Рублевка: Player’s handbook
Шрифт:
Нельзя так думать в Большой Игре. Группа захвата была у Платона в больнице через сорок минут и арестовала его. Так рассказывает Юля Шахновская.
С ареста Платона в ЮКОСовском поселке Яблоневый сад наступил День Разорения, продлившийся почти год, до ареста Ходорковского и дольше. Дело в том, что в Большой Игре человек никогда не разоряется один, всегда разоряется команда. Деньгами группа «Менатеп» рисковала много раз. И когда создавала банк, и когда покупала ЮКОС, и когда прикупала к ЮКОСу Восточную нефтяную компанию. Потерять все деньги, уйти в минус, начать все с нуля рисковали многократно, но Деньги при всех этих рисках оставались умирающим и возрождающимся Богом, про которого известно, что чем жесточе Он умер, тем триумфальнее воскреснет.
Разорение команды в Большой Игре начинается с захвата
И потому над поселком Яблоневый сад повисло молчание. Юля Шахновская рассказывает, что у них в поселке было всегда два больших праздника, которые справляли все вместе, — Новый год и день рождения Миши (Ходорковского).
Новый год до ареста Платона Лебедева был еще веселый. Ничего особенного, сидели за большим столом, балагурили, шутили, пуляли в потолок пробками от шампанского. А после ареста Платона 26 июня на день рождения Миши Юля пришла к Ходорковскому в дом и была поражена: как всегда сидели за большим столом, но — молчали. Все до одного, как в рот набрав воды.
50. В промежутке между молчаливым днем рождения в начале лета и арестом поздней осенью Ходорковский путешествовал. Официально смысл его путешествий заключался в том, чтобы встречаться по регионам со студентами, рабочими, солдатами и разъяснять, как выгодно слияние компании «ЮКОС» с компанией «Сибнефть». Неофициально, как говорили, эта его поездка — политическая, серия выступлений, во время которых Ходорковский впервые представал в качестве политика.
Но с точки зрения Большой Игры эта поездка — побег. Когда взяли заложника, бежать нельзя. Для того ведь заложника и взяли, чтобы ты не убежал. Но и не бежать нельзя, поскольку если не побежишь, то возьмут тебя. Задача, стало быть, сводится к тому, чтобы бежать и не бежать одновременно. И вместо надежного побега за границу члены команды ЮКОСа начали перемещаться, как угорелые, по стране. Ошибочный расчет их в том, что арестовать будто бы могут только в столице, а в провинции не могут. В одном из интервью томскому телевидению Ходорковский, рассказывая, каким авторитарным и полицейским стало государство, произнес следующую фразу: «Посадить можно кого угодно. Только чтобы посадить меня, нужен генеральный прокурор, а чтобы посадить простого предпринимателя, достаточно участкового милиционера».
Ошибка. На самом деле в Большой Игре участкового милиционера достаточно, чтобы посадить кого угодно — хоть мелкого булочника, хоть миллиардера, владельца огромной нефтяной компании. Даже депутата и сенатора может арестовать простой мент, несмотря на парламентскую неприкосновенность. На форумах компьютерных игроков это называется плохим балансом. И речь вот о чем. В самом начале игры вооруженный пока только одним простым кинжалом герой подходит к двери, за которой ждет его первый квест, но дверь, оказывается, стережет охранник. Приходится сражаться с охранником, и прежде, чем победишь, несколько раз погибнуть и начать игру с начала. Но вот проходит много месяцев, игрок преодолевает пятьдесят, семьдесят уровней. Обзаводится волшебными доспехами, волшебным мечом, магическими способностями, запасными жизнями, смертоносными заклинаниями… И однажды логика игры приводит игрока к той самой двери, с которой игра начиналась. И у двери опять охранник. И опять битва тяжелая. «Как? — думает игрок. — Почему? Я прошел семьдесят уровней, стяжал в битвах волшебное оружие и магические навыки. А этот охранник стоит здесь, у первой двери. Когда он успел прокачаться и оказаться равным мне?»
