Рука Одиночества
Шрифт:
– О, господи… Неужели опять?
Страх возвышался над ним как Эверест. Он вырывал огромные куски реальности цепкими когтями, содрогаясь от вырывающейся энергии.
– Встать, рядовой! Вставайте мистер Аркас, или ждете, что враг полюбит вас и таким?!
Никаса потащили за шкирку, как реквизит. Он выбросил конечность лярвы, вырвался и тоже побежал, вслед за образом. Альфа был в боевом шлеме, камуфляжных доспехах и постоянно огрызался по тылам длинными очередями из футуристического пулемета.
– Что мы сейчас делаем?! – едва справляясь с отдышкой,
– Удираем от неприятеля, рядовой! – пролаял Альфа. – Если ваша задница уцелеет, и вам придется давать рапорт командованию, вы назовете это тактическим отступлением, мистер Аркас! Можете сказать то же самое вашей девке, когда будете звонить ей из госпиталя!
– Я понял… – Никас едва не запнулся о толстый корень, скрученный из желтеющих газет. – Я понял, что мы убегаем… Что мы будем делать потом?
– Потом не существует, рядовой! Это понятие придумали гражданские, что бы не делать ничего вовремя!
Альфа остановился и принялся навскидку отстреливать преследователей. Черные, лаково-блестящие существа осыпались вниз лоскутами.
– Если ты не перестанешь бояться, рядовой, они заполнят этот слой реальности полностью! Прекращай это дело, говорю тебе!
Никас и рад был последовать этому совету, но…
Что-то схватило его за плечо и потянуло назад. Альфа выстрелил в его сторону, и журналиста осыпало холодными лохмотьями.
– Глять, Аркас! – Альфа поднял его на ноги и подтолкнул вперед. – Я же сказал, не бойся! Они размножаются, питаясь твоим страхом! На части разорвут!
– Я постараюсь не думать об этом.
– Вот и правильно! Максиме знает, что шанс убить тебя, таким образом невелик! Но негатив продолжает нас преследовать. Это значит… Не стой! Беги дальше! Я же говорю, я за тобой!
Никас, сжав кулаки, бросился к Альфе и закрыл его собственным телом, не давая негативам атаковать. Получив передышку, Альфа перезарядил пулемет.
– Я думал, тебе не нужно этого делать! – Никас, изрядно пожеванный и измятый, позволил обстрелять себя, чтобы избавиться от мельтешащих уродцев.
– Еще как нужно, – возразил Альфа. – Но только в самые неподходящие моменты! Спасибо.
Он коротко кивнул. Никас, не удержавшись, сделал то же самое, хотя почувствовал себя круглым дураком.
– Отлично справился, рядовой. Они пробуют сбить нас с пути. Гонят куда-то.
– Куда?
– Понятия не имею. Но смогу выбраться из любой точки Многомирья, верь мне!
Журналист почувствовал укол совести.
– Вполне вероятно, что это я во всем виноват.
На самом Дне Многомирья, в сумрачной зоне несозревших мыслей, желаний и окуклившихся идей царила скука.
Со стороны Дно напоминало огромную свалку, на которой можно было найти сотню ненужных вещей вместо одной интересующей. Здесь разлагались не доведенные до ума проекты, ржавели замыслы и медленно тлели планы. Недописанные картины. Незаконченные романы. Благие начинания, с недоразвитыми стимулами. Словно призраки, они ковыляли по Дну, пытаясь привлечь к себе внимание. Некоторые. Остальные были настолько слабы, что могли только спать.
Вялое и бессмысленное шевеление, то тут, то там, но в целом – статика. Безжизненные и никому не нужные обелиски грандиозных затей, рушащиеся под собственной тяжестью – словно обветшалые башни. Толстый и разнообразный слой «а что, если» и «неплохо бы», испарялся: дымка высыхающих мотивов стелилась над поверхностью. Шепотки выныривали из нее и снова погружались в тишину.
– Я начну с понедельника…
– Завтра, обязательно…
– Мой год…
– Если правильно распределить время…
Это место не было печальным или гиблым. Оно было сонным и отупляющим. Изредка его покидали одинокие идеи, наконец нашедшие логику, начало, конец и середину. В такие моменты на них падал свет озарения, наполняя новым смыслом. Образы смеялись и пели, пока бледные узники, все еще не готовые к самостоятельной жизни, едва шевелились.
Обретающаяся здесь Лень и Охлаждение, очень не любили, когда кто-то покидал их шепчущее царство. Они манили сущности назад, напоминали, как сладок сон и покойное существование в глубинах незавершенного.
Очень часто Охлаждение можно было увидеть, пересекающими завалы уродливых фрагментов. Ее ледяная хламида останавливала любое движение. Лень закапывала сущности глубже в мусор, погребала под глупыми и наивными задумками.
– Когда-нибудь…
– Я скажу ей…
Где-то рядом, может быть за спиной, а может и за тысячу горизонтов, но всегда касаясь Дна, жило Бессознательное. Место гораздо более жуткое и разрушительное, вечная тьма, в которой жило Нечто. Всю историю Многомирья, Оно таилось там, делая Что-то, думая о Чем-то, и к Чему-то готовясь.
Террор уже добрался сюда. Он юрко полз, в образе отвратительной сколопендры, среди нагромождений невыразительных желаний. Он стал крохотным, но не менее разрушительным. Бабочка преследовала его, пытаясь не выпускать из виду.
– Улетай, – прохрипел Девел. – Улетай.
Террор продолжал бежать. Семенили маленькие лапки. Он знал дорогу к границе Бессознательного, и вскоре исчез, окончательно затерялся среди скрытых тропинок реальности.
Бабочка еще немного покружила над чахлой жизнью Дна, а потом уселась на острый осколок чьей-то разбившейся мечты. В янтарном хрустале отражались люди. Множество людей. Какие-то события, с оттенком обреченности. Бабочка неуверенно шевельнула крыльями, потом поползла вниз.
Осколки мечты тускло заискрились.
Бабочка тщательно исследовала холм, из которого они торчали. Он представлял собой насыпь из паршивых стихов и бесталанных рассказов, унылых демагогий и очевидных философий. Они напоминали тлеющую ветошь серых оттенков. Картинки едва менялись, застоявшиеся от времени, образы затерлись почти до неузнаваемости. Вокруг ползали искалеченные сущности. Они чувствовали что-то, спящее в этой нечистой колыбели. Что-то сильное и живительное. Но не получали от него ответа.