Рука Джотто
Шрифт:
— В клубном ресторане. Его решили открыть несколько дельцов от искусства, когда почувствовали, что сыты по горло безумными ценами в окрестных заведениях. Сюда можно спокойно пригласить выгодного клиента и при этом не повышать вдвое цену товара, чтобы окупить еще и совместный ужин. Изумительное решение. Теперь у нас есть отличная кухня и вино, небольшой побочный бизнес и цивилизованное место, где можно хорошо посидеть. Чудесно, правда?
Что до Аргайла, то он предпочел бы проводить досуг вдали от коллег по бизнесу. Обедать вместе с людьми, которые выступают твоими
— Ну, выбирай столик, — сказал Бирнес, когда глаза его привыкли к полумраку, и с воодушевлением потер руки. — Лично я проголодался как волк.
Они сели и заказали напитки. Бирнес откинулся на спинку стула, сияя от удовольствия. Потом профессиональное любопытство взяло верх, и он начал незаметно осматриваться, изучая посетителей за другими столиками. Он хмыкнул, увидев луноликого молодого человека, который галантно наполнял бокал пожилой даме с длинным носом.
— Ага-а, — сказал он, когда взгляд его переместился на группу мужчин, с заговорщическим видом склонивших друг к другу головы. — Ну-ну, — пробормотал он задумчиво, переключая внимание на странную пару — один мужчина был одет в отлично скроенный итальянский фрак, другой — в слаксы и спортивную куртку.
— Может быть, вы все же обратите на меня внимание? — поинтересовался слегка задетый его невниманием Аргайл, с трудом удержавшись от обиженного тона. — Или так и будем молчать?
— Прости, мне казалось, ты не одобряешь пустую болтовню.
— Я не люблю болтать сам, — ответил Джонатан. — Но не возражаю, когда болтают другие. Так что выкладывайте — имена, лица и так далее. Вон тот пижон, например, — кто он? Ну, тот, что обольщает старую ведьму в углу?
— А-а, это молодой Уилсон. Язвительный, как горчица, но коэффициент интеллекта на уровне подсолнуха. Считает, что сумеет пробиться с помощью своего обаяния. Если эта женщина — его клиентка, то, думаю, жизнь очень скоро преподнесет ему хороший урок.
— А что вы можете мне рассказать о трех мушкетерах в том углу?
— Я знаю только двоих, — сказал Бирнес, рассматривая троицу с видом знатока, оценивающего картину. — Один — Себастьян Брэдли — известен своей амбициозностью и полным отсутствием моральных устоев. В последние несколько лет занимался скупкой ценностей в Восточной Европе.
— Законным путем?
— Уверен, что нет. Парня, который сидит рядом с ним, зовут Димитрий, фамилия мне не известна. Он поставляет Себастьяну картины, старинную мебель, статуэтки — в общем, все, что плохо лежит. А вот третий… это эфирное создание я вижу впервые.
— Я тоже.
Бирнес вздохнул:
— А я рассчитывал, что ты внесешь хоть какой-то вклад.
— Прошу прощения. А вон та парочка возле колонны — бритоголовый тип и лощеный мошенник во фраке?
— Джонатан! Иногда ты приводишь меня в отчаяние. Этот мошенник — твоя восхитительная интуиция тебя не подвела — мерзкий Уинтертон: при знакомстве он первым делом сообщает всем, что он самый знаменитый и удачливый специалист по торговле картинами, равных которому нет в целом мире. Если не во Вселенной.
— Ах вот что. — Аргайл знал, что Уинтертон — единственный серьезный соперник Бирнеса в Лондоне. Он обладал не менее солидной клиентурой и связями. Неудивительно, что они питали друг к другу лютую ненависть.
— А второй — Эндрю Уоллес, главный претендент на приобретение…
— Ах да, слышал. Интересно, не захочет ли он купить у меня набросок Гвидо Рени, который я достал полгода назад…
— О, даже не пытайся. Не стоит с ним связываться. Это будет бесконечный торг: он будет улыбаться и все время сбрасывать цену…
Они прервали беседу, чтобы изучить меню. Бирнес кое-как оправился от потрясения, что ему придется обедать в одном помещении с Уинтертоном, и снова улыбнулся Аргайлу.
— Ну, а как продвигается твой бизнес?
Аргайл пожал плечами.
— Неплохо, наверное, — уныло бросил он. — Музей Морсби по-прежнему высылает мне гонорар за услуги, которые я изредка им оказываю, — этого хватает, чтобы оплачивать счета. Недавно удалось продать несколько рисунков за приличную цену. Вот, собственно, и все. Остальное время и слоняюсь по дому и слушаю, как бьют часы. Я устал от всего этого.
Они дружно вздохнули, и воцарилось молчание.
— Я знаю, знаю, — сочувствующе сказал Бирнес. — Ах, эти славные восьмидесятые! — В голосе его прозвучали ностальгические нотки. — Тогда весь мир захватили алчность, эгоизм и стремление к роскоши. Когда же вновь войдут в моду эти пороки, столь милые сердцу каждого дельца?
Аргайл разделил его грусть по поводу неожиданного приступа скаредности у денежных мешков. Затем они посудачили о том, как недальновидны и непереносимо скучны люди, соизмеряющие доходы с расходами. Бирнес высказал печальное предположение, что если так пойдет дальше, то его неминуемо ждет банкротство. Несмотря на столь мрачный прогноз, он предложил заказать для начала гусиную печенку foie gras с трюфелями. «Цена вполне приемлема для этого времени года», — сказал он. Аргайл с трудом сдержал саркастическую улыбку.
— Итак, — продолжил Бирнес, поняв, что подавленный вид его молодого друга объясняется не только присущим их профессии пессимизмом, — чем я могу тебе помочь?
— Вы можете дать мне совет. В то время как у меня ничего не продается, я получаю предложение поработать преподавателем в университете. Как вы поступили бы на моем месте? Ведь не могу же я всю жизнь ждать, когда подвернется счастливый случай.
— Да, действительно, это не дело, — поддержал его Бирнес. — По себе знаю, как действует на нервы любая заминка в бизнесе. Особенно когда понимаешь, что за спиной у тебя никого нет. Для того чтобы выстоять, ты должен найти богатого покровителя или сделать необыкновенное открытие в сфере изящных искусств. Я думаю, для старта тебе хватит ста тысяч.