Руины Арха 3. Бродяга
Шрифт:
Пуля выбила меч из бриллиантовых пальцев перчатки.
Ксара оглянулась на меня. Смотрит долго, в глазах томится злоба – усталая, зато много, хватит лет на сто.
– Следить за мной вечно не сможешь. Однажды это сделаю.
– Не сомневаюсь.
– Сделаю, – повторила она.
Но край перчатки все же раскатала, вновь засиял рубинами рабраслет.
Глава 3
Нашли темнокожую девушку.
Лежит без сознания ничком. На ней лишь длинная оранжевая
Новичок.
Я присел рядом, повернул ее голову ко мне лицом, мои пальцы отвели локоны черного каре.
Мулатка. Девочка-подросток.
– Надо привести в чувство, – сказал я.
– Всех новичков спасаешь? – спросила Ксара язвительно. – Пошли, пока не проснулась, ни к чему лишний рот.
– Ртом можно делать много полезного, – заметил Принц.
– Заткнись, – прошипела Ксара.
– Я должен узнать, – говорю, – есть ли у нее разум. Если нет, пойдем. Надо ее разбудить.
– Будь я мерзой, – говорит Принц, летая над прелестями девушки, – я бы в способе пробуждения не колебался.
– Заткнись! – рявкнула Ксара.
От этого крика мулатку подбросило на локти, затем она вжалась спиной в стену.
Руки держат трезубец, тот дрожит и смотрит на каждого из нас в хаотичном порядке, девочка выкрикивает на каком-то испаноподобном языке одни и те же фразы. Наверняка среди них «Не подходите!», «Где я?!», «Кто вы такие?!» и тэдэ.
Страх есть, значит, не совсем безумна.
– Странная ты, – говорит Принц Ксаре, – то тебе дела нет, мол, пройдем мимо, то защищаешь от похабных шуточек. Нелогично. Мне нравится.
Девочка повторяет иностранные фразы, паника не гаснет, наоборот, проблески ярости, инстинкт загнанной крысы, того гляди – кинется с трезубцем на одного из нас.
Я подошел ближе всех, трезубцу не хватает чуть-чуть, чтобы пырнуть. Опустился на колено, ладони вверх, будто сдаюсь.
Мулатку трясет, она скалится.
– Онде эста опай…
Эту фразу повторяет чаще других.
– Эли фо комиго! Онде эста опай?
Черт… Обычно такое делал за меня маленький друг Борис, но придется без него. Понятия не имею, как, но придется.
Я сосредоточился.
– Онде эста опай? – повторила мулатка.
– Да, милая, повторяй…
– Онде эста опай?!
Представляю, как погружаюсь в ее мозг. В темно-синее призрачное болото. Представляю, как смотрю на себя ее глазами, держу перед собой трезубец, во мне тот же страх, что и в ней, и повторяю…
– Онде эста опай…
Ярость девочки дала трещину, лицо исказилось, по щеке потекла слеза.
– Э тено медо… Онде эста опай?..
Бедный ребенок.
– Где папа?
Я вздрогнул. Это сказала она. По-русски!
– Он же был со мной! Где папа?!
Моя
Трезубец начал опускаться.
– Где папа?..
– Папа далеко, – ответил я как можно мягче.
Девочка замерла, на лице застыли ужас и неверие.
Трезубец упал, и ладошки спрятали лицо, плечи затряслись, колени к подбородку, девочка словно закуклилась.
– Тише, – продолжаю в том же духе, – не бойся. Посмотри на меня.
Не сразу, но из-за ладоней показались глаза.
Медленно опускаю руки.
– Что помнишь последнее?
Девочка сглотнула.
– Вечеринка… Я выпила. Первый раз в жизни. Голова закружилась, начало тошнить. Хотела уйти, а парни не пускали, сказали, это нормально. Но приехал папа и забрал. Он полицейский. Привез домой, уложил на диван и накрыл пледом.
Лицо девочки снова исказилось.
– Где я?
Я потер пальцами лоб. Ощущение, будто тоже выпил первый раз в жизни. Ментальный перевод без помощи Бориса – то еще удовольствие.
– Это алкоголь. У тебя на него аллергия, ты впала в кому. Очень глубокий сон. Люди оказываются здесь, когда впадают в кому. Ты все еще на диване. Или в больнице, под присмотром врачей, отец, наверное, держит за руку.
Сообщать девочке, что она непонятно как попала хрен знает куда, в место, откуда нет выхода, не время. Да и кто сказал, что версия про кому не имеет право быть? Между прочим, даже есть культ, который проповедует эту идею. Все лучше, чем «мы сдохли и попали в ад».
Мулатка отвлеклась, озирается несмело.
– Это сон?
Я кивнул.
– Общий для всех. Всех, кто в коме.
– Разве так бывает?
– Как видишь. Тут все друзья по несчастью, не бойся. Мы не враги.
– Кстати, о врагах…
Это сказал Принц. Я чуть не спросил, как, Арх его, он понимает нашу речь, но, во-первых, вспомнил, что бессмертный за вечность вполне мог успеть выучить все языки, а во-вторых, увидел, что дух тычет хвостом туда, где коридор продолжается.
Я повернул голову.
Ксара стоит спиной к нам, загораживает проход, будто намерена не пустить кого-то в нашу сторону.
– Не знаю, о чем треплетесь, но у нас тут голодный червяк.
В конце коридора из-за поворота выползает длинное и огромное, щиты чешуй лязгают, протирая стены и потолок. Раскрылся капкан жвал, из его глубины вылезла пара кинжалов, щедро смазанных зеленой слизью.
– Многоножка, – прошептал я.
Девочка закричала, но мое внимание захватила ползущая к нам гигантская гусеница.
Многоножка взревела, два зеленых жала вырвались из пасти, полетели в Ксару. У той быстро возникли в руках короткие мечи, со звоном отбили ядовитую посылку. Кинжалы разлетелись, крутясь и брызгая слизью. Я едва увернулся от зеленого комка, кинжал пролетел сквозь Принца.