Рука Джотто

Пирс Йен

Флавия прошла к черному ходу, где находилась лестница для прислуги, и остановилась. Шесть лестничных пролетов? Стоит ли так утруждать себя?

На лестнице было темно хоть глаз выколи и холодно. Несколько раз Флавия останавливалась, чтобы отдышаться и оставить силы хотя бы на слово «здравствуйте». С трудом одолев последний пролет, Флавия оказалась перед хлипкой деревянной дверью и громко постучала.

Она постояла, прислушиваясь, не подаст ли кто-нибудь признака жизни за дверью, и через некоторое время услышала скрип половиц и приближающиеся шаги.

Крошечная женщина, согнувшаяся под тяжестью прожитых лет, открыла ей дверь и вонзила в нее вопросительный взгляд. Флавия представилась.

— А-а? — сказала старушка, приставив ладонь к уху.

Флавия громко повторила, что она из полиции и желает поговорить с ней.

Женщина не поверила и затрясла клюкой, угрожая поколотить незваную посетительницу, если та осмелится сделать хотя бы шаг. Флавию восхитила ее решительность, но не здравомыслие — она одолела бы старушку одной левой.

— Могу я войти? — прокричала девушка.

— Ладно, входите, — разрешила синьора делла Куэрция таким тоном, словно это была ее собственная идея.

Небольшая комната — три на четыре — была настолько загромождена мебелью и вещами, что походила скорее на склад, чем на жилое помещение. На двенадцати квадратных метрах уместились кровать, ванна, диван, кресло, два стула, три стола, деревянный книжный шкаф, полдюжины ковров, цветочные горшки, небольшая плита и три светильника, один из которых тускло горел. Стенное пространство, оставшееся свободным от мебели, было сплошь увешано фотографиями, распятиями, письмами в рамках и другими напоминаниями о долгой жизни хозяйки. Здесь нельзя было шагу ступить, чтобы не задеть какой-нибудь предмет, поэтому Флавия, не дожидаясь приглашения, пробралась к дивану и осторожно опустилась на него.

Синьора делла Куэрция прошуршала сзади и уселась на стуле напротив посетительницы.

— Меня интересует одна девушка, которая когда-то работала у вас! — прокричала Флавия.

— Знаете, я ведь из рода Медичи, — сказала старушка.

— Когда-то у вас была школа для девушек из иностранных семей. Верно?

— Да, у меня была школа. Для девушек из иностранных семей. Одна из лучших, между прочим. Ко мне привозили самых лучших девушек, весь цвет Европы. Такие очаровательные создания.

— Меня интересует Мария Фанселли! — с надеждой выкрикнула Флавия.

— Они были очень благодарны мне. Некоторые даже называли меня второй матерью. Я, конечно, не поощряла такой близости. Все-таки девушки должны чувствовать дистанцию, вы согласны со мной?

— Насколько я понимаю, вы уволили ее. Правильно? — надрывалась Флавия. У нее создалось впечатление, что в комнате одновременно происходят два разных диалога.

— Англичане, — продолжала щебетать делла Куэрция, игнорируя вопрос. — Ох уж эти англичане, все такие самолюбивые. Всегда холодные, надменные — большинство из них. Я нахожу их восхитительными. Сейчас они уже не те, измельчал народ.

— Фанселли? — снова забросила удочку Флавия.

— С большим уважением относятся к итальянской культуре. Не то, что

французы. Именно для таких девушек я создавала свою школу. Лучшие, цвет Европы. И женихи соответствующие.

— А служанки?

— Никакой вульгарности, которая так портит современных женщин. Это был благородный век. Но потом у моих девушек стали появляться идеи. Они отказались от компаньонок, и некоторые даже начали выпивать на светских приемах и танцевать с молодыми людьми, которые не были им представлены. Можете вообразить себе такое?

Флавия печально покачала головой.

— Я так рада, что вы согласны. Столь резкое падение нравов навело меня на мысль о пенсии. Вы только посмотрите, о чем сейчас пишут газеты. Можете вы вообразить такое? Хорошо воспитанные женщины, из приличных семей, и выступать с такими идеями! — Она презрительно фыркнула. — Я говорила им: если бы Бог хотел, чтоб вы трудились, вы бы родились в семье рабочих. Если женщине предназначено воспитывать собственных детей, она родится в семье буржуа. Девушки всегда слушались меня. И уважали. Знаете, я ведь из рода Медичи.

— Форстер? — крикнула Флавия в надежде, что имя явится тем спусковым крючком, который разбудит память пожилой синьоры. Поскольку женщина мыслила ассоциативно, Флавия не видела смысла задавать конкретные вопросы.

— К счастью, в моей школе никогда не было скандальных происшествий, — продолжала ворковать делла Куэрция. — Наверное, мне повезло. Некоторые молодые люди кружили вокруг моих девушек, словно мухи вокруг горшка с медом. Животные. Я принимала только невинных девушек, и всегда возвращала их родителям в целости и сохранности. Можете вы себе вообразить, как я боялась, чтобы кто-нибудь из них связался с мужчиной? Флавия вздохнула и незаметно бросила взгляд на часы. Время шло, а она по-прежнему не услышала ничего нового.

— Такие вещи случаются только с прислугой, — говорила синьора делла Куэрция. — А чего еще от них ждать? Кавалеров этих девиц едва ли можно назвать джентльменами. Да, я помню. А почему я вдруг заговорила об этом? Да, это случилось в тот год, когда в мою школу поступила мисс Бомонт. Одна из служанок — Мария, так ее звали — не сумела сохранить свою девичью честь и была уволена. Я всегда говорила, что она плохо кончит.

Надежда Флавии, что ассоциативный ряд в конце концов приведет пожилую женщину к интересующей ее теме, оправдалась. Женщина вспомнила о служанке по имени Мария. Но Флавии хотелось знать подробности.

— Форстер! — на всякий случай снова крикнула она.

— Парень, с которым она связалась, оказался ужасным негодяем. Сначала он увивался за мисс Бомонт, таскался за ней повсюду, как пес, но эта благовоспитанная девушка моментально раскусила его и с презрением отвергла его ухаживания. Тогда он обратил свои взоры на других девушек — это так типично для подобных молодых людей. А мисс Бомонт впоследствии очень удачно вышла замуж, как и большинство моих девушек. Да, а как же его звали? Форстер? Да, Форстер. А почему я про него вспомнила?