в разные стороны, глаза были широко раскрыты и воспалены, тело раскачивалось так, будто по дому носился ветер.
– Ничего, – ответил Поль, встал и быстро поправил свою одежду.
– Ничего! Ты называешь это ничего? – Дед сфокусировал взгляд и вошел в дверь. Он все еще был пьян, но узнал Поля. – Кто, черт возьми… ты сын Тейта, ведь так? Тот самый, что вечно околачивается здесь?
Поль посмотрел на меня и затем кивнул дедушке Джеку.
– Похоже, ты приходишь сюда по ночам и прокрадываешься в комнату моей внучки. Это в крови у Тейтов, – заметил дед.
– Это неправда, – резко ответил Поль.
– Гм. – Старик почесал длинными пальцами свои всклокоченные волосы. – Да, но тебе нечего делать в спальне моей внучки в такое время. Мой совет тебе, парень, поджимай хвост и убирайся отсюда.
– Иди, Поль, – сказала я. – Лучше, если ты уйдешь.
Он взглянул вниз, на меня. Его глаза были переполнены слезами.
– Пожалуйста, – прошептала я. Он закусил нижнюю губу и выскочил из двери, почти сбив с ног деда, прогрохотал вниз по лестнице и хлопнул входной дверью.
– Ну что ж, – проговорил дедушка Джек, поворачиваясь ко мне. – Наверно, ты значительно старше, чем я думал. Пришло время подумать и о хорошем муже для тебя.
– Не нужно, чтобы кто-то искал мне мужа, Grandpere. Во всяком случае, я не готова еще выходить за кого бы то ни было замуж. Поль ничего не делал, мы просто разговаривали…
– Просто разговаривали? – Дед рассмеялся своим беззвучным смехом, его плечи затряслись. – Там, в болоте, разговор такого рода производит на свет новых головастиков, – добавил он и покачал головой. – Нет, ты уже по-настоящему выросла, я просто не смотрел на тебя раньше как следует, – заметил он, разглядывая мое неприкрытое тело. Я быстро натянула одеяло на грудь. – Не беспокойся, – заключил он, подмигнул мне и, спотыкаясь, отправился в комнату бабушки Катрин, где он теперь спал всегда, когда был в состоянии подняться по лестнице и лечь в постель.