Руины Арха 3. Бродяга
Шрифт:
– Эй! – сыграл дух обиду. – На мое здоровье, значит, всем начхать!
Бегу на спину Ксары, словно хочу протаранить.
– В сторону!
Ксара послушалась, фиолетовый плащ мигом сменился мордой громадного червя, тот несется навстречу, из пасти вылезала новая пара склизких лезвий.
Кулак уже вынул из торбы что хотел, в нос ударил запах специй, я швырнул в многоножку рулет сырого мяса, от души сдобренный приправами.
Жвала поймали, затолкали в пасть, хлюпая, тварь даже скорость не сбавила. Наоборот, взревела,
Лязг!
Я зажал уши, сдавая назад. Звон металла был такой, будто две лавины мечников схлестнулись в битве.
Многоножка замерла.
Ревет, дергается, но ей не дают сдвинуться тысячи клинков, вылезли из-под чешуй и воткнулись в стены, потолок и пол. Крепко застряла голова – клинки воротника самые длинные, широкие, вспороли плиты насквозь.
– Что ты ей скормил? – крикнула Ксара.
– Мясо волкоршуна. Натер смесью трав. Она вызывает у многоножки рефлекс выброса подкожных ножей.
Я отошел с траектории ядовитых клинков. Тварь уже почти нарастила новые, и плен не лишил ее способности их плевать. Однако вертеть головой не может, и вектор полета ножей теперь единственный, предсказуемый.
– Стой! – крикнул я.
Мулатка убегает в другой конец туннеля. И все бы ничего, только бежит по пути ножей, которые червь вот-вот плюнет.
Что он и сделал.
Ксара успела раньше – плюнула из духовой трубки. Дротик попал беглянке в бедро, та упала ничком, и зеленые клинки пролетели над ее спиной.
Надеюсь.
Многоножка воет, рывки у нее как у ожившего в метро поезда, мечи хотят втянуться назад, под кожу, но половина застряла, особенно те, что в воротнике. Однако с каждой попыткой плиты, держащие острую сталь, хрустят, камень взбухает от трещин.
– Бежим, – говорю, – она вырвется скоро.
У парализованной лежащей мулатки мы задержались, я потрогал оранжевую футболку на спине в поисках порезов.
Кажись, чисто.
Ядовитые жала торчат, роняя зеленую слизь, из стены поворота.
Выдернул из ее бедра дротик, задравшийся край футболки мои пальцы вернули на место, прикрыв ягодицы. Я уложил девчонку себе на плечо, она согнулась пополам как рулон ковра.
– Не заставишь тащить меня? – поинтересовалась Ксара.
– Как можно не полапать молодое девичье тело под благородным поводом? Я же подонок, каких поискать! Без пяти минут мерза.
Ксара хмыкнула.
Принц, тем временем, снизошел до того, что вселился в потолок и обрушил кусок туннеля, путь преследования для многоножки отрезан. Та, конечно, все равно пробурится или поползет в обход, но это ее задержит.
В какой-то момент страшно загрохотало, взревело, и по мере того, как мы бежим, эхо рева становится дальше.
Я рискнул сделать остановку, сознание ушло на прогулку по смышиным мозгам…
Есть!
Одна из смышей рядом с многоножкой, смотрит на нее.
Оказывается, многоножка провалилась на несколько
Гигантский червь застрял в каньоне, который сам же и проломил, его присыпало обломками. Конечно, выжил, даже не пострадал, но теперь ему не до нас.
Привал.
Я свалил мулатку на холмик сырых камешков, перед этим потыкав щебень штыком «Вампира» – обошлось без убьежа, нервода или иной пакости.
– А что, вполне постель, – сказал Принц. – Выдержит.
Я нахмурился. Предчувствие пошлятины.
– Выдержит что?
– Твои вопли, – ответила Ксара, – когда тебя туда закопаю.
– Не обижай мальчика, – вступился Принц.
– Я не про мальчика.
Спина моя распрямилась, гляжу на Принца победно.
– Мальчику надо башку оторвать, – добавила Ксара.
Принц хохотнул.
Комната вздрогнула, в уши хлынула волна рычания, я сморщился.
Две кочки в углу, с виду – рыхлые валуны, вдруг рассыпались, блеснули зеленые чешуйки на коже.
Впервые увидел и услышал, как зевают рычуны. Захотелось, чтобы Ксара и впрямь оторвала мне голову – вдруг голове станет легче? Два мясных капкана раскрылись, оттуда реки грома, один захлопнулся, и меня отшатнуло, по черепу как долбанули кувалдой.
Спросонья нам не рады совсем.
В пасть зевающего рычуна влетел трезубец. Рептилию пригвоздило к полу, три стальных клюва вылезли под хвостом, сплюнули кровь. Второму в висок врезался камень, кость хрустнула, рычун, отлетев, упал замертво, язык вывалился колбасой.
Древко торчащего из рычуньей глотки трезубца светится голубым. Так же сияет и убивший другого рычуна камень, который отскочил мне под ноги. Нет, не камень – жестяная банка с надписью «Кальмары».
Я повернулся к Принцу.
– Когда ты успел прихватить вещи новенькой?
– Да я вообще парень успешный, – заявил Принц гордо. – Было бы вместо хвоста кое-что, успел бы больше.
Трезубец и консервы взлетели.
Подплыли к горке, где спит мулатка, опустились рядом. Пока они гаснут, энергия голубыми змейками переползает в рубиновое облако духа.
Совсем я забыл про барахло девчонки. А ведь оно – ее по праву. Обязательные бонусы новичка. Отбирать их – последнее дело. Так делают только мерзы.
– На кровь слетится комарой, – сказала Ксара.
Принц превратился в карикатурного вампира, в мантии и с клыкастой пастью.
– Тут и без комаров любителей крови полно, ы-ы-ы!
Скорчил страшную рожу, когтистые руки вверх, будто на кого-то бросается.
Я вынул из чехла под ребрами нож.
– К примеру, я.
Минут за десять расчленил обе рычуньи туши, их части канули в бездну моей торбы. Я выпил таблетку от головной боли. К силе лорда приходится прибегать регулярно: слежу через смышей за соседними коридорами, вдруг какая тварь учуяла запах крови и подбирается к нам.