Рука Москвы
Шрифт:
Объяснил, передавая мне телефон:
— Таллин. Второй секретарь посольства России. Вы его знаете.
— Господин Пастухов, я в курсе всего, — раздался в трубке недовольный мужской голос. — Слушайте меня внимательно. То, что вам скажет господин Янсен, есть наша согласованная позиция. Вам приказано выполнять все его указания.
— И кто же мне это приказал? — спросил я.
— Тот, кто имеет на это право.
До чего же я люблю, когда со мной так разговаривают.
— Вы поняли меня, господин Пастухов?
— Нет. Я не знаю, кто имеет
— А вы подумайте, — посоветовали из Таллина.
— Президент Ельцин, — предположил я. — Правильно?
— При чем тут президент Ельцин? — удивились в Таллине.
— Да я и сам думаю. Пожалуй что ни при чем. Он может издавать указы. И приказы государственным служащим. А я не государственный служащий. Я всего лишь мелкий предприниматель, рядовой налогоплательщик. Еще приказ может отдать работодатель наемному работнику. Которому он платит зарплату. Содержит. Но и этот вариант не проходит. В сущности, это я содержу президента, а не он меня.
— Не валяйте дурака! — повысили на меня голос из Таллина. — Вы прекрасно знаете, кто может отдавать вам приказы!
— Вам бы все-таки лучше его назвать.
— Я не сделаю этого. И вы знаете почему.
Янсен со вкусом прихлебывал джин с тоником, гонял по столу тяжелый стакан и смотрел на меня с нескрываемым любопытством. Как на диковинную козявку.
До чего же я люблю, когда на меня так смотрят.
— Ладно, — сказал я. — Так мы ни к чему не придем. Назовите свою фамилию и должность.
— В этом нет необходимости. Вы знаете меня. Мы с вами имели беседу несколько дней назад.
— В Аугсбурге сейчас половина второго ночи. В Таллине — половина первого. Что вы делаете в посольстве в это время?
— Я ждал этого звонка.
— Опишите себя.
— Не понимаю. Зачем?
— Вы не хотите назваться. А я сомневаюсь, что вы тот человек, которого я знаю.
В голосе моего собеседника появилась некоторая растерянность.
— Ну, рост метр семьдесят шесть. Телосложение среднее. Особых примет нет.
— Вы меня описываете или себя?
— Господин Пастухов, вам двадцать девять лет, а мне сорок два!
— Цвет волос?
— Темные. Немного седые.
— Мешки под глазами есть?
— У кого?
— У вас.
— Да, есть.
— Цвет лица желтоватый? Как газета, которая полежала на солнце?
— Господин Пастухов, что это вы себе позволяете? — возмутился Таллин.
— Ничего лишнего. Я всего лишь хотел убедиться, что вы — это вы.
— Убедились?
— Да. Это я понял. Не понял другого. С каких пор секретарь российского посольства выполняет указания Национально-патриотического союза Эстонии?
— Послушайте, Пастухов. Вы не в том положении, чтобы так разговаривать. Поэтому не выкаблучивайтесь и делайте что сказано. Все объяснения вы получите в Таллине.
— Если я вернусь в Таллин.
— Вы вернетесь. Передайте трубку господину Янсену.
После короткого разговора на эстонском Янсен убрал мобильник.
— Ну? — спросил я. — Так в каком
— Вы и ваши друзья, — уточнил Янсен. Он допил джин, достал из кармана черный конверт и положил передо мной цветной снимок. — Вы знаете этих людей?
На фото были два бравых молодых солдата в камуфляже с эмблемами спецподразделения «Эст». Один высокий, другой на полголовы ниже. Снимок был любительский — из тех, какие солдаты любят посылать своим девушкам. Низкого я сразу вспомнил, высокого не сразу, но тоже вспомнил. Но обнаруживать свое узнавание не спешил.
— Я помогу вам вспомнить, — сказал Янсен. — Вот этот молодой человек — Валдис Тармисто, заместитель командира второго взвода третьей роты отдельного батальона спецподразделения «Эст». Второй, высокий, — Петер Раудсепп, рядовой этого же батальона. Этих солдат вы, господин Пастухов, и ваш друг Мухин в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое февраля обезоружили и раздели, отобрали у них одежду — их обмундирование. Я все правильно излагаю? Если я допущу ошибку, не стесняйтесь, поправьте.
Я поправил:
— Мы не отобрали у них одежду. Мы поменялись одеждой. За камуфляжку я отдал Валдису Тармисто приличный костюм и плащ от Хуго Босса. Очень хороший плащ. С погончиками. Так что ему не на что обижаться. А мой друг Мухин взял камуфляжку не у Петера, а совсем у другого солдата, помельче.
— Допускаю. Вам лучше знать. Переодевшись в их камуфляж и вооружившись отобранными у них автоматами Калашникова, вы напали на караул, охранявший гарнизон спецподразделения «Эст», и под угрозой оружия освободили с гауптвахты вашего друга Злотникова. А затем заминировали съемочную площадку и взорвали четыре немецких танка Т-VI и артиллерийские орудия. Не нужно ничего говорить, господин Пастухов. Я уже понял, что вы не любите врать. А я не люблю, когда врут мне. А теперь посмотрите на эти фотографии.
Он достал из конверта еще четыре цветных снимка, сделанных ночью со вспышкой и при свете фар полицейских машин. Такие снимки обычно вклеивают в уголовные дела и показывают по телевизору в передачах типа «Петровка, 38». На них были эти же два солдата. Оба в штатском. На одном из них мой плащ от Хуго Босса. Петер Раудсепп был убит двумя выстрелами в грудь. Валдис Тармисто лежал ничком, вывернув голову набок. Асфальт под ним был залит кровищей.
— Не хотите спросить, что с ними случилось? — поинтересовался Янсен.
— Вижу.
Но он все-таки объяснил:
— Петер Раудсепп был убит двумя выстрелами в грудь. В упор. Валдис Тармисто получил три смертельных ранения в живот. Тоже в упор.
— Когда это случилось?
— В ночь с четвертого на пятое марта. Убиты они были примерно в полночь, а обнаружены в половине пятого утра. На снимках стоит время. Они возвращались из Тарту в свою часть после увольнения. На последний автобус опоздали, сели в частную машину — серую «тойоту-короллу». Ее номер запомнил заправщик на автостанции. Следы этой машины были обнаружены возле места преступления.