Рук
Шрифт:
Высокая женщина кладёт руку мне на плечо. Я даже не чувствую контакта через толщину куртки.
— Да, я, эм... Я в порядке. Спасибо.
Я ухожу с дороги, опираясь на перила, пока снимаю с плеч рюкзак, продолжая искать телефон. Я зажимаю бычок сигареты между зубов и заставляю свои руки функционировать, пока вожусь с замками. Наконец я нахожу его. Захожу в контакты и ищу номер Оскара, затем нажимаю кнопку вызова. Он отвечает после четвёртого гудка.
— Мне звонили минут двадцать назад, — говорит он мне. — Сказали, что музей в изоляции, и я не смогу работать. Я понятия
Я так облегчён, что он в порядке, что на мгновение словно не могу дышать.
— Они знают, кто ещё внутри? Люди приходят на работу так рано? Помимо охраны?
Когда я ушёл от Саши, чтобы пойти домой и принять душ, солнце только встало, но она была одета и выглядела готовой уйти из дома. Однако она не говорила, пойдёт ли сразу на работу.
— Обычно нет, — медленно говорит Оскар. — Некоторым сотрудникам нравится приходить и начинать работу до того, как музей откроется для посетителей. Видишь ли, днём так шумно. Но я не думаю, что кто-то был там сегодня в семь утра. Я очень сильно в этом сомневаюсь.
— Оскар. Во сколько Саша обычно приходит на работу? Есть какой-то шанс, что она может быть внутри того здания?
— Саша?
Я не говорил о Саше со своим дедушкой с того первого дня, как познакомился с ней в музее. Должно быть, он прямо сейчас в чертовском замешательстве.
— Да. Саша.
Тишина на другом конце провода оглушает.
— Оскар. Брось.
— Она действительно иногда приходит очень рано, — говорит он. — Если там кто-то и есть, то... скорее всего это она.
Глава 17
Побег
Моё тело будто тянут в пять разных сторон. Мраморный пол подо мной холодный, но по какой-то причине моё тело горячее. На самом деле, обжигающее, будто я слишком долго лежала на солнце. Мне действительно стоит помнить наносить солнцезащитный крем. Эндрю всегда говорит, что я испорчу себе кожу, если не буду лучше заботиться о...
Кристофер.
Где Кристофер?
Я открываю глаза, и моя голова будто разрывается на части. Мне нужно выпить. Чёрт возьми, мне очень нужно выпить. Мой язык прижат к нёбу и... медь? Почему у меня во рту привкус меди? Я пытаюсь перевернуться на спину, но моё тело кажется таким невероятно тяжёлым. Я создана из свинца. Из камня.
— Вставай-вставай, Спящая Красавица.
Я пытаюсь повернуть голову на голос, но мне это не удаётся. Вместо этого я открываю глаза, морщась от яркого света. Свет вспыхивает, а затем тускнеет, становясь не таким ярким теперь. На самом деле, в комнате довольно темно, и воздух сухой, как бумага или картон.
— Я начал думать, что ты могла умереть, — говорит голос. Я слышу справа скрип, а затем звук металлического щелчка. Краем глаза я вижу его, сидящим на корточках, спиной к стене, в грязных мозолистых руках
— Пока ты спала, я пытался решить, — говорит мужчина. На его голове по-прежнему эта лыжная маска, но перчатки уже исчезли, и я вижу пятно татуировки на тыльной стороне его ладони. Что-то большое и чёрное. Герб? Какой-то щит? Я не могу разобрать дизайн, но форма татуировки мне знакома.
— Я пытался решить, позволю ли тебе жить, — продолжает он. Его голос ровный и тихий. Почти спокойный, хотя за тоном его слов скрывается намёк на сумасшествие. — Но у богатых белых сучек, как ты, есть большие дома и куча денег. Я пришёл к выводу, что, возможно, это была не полная потеря времени, — фыркает он отвратительным звуком и отхаркивает мокроту из горла. Он сплёвывает её на пол, затем секунду тихо мычит себе под нос. — Ты знаешь, что отсюда есть выход, верно? Задняя дверь или что-то ещё. Тебе нужно отвести меня к себе домой. Ты должна отдать мне деньги, которые у тебя есть. Это единственный способ, которым я могу тебе помочь.
— Помочь... мне? — мой голос хриплый. Будто всё во мне разбилось на миллион маленьких кусочков.
— Да. В таких ситуациях есть правила. Они существуют для того, чтобы сохранять чёткую линию между человеком с властью и... другим человеком.
Он не хочет говорить «жертва»? Он ведь наверняка знает, что я жертва? Он не был таким застенчивым, когда бил меня головой о стену внизу.
— Ты должна была сказать мне правду, — говорит он. — Ты должна была делать всё то, что я говорю, и ты должна была говорить правду. Тогда я мог бы взять то, за чем пришёл, и ты могла бы пойти своим весёлым путём. А теперь?
Это звучит зловеще. Мне совсем не нравится, как это звучит. Парень в лыжной маске неодобрительно цыкает.
— Теперь я должен тебя убить, — информирует он меня. — Я не вижу другого выхода.
— Вы не обязаны. Вы не обязаны убивать меня. Не надо, если не хотите.
Парень в лыжной маске вздыхает.
— Конечно, я хочу. Желание не относится к делу. Я должен следовать правилам, даже если ты не следуешь. Сколько денег у тебя дома?
— Я не знаю. Три... три сотни долларов?
— Три сотни? И всё? — парень поднимается на ноги, шипя как змея. — Думаешь, я могу спасти тебе жизнь за какие-то триста долларов? Ты облажалась, леди. Хорошо и по-настоящему облажалась.
Он начинает приближаться ко мне, и поле моего зрения заполняют потрёпанные носки его поношенных кожаных ботинок. Внутри меня вспыхивает паника.
— Подождите! Подождите! У меня... у меня дома есть мамино обручальное кольцо. Там два карата. Оно... оно может стоить минимум пятнадцать тысяч. И у меня есть сорок семь тысяч долларов на банковском счету. Я могу достать их вам. Я могу отдать вам это все.