Рублевка: Player’s handbook
Шрифт:
Имел банк, нефтяную компанию и школу, но устроил еще и благотворительный проект «Открытая Россия», который занимался образованием, поставлял компьютеры в провинциальные школы и книжки в провинциальные библиотеки.
Имел банк, нефтяную компанию, школу и благотворительный проект, но сколотил в парламенте лоббистскую группу, куда входили депутаты от разных партий, вне зависимости от партийной принадлежности работавшие в интересах ЮКОСа. Причем одним из депутатов стал бывший директор школы. А Василий Шахновский стал сенатором. И все так переплелось, что нельзя было отделить один проект от другого, а можно было иметь дело только с ключевым во всех проектах человеком — Михаилом Ходорковским.
Который в довершенье устроенной им путаницы (наверное, он бы назвал эту путаницу стратегией) задумал еще и объединить две крупнейшие нефтяные компании страны и обменять часть акций новой огромной компании на акции какого-нибудь мирового нефтяного мейджора, вроде Chevron. И, обменяв акции, стать членом или даже главой совета директоров
Это было уже так близко, что Ходорковский осмелился на встрече промышленников с президентом Путиным говорить Путину в лицо о засилье коррупции, обвинять в коррупционности всех, включая Путина и себя, и предлагать план разрушения коррупционной системы, начинающийся с Путина и Ходорковского.
Это была встреча олигархов с президентом — общеизвестная история. Но один из олигархов на этой встрече заботился не о том, как бы на близости к власти заработать еще денег, но о том, как бы потратить деньги, чтобы изменить власть, — неожиданная коллизия. Тогда кристаллизовались хорошие условия для проекта «Михаил Ходорковский». И Путин освятил данный проект тем, что, услышав олигарха, одернул его довольно жестко, хотя не смог сразу остановить. Что и зажгло над проектом «Михаил Ходорковский» ореол успеха (он же катастрофа). Отчего экономический проект «Отнять ЮКОС», который задумали серьезные парни, прослушивающие мобильные телефоны, и превратился в политический проект «Уничтожить Ходорковского». И тут уж сдаться было нельзя, иначе как покончив с собой, потому что уедешь ли ты из страны, сядешь ли ты в тюрьму, раздашь ли ты все свои богатства и уйдешь ли в монастырь — ты все равно Михаил Ходорковский, а стало быть, проект «Уничтожить Ходорковского» продолжается. А все, что тебе остается, — длить его и длить. Тянуть судебный процесс за судебным процессом, сидеть в подвале собственного дома, сидеть в тюрьме, ждать, не унывать и продолжать оставаться Михаилом Ходорковским, потому что рано или поздно проект «Уничтожить Ходорковского» начнет работать сам против себя. И если удастся продержаться достаточно долго, то увидишь: люди, желавшие уничтожить Михаила Ходорковского, объявляют его героем, а люди, желавшие захватить ЮКОС, не знают, как бы от ЮКОСа избавиться — и да поможет им Бог!
Часть третья: Вечер
42. И все! Больше мне нечего толком рассказать про Большую Рублевскую Игру, потому что дальше я не понимаю, как она устроена. Я сижу в ресторане «Веранда у дачи», на Жуковку опускается вечер, и я заказал вина и бакинских помидоров со сладким луком. Но на самом деле я подобен Вергилию, который довел Данте до врат рая, а дальше ему путь заказан. На самом деле, читатель, если хотите достоверно знать о правилах и перипетиях Игры на более высоких уровнях, вам потребуется другой проводник, как Данте для путешествия по небесным сферам потребовалась Беатриче. Найдите себе такого, если можете. А я буду сидеть на веранде, мне принесут помидоры с луком, базиликом, оливковым маслом и моденским уксусом. И бокал вина. И ресторан будет полон. Публика в основном будет состоять из простых рублевских обывателей. Но окажутся тут и трендсеттеры. И даже два-три человека, у которых есть свои проекты. И — я оглянусь вокруг — ни одного, кажется, человека, который сам был бы проектом. Я один. Да, я всерьез полагаю, что, хоть и не играл никогда осознанно в Большую Рублевскую Игру, не собирал реликвий, не соблюдал правил, не следовал трендам, не насаждал трендов — однако же превратился-таки в проект под названием «Валерий Панюшкин». Только я пустой проект, не получивший от власти ни благословения, ни проклятия. И в этом смысле подобен неоплодотворенному яйцу, которое можно съесть, но из которого никогда не вылупится птенец.
Я сижу в углу за маленьким столиком и смотрю на людей вокруг. Вот ужинает семья. Глава семейства — мужчина лет пятидесяти с некрасивым и неблагородным лицом. Простой обыватель, которому удалось тем не менее собрать несколько реликвий. У него, например, есть Новая Жена. Напротив него сидит женщина лет двадцати пяти. Блондинка. Что называется, модельной внешности. Молодец, мужик! Для человека, который случайно заработал денег в структурах Газпрома или Роснефти, такая Новая Жена — неплохой результат. Еще у него есть дочка. Девочка лет пяти, похожая на маму и одетая в скромное, но все же принцессочное платье. Девочка с длинными распущенными волосами цвета льна. Совсем хорошая реликвия. У такого урода вообще-то не должно было быть такой красивой дочки. Но есть. А рядом с его женой сидит еще одна молодая женщина, про которую непонятно, кто она — то ли подруга жены, то ли вторая жена, то ли бедная родственница из Когалыма, которую успели уже приодеть и причесать в парикмахерской «Альдо Коппола». Тоже хорошая реликвия. Хорошо иметь женщину, про которую непонятно, кто она, и против присутствия которой жена не возражает, демонстрируя дружелюбие и покорность.
Этот человек лет пятидесяти старается даже следовать некоторым трендам. Вот, например, он не оставил дочку дома с няней, а привел в ресторан. Правильно — чадолюбие в моде. И правильно, что ребенка не заставляют сидеть за столом и держать спинку ровно. Хорошо, что отпустили рисовать за соседний столик со специальной девушкой-аниматором, которая
Посмотрим лучше на столик у окна. За ним двое. Мужчины. Время ужина, но они не похожи на геев, значит, у них не свидание, а переговоры. Говорят тихо. У обоих приличный и аккуратный маникюр. У одного пуговицы на рукаве пиджака расстегнуты — шитый пиджак, не купленный в магазине готового платья. Эти двое, пожалуй, могут запустить какой-нибудь тренд, а то и проект, только мы не слышим, о чем они говорят, и узнаем, как их зовут, только если проект окажется успешным.
Еще чуть подальше за маленьким столиком — молодые мужчина и женщина. И вот о чем они говорят, мы слышим. Ссорятся. Мужчина обвешан реликвиями, как елка. Какие надо часы, какой надо галстук, какой надо пиджак, какие надо туфли. На женщине реликвий меньше, но все необходимые присутствуют, как-то, например, прическа от «Альдо Коппола». И одно кольцо, которого не мог подарить мужчина, сидящий напротив. Слишком дорогое для него и слишком неожиданное — ну не мог его выбрать этот раб трендов. Кажется, из-за этого кольца они и ссорятся. Мужчина старается говорить шепотом, но все равно получается слишком громко. Он говорит, что изо всех сил старается, работает от зари до зари, стремясь стать олигархом. И вот уже скоро станет. И, наверное, уже стал бы, если бы женщина, сидящая напротив, создавала ему комфортные условия, тихий домашний уют, а не носилась бы по вечеринкам и не принимала бы безумно дорогие подарки черт знает от кого. И еще он говорит, что когда он станет олигархом, то она пожалеет, но будет поздно…
Беги от него, девочка. Встань и уйди прямо сейчас. Потому что он никогда не станет олигархом. Потому что в Большой Рублевской Игре нельзя стать олигархом, как нельзя стать гениальным поэтом или выработать у себя абсолютный музыкальный слух. Олигархом, настоящим богачом, миллиардером в Большой Рублевской Игре становится не тот, кто работает по пятнадцать часов в сутки в инвестиционном банке пусть даже и на заметной должности. Олигархом становится тот, кого поцеловал в темя Великий Бог Денег. Это даже я знаю, хотя рублевская религия и не укладывается у меня в голове. Даже я знаю, что дело не в количестве денег, а в качестве. Деньги, которые зарабатываю я, никогда не сделают меня богатым, потому что я всегда знаю, за что именно мне платят. Большие же Деньги не зарабатываются, а проливаются на человека золотым дождем. Не в уплату за труд, а потому что человек Избран. Так что встань, девочка, и уйди от своего педального лоха к тому, кто подарил кольцо.
А я доем помидоры, допью вино, дождусь звонка и пойду в гости тут неподалеку — к настоящему Жрецу Великого Бога Денег Петру Авену. Мы будем валяться в креслах и болтать, потому что Жрец считает меня интересным проектом. И Жрец расскажет мне про что угодно: про живопись, про литературу, про путешествия…
Но ни за что не расскажет про Великого Бога Денег.
Глава пятая. Адепт
43. Многие полагают, что, нырнув под Самый Опасный Мост и войдя в Москву, Рублево-Успенское шоссе естественным образом превращается в Рублевское, потом естественным образом впадает в Кутузовский проспект, потом перетекает в Новый Арбат, а потом в Знаменку — и упирается в Кремль. Это политическая версия. Но есть и другая — гламурная. Возможно, Рублевка упирается не в Боровицкие ворота Кремля, а, нырнув перед Знаменкой направо в тоннель, петляет по Никитскому бульвару, Спиридоновке и Бронной — и упирается в ресторан «Аист». Многие думают так.
На перекрестке Большой и Малой Бронной — три ресторана. В ресторан «Аист» по несколько раз в месяц неизбежно едет всякий рублевский житель, если не хочет выглядеть лохом. А напротив через Большую Бронную — кафе «Академия». В него рублевские жители не ходят никогда, зато в него всегда ходит политолог Стас Белковский. А напротив через Малую Бронную — кафе «Кафе», куда никогда не ходят ни рублевские жители, ни политолог Белковский. Зато хожу я. И там я назначаю политологу Белковскому встречу, потому что людей, которые ходят в «Аист», — полный «Аист», людей, которые ходят в «Академию», — полна «Академия», свободных мест нет. А в кафе «Кафе» пусто. Стас был свидетелем и участником многих перипетий Большой Игры. Ему, собственно, платят за работу инструктора в Большой Игре, как платят бретеры фехтовальному тренеру, который (хоть его победы и не в счет) по определению фехтует лучше любого бретера. И вот представьте себе, каково учителю фехтования, если дуэли запрещены. Стас оглядывается, ему неуютно, он ежится и морщится то ли от непривычного интерьера кафе «Кафе», то ли от того, что политика в России перестала быть публичной и политических консультантов никто больше не спрашивает про их методы. Всех интересуют только прогнозы. От безысходности Стас занялся даже консультированием бизнесменов, ибо в бизнесе компании конкурируют друг с другом точно так же, как в политике когда-то конкурировали партии, а теперь — группировки.