Но так устроена игра. И компьютерные игры, и Большая Игра на Рублевке — одинаково. Баланс ни к чему. Стражники и охранники всегда оказываются равны по силе любому игроку. Только их много. Победишь одного — на его место встают двое.
Никакого генерального прокурора не потребовалось, чтобы арестовать Ходорковского. Его арестовала простая оперативная группа ФСБ в сибирском аэропорту во время дозаправки самолета. И в Москве никакого генерального прокурора не потребовалось, чтобы предъявить обвинения — достаточно простого следователя прокуратуры. И никакого верховного судьи не потребовалось, чтобы определить меру пресечения «содержание под стражей». Присудил простой судья. И простой же судья потом осудил на восемь лет. И простые судьи не выпустили по УДО. А взыскания и карцеры в тюрьмах назначали простые тюремщики.
И адвокат Ходорковского Антон Дрель вспоминал, что не спорил его подзащитный ни с оперативной группой во время ареста, ни со следователем во время предъявления приговора, ни с судьей, когда брали под стражу. Про всех, кто арестовывал его, Ходорковский говорил, что они, дескать, люди подневольные, не они же принимают решения. И если так говорил, то ждал, вероятно, что рано или поздно появится на сцене тот, кто принимает решения — вот с ним-то и поговорить, у него-то и выторговать условия мира или почетной капитуляции. Но тот, кто принимает решения, так и не появился. Да и был ли он? Существовал ли у всей атаки на ЮКОС единый мозг? Акционерам ЮКОСа почетней, конечно, думать, что был. Что сам президент Путин стоял за банкротством их компании и их собственными арестами. А ну как не было единого мозга? Ну как люди в погонах дербанили крупнейшую в стране нефтяную компанию каждый за себя? Как стая ворон дербанит падаль — не по единому ведь плану, не выстраиваясь в боевые порядки.
Разгром ЮКОСа был осуществлен людьми простыми, невысокого положения, не богатыми. Каждого из них Ходорковский мог бы купить со всеми потрохами, жалкими квартирками, убогими дачками и подержанными автомобильчиками. Только и преимущества у этих людей, что форма какого-нибудь силового подразделения да оружие в руках. Но именно это преимущество оказалось решающим.
Во время обыска в доме приемов ЮКОСа в поселке Яблоневый сад следователи и бойцы ОМОН столько посуды дорогой побили, столько напитков представительских выпили, разворовали и разлили на пол больше, чем стоило содержание всего их отряда, все их зарплаты, премии, выслуги и боевые. И ничего им не было: не укоряло начальство, не делало взысканий за превышение полномочий и уничтожение ценностей, которые можно ведь и конфисковать. Никто даже и не пытался апеллировать к воинской дисциплине, потому что никто из врагов ЮКОСа не относился к бойцам ОМОНа как к людям. Они инструмент, а с инструмента какой спрос?
Зато очевидной становится стратегия выживания, к которой прибегает рублевский Игрок накануне Дня Разорения, перед лицом посадки, эмиграции или, в лучшем случае, тихого выхода из Большой Игры на скромную пенсию.
Чтобы сохранить Деньги, избежать Разорения, посадки, эмиграции, в Большой Рублевской Игре надо стать инструментом, поступить на государеву службу, потому что с инструмента — какой спрос.
Сложность только в том, чтобы поступить на государеву службу, но Деньги при этом сохранить и Игру продолжить. Для этого имеется целая технология.
Глава шестая. Чиновник
51. В 90-е годы, если рублевский Игрок становился настолько успешен, что большие Деньги делали его уязвимым, принято было избираться депутатом парламента или сенатором. Это давало парламентскую неприкосновенность. К концу 2000-х депутатская неприкосновенность не стоила ничего. Кандидатов в депутаты Марию Гайдар и Никиту Белых задерживали на митингах и мариновали в милиции, несмотря на прямой законодательный запрет задерживать кандидатов в депутаты. Депутата Илью Пономарева задерживали, когда он уже был избран, и не помогли депутатские корочки. А депутата Гудкова, когда понадобилось подвергнуть его гонениям, за два дня и вовсе лишили мандата.