Руками не трогать

Трауб Маша

Елена Анатольевна выходила из музея, когда уже смеркалось. В залах было давно темно – значит, Лейла Махмудовна ушла. Только она выключала везде свет, экономя электроэнергию, как делала это дома, в квартире. На улице, прямо перед входом в музей, под знаком «стоянка запрещена», стояла «Волга» зеленого цвета с яркими звездами на передней двери. Внутри сладко спал мужчина. Из полуоткрытого окна пели «Самоцветы». Елена Анатольевна улыбнулась и пошла к автобусной остановке, успев заметить, как вслед за ней из музея вышла Снежана Петровна, постучалась

в стекло, что-то сказала водителю и села в машину.

На следующий день Елена Анатольевна пришла в музей на полчаса раньше. По привычке открыла компьютер, чтобы проверить почту – за ночь пришли еще три сообщения от Геры. Елена читать их не стала и спустилась в подвал разбирать архивные завалы. Часа через два захотела кофе и решила сделать перерыв – сходить в буфет, а заодно узнать, все ли в порядке. Даже странно, что ее никто не искал.

– Вот вы где! – закричала буквально ей в ухо Берта Абрамовна, когда Елена открывала дверь в буфет.

– Доброе утро, – поздоровалась Елена Анатольевна, – я была в архиве.

– Господи! Да при чем тут ваш архив? У нас сегодня экскурсия! – Берта Абрамовна заметно нервничала, что с ней случалось редко.

– У нас каждый день экскурсия, – удивилась Елена Анатольевна.

– Иностранная! Господи, как я могла забыть? Никому не напомнила! От этой экскурсии зависит, включат нас в список музеев, рекомендованных для посещения иностранными туристами, или нет! Вы понимаете, что это значит? Это репутация! На кону наша репутация! И никого нет! Никого!

– А где Лейла Махмудовна?

– Не знаю! Еленочка Анатольевна, на вас вся надежда. Придется вам проводить экскурсию.

– Как «мне»? Я не могу.

– Никто не может! – вдруг закричала Берта Абрамовна.

– А у нас разве еще не карантин по случаю разлития ртути?

– Какая разница? Вы меня слышите вообще? Эта экскурсия планировалась за четыре месяца! А я забыла, из головы вылетело!

– А где все? Может, Снежана Петровна проведет? Или вы?

– Еленочка! Все, идите, одевайтесь в свой костюм русской красавицы, гусли в руки и ждите.

– Зачем с гуслями?

– Это же иностранцы! Обязательно с гуслями! Они же в Россию приехали! Кстати, вы не знаете, в булочной можно купить каравай?

– Не знаю. А зачем каравай? – Елена Анатольевна уже сто раз пожалела о том, что вышла из подвала.

– Еленочка! Ну что с вами? Кравай, хлеб, соль, гости! Им нужны впечатления! Гуля должна была испечь, но наверняка забыла. Да и кокошник тот, с косой искусственной, наденьте обязательно! Да, с косой будет лучше!

Берта Абрамовна испарилась так же внезапно, как и появилась. Елена Анатольевна все-таки решила выпить кофе, поскольку голова совсем не работала. И перспектива вести экскурсию ее пугала. Она боялась. Панически. Пару раз она подменяла Лейлу Махмудовну на экскурсиях для школьников, но, кроме позора, ничего не помнила. Дети ее не слышали и не слушались. Нет, лучше бы она перебрала двадцать архивов, чем один раз провела экскурсию.

Елена

Анатольевна выпила кофе, который ей показался слишком слабым и горьким, несмотря на три куска сахара, и пошла переодеваться. Она стояла перед зеркалом в кабинете, прикалывая синтетическую косу до пояса к кокошнику, когда дверь открылась, и на пороге появились Ирина Марковна с Гулей. Обе были не то чтобы пьяны, но слегка навеселе.

– Доброе утро! – сказали они почти в унисон.

– Уже день, – ответила Елена Анатольевна.

– А у нас что, маскарад? Или ролевые игры? – захохотала Ирина Марковна.

– У нас экскурсия для группы иностранных туристов! Берта Абрамовна с утра не в себе. А вы, Гуля, обещали каравай испечь!

Она не хотела грубить. Просто этот костюм