Рука Москвы
Шрифт:
Господин мэр, имеющий честь возглавлять муниципалитет, выполнил все взятые на себя обязательства. Господин мэр надеется, что господин Ребане и сопровождающие его господа останутся верными своему обещанию не придавать огласке причину их приезда в Аугсбург также.
Дождавшись окончания перевода, господин мэр оценил реакцию на свои слова. По тупому выражению лица уважаемого господина Ребане, еще не совсем проснувшегося, и по скептической усмешке одного из сопровождающих его господ, а именно господина Злотникова, он понял, что аргументация не достигла цели и нуждается в усилении и углублении. И он ее усилил и углубил.
Немецкому народу потребовалось немало времени, чтобы оправиться от национальной трагедии, которой явился для немцев фашизм. Канцлер Германии принес извинения еврейскому народу за преступления гитлеровского режима. Германия выплачивает пенсии узникам нацистских концлагерей. В начале 90-х годов по инициативе канцлера Коля было выделено около двух миллиардов марок в качестве материальной помощи жертвам войны, живущим в Польше, на Украине, в Белоруссии и в России.
В следующем году начнется выплата компенсации и так называемым «остарбайтер» — «подневольным рабочим», которые были угнаны в Германию и трудились на промышленных предприятиях Третьего рейха.
Эта политика Германии, продолжал герр Мольтке, подвергается резкой критике со стороны неонацистов. Не следует преувеличивать их влияния, но не следует и преуменьшать. В Австрии неонацисты уже претендуют на министерские портфели в правительстве, а в Берлине и в других городах эти молодчики провоцируют уличные беспорядки. Бавария в этом смысле является наиболее спокойной из германских земель. Но если станет известно, что муниципалитет города Аугсбурга своим разрешением на перемещение в Эстонию останков эсэсовского офицера невольно дал толчок развязыванию в этой прибалтийской республике политической кампании профашистского толка, от этого спокойствия не останется и следа.
— Так нужно ли будоражить общественное мнение? — вопросил господин мэр. — Нужно ли бередить старые душевные раны немецкого народа? Нужно ли уважаемому господину Ребане, чтобы имя его гроссфатера, кем бы он ни был и какая бы его ни постигла судьба, стало предметом газетной шумихи, нездоровой сенсации, что непременно произойдет, если станут известны все обстоятельства этого весьма странного дела?
У господина Ребане не было никакого мнения по этим вопросам, что он и выразил неопределенным пожатием плеч.
И тогда герр Мольтке сделал свой самый сильный ход:
— Не имея никакого желания комментировать результаты эксгумации, господин мэр все-таки осмеливается предположить, что уважаемому господину Ребане небезразличны обстоятельства, при которых с его гроссфатером произошло то, что произошло. Не так ли?
— Es ist neugierig, [1] — подумав, согласился Томас.
— Sehr gut! [2] — энергично кивнул мэр.
— Вы будете иметь эту возможность, — разъяснил переводчик. — Несколько лет назад в Аугсбург приезжал молодой кинорежиссер из Эстонии. Он интересовался обстоятельствами смерти Альфонса Ребане. Господин мэр не счел возможным разрешить ему допуск в архивы криминальной полиции. Но внук господина Ребане имеет право знать все. Мы откроем ему все наши архивы и сведем с людьми, которые смогут пролить свет на этот весьма загадочный случай.
1
Это любопытно (нем.)
2
Очень хорошо (нем.)
— Эти люди есть? — спросил я.
— Да, они есть. Один из них — отец господина мэра. В конце сороковых и в начале пятидесятых годов он был полицайкомиссаром города Аугсбурга. Сейчас ему восемьдесят четыре года, но у него отличная память. Он охотно поделится сведениями, которые имеет. С единственным условием, что это расследование будет проведено негласно. И каковы бы ни были его результаты, они останутся вне поля зрения немецкой прессы. Господин мэр хотел бы получить твердые заверения в этом.
Переводчик умолк, а мэр устремил выжидающий взгляд на Дока, который в нашей компании выглядел главным по причине своей солидности. Но Док самым нахальным образом уклонился от ответа и переадресовал вопрос мне. Я ответил в том смысле, что предложение господина мэра кажется нам очень интересным, но окончательное решение будем принимать не мы, а господин Юрген Янсен, который финансирует это мероприятие и который, как мне почему-то кажется, вылетит в Германию первым же рейсом.
Мэр приказал переводчику держать со мной связь и, как только станет известен номер рейса, послать за господином Янсеном автомобиль и доставить его к нему в кабинет, в какое бы время его самолет ни прибыл.
С тем наши ранние утренние гости и удалились.
Я позвонил в Таллин диспетчеру Национально-патриотического союза и попросил соединить меня с господином Янсеном. На вопрос, кто его просит, объяснил: «Из Аугсбурга». Через минуту из моего мобильника раздалось:
— Янсен. Слушаю.
Такие новости, какая у нас была, нужно выкладывать так, чтобы контрагент не успел очухаться. Поэтому по телефону я не хотел ничего говорить, сказал только, что на его месте бросил бы все и немедленно прилетел. А на вопрос, в чем дело, ответил, что могу, конечно, объяснить, но он мне все равно не поверит. И добавил: если содержание нашего разговора, который ведется по обычной линии, не защищенной от прослушивания, получит огласку, в этом ему придется винить самого себя. Это его не убедило.
— Докладывайте! — приказал он раздраженным тоном человека, которого отвлекают от важного дела. Если учесть, что из-за разницы в поясном времени в Таллине было восемь утра, этим важным делом мог быть только завтрак.
Ну, приказ есть приказ.
Я доложил:
— Гроб пустой.
— Черт! — сказал господин Янсен и надолго умолк.
Я дал ему время промакнуть салфеткой пролитое на штаны кофе и спросил:
— Господин Янсен, вы поняли, что я сказал?
— Да, — быстро ответил он. — Да, я понял.
— А то могу повторить.
— Нет, — сказал он. — Не повторяйте.
И снова умолк.
— Ничего не предпринимайте! — наконец приказал он. — Я вылетаю вечерним рейсом.
— Вас понял, — сказал я. — Вечерним рейсом. Если вы сообщите номер рейса, в аэропорту вас встретят. Господин мэр изъявил горячее желание повидаться с вами.
— Он знает?
— Так точно. Ему доложили.
— Черт! — повторил Янсен. — Ничего не предпринимайте! Вы поняли меня?
— Не будем, не будем, — успокоил я его и отключил связь.