Рубин Великого Ламы

Оливье Дерош первый пришел в себя. Мисс Рютвен была из тех девушек, перед красотой которых нельзя устоять. И разве могло быть иначе, разве могло случиться, чтобы хозяин аэроплана, у себя дома, не оказал ей любезного приема! Прогоняя со своего лица негостеприимное выражение досады, он поспешил ей навстречу.

— Мисс Рютвен! — сказал он, — вот неожиданное удовольствие, но все-таки удовольствие…

— Ах, как вы любезны! — воскликнула она, — а я так боялась, что меня будут бранить… Но ведь вы не очень желали бы меня… пригласить к себе?

— Вас не желать! Но вы нам делаете честь! — сказал Оливье, между тем как Петтибон делал гримасы губами и думал: «Интересно, как мы могли бы освободиться от этого очаровательного маленького балласта?»

Потом вдруг мысль, что Боб хотел попасть в состав экипажа, утешила его. Он заменил его негром, и это законное требование сослужило хорошую службу. Отлично! При маленьком несчастье есть утешение!

— Могу я вас спросить, мадемуазель, — сказал он, — не обязаны ли мы случаю с лордом Эртоном, что имеем честь видеть вас в нашем обществе?

— Нет, мосье, — ответила Мюриель искренне, — у меня было большое желание отправиться с вами, вот и все. А так как я знала, что встречу оппозицию…

— И вы избавили себя от позволения? — ответила здесь леди Дункан, к которой уже вернулся дар речи. — А вы подумали, мисс Рютвен, о том, как будет беспокоиться ваша мать, ваша семья, не находя вас нигде?

— О, леди Дункан! — воскликнула Мюриель тоном оскорбленной невинности, — как вы можете думать, что я не написала маме!.. Прежде чем отправиться, сегодня утром я сама отправила письмо по почте!

— Значит, — сказал Оливье, сдерживая смех, — это был проект, давно задуманный?

— Я представила себе, какую отличную штуку можно сыграть с Бобом; как это его заденет, когда он увидит, что я попала в путешествие, а он нет…

— Но почему вы так долго не показывались?

— Я не смела.

— Да! Это ей-то недостает апломба! — проворчала сквозь зубы леди Дункан.

— А где же вы спрятались?

— В каюте мистрис Петтибон! — сказала Мюриель с комичной смесью смелости, откровенности и стыдливости.

— Действительно, — заметила американка, — я даже ни разу не заглянула туда с самого отхода аэроплана.

— О, вы меня все равно не нашли бы, если бы и вошли туда! — сказала Мюриель торжествующим тоном. — Утром, осматривая «Галлию», я заметила в одной стене шкаф, которым и воспользовалась. Там-то я и просидела, скорчившись, до последней минуты.

— Вам, верно, очень плохо было сидеть там, — сказал Оливье, на этот раз без удержу заливаясь смехом, — будем надеяться, мисс Рютвен, что вам найдут более удобное помещение, а пока потрудитесь сесть около лорда Темпля. Вы, должно быть, едва стоите от голода и усталости.

— Я буквально умираю от голода! — призналась Мюриель.

— Но еще минуту! — возразил Оливье. — Я все-таки замечаю, что недостает доктора. Не должен же он обедать за столом с прислугой! Господин Петтибон, сделайте одолжение, отдайте приказание, чтобы его пригласили сюда.

Это было слишком для бедного Петтибона.

— Негра! — воскликнул он голосом, сдавленным от негодования. — Чтоб негр ел за одним столом с нами!..

— Но я думал, что вы любите негров? — сказал Оливье, удивленный.

— Не за столом!.. Как прислугу — да! Как равных — нет!

Он говорил с пеной у рта; глаза его налились кровью. Видно было, что это для него не безделица. При мысли обращаться с негром, как с равным, ужас и презрение к этой расе поднимались в американце с силой векового предубеждения…

— Сожалею, что должен сделать вам неприятное, — возразил Оливье твердым голосом, — но никто не скажет, что в моем доме есть недостаток уважения к науке, носит ли она черный или белый покров… Потрудитесь известить доктора.

Этого маленького пререкания, к счастью, никто не слышал, скоро появился доктор и все наконец разместились.

Обед кончился без приключений. У бедного Петтибона, который не проглотил ни куска, присутствие негра отбило всякий аппетит.

Если бы гнев не затемнял ему глаза, и если бы он хорошенько рассмотрел лицо доктора, то, быть может, нашел бы нечто утешительное… Положим, лицо доктора было не из красивых, но чем больше в него всматриваешься, тем менее замечаешь в нем черты, принадлежащие этой, внушающей отвращение, расе. Лоб у него высокий, нос с горбинкой, губы, хотя и толстые, но европейские: словом, это был негр необыкновенный…

Даже лорд Темпль, с минуту рассматривавший его лицо с некоторым беспокойством, казалось, вдруг был чем-то поражен.

Все вышли из-за стола и направились на палубу пить кофе. Лорд Темпль схватил Оливье за руку и удержал позади всех.

— Господин Дерош, — сказал он, — мне пришло в голову странное подозрение… И считаю своим долгом сообщить его вам.

— Я вас слушаю, милорд, — ответил Оливье.

Лорд колебался одну минуту, а потом, понижая голос, сказал с волнением:

— Знаете ли, — ваш доктор, негр… я думаю, что это Отто Мейстер!..

— Тише! — ответил Оливье также полушепотом, — минут десять назад я сам его узнал!

ГЛАВА XIV. Первый переход

Выйдя из-за стола, леди Дункан, которую неожиданное появление Мюриель довело до внешней степени раздражения, под предлогом головной боли удалилась в свою каюту вместе с дочерью. В ту же минуту разговор мистера Дероша с лордом Темплем был прерван криком вахтенного: «Венеция!» Все поспешили на палубу, чтобы полюбоваться волшебным городом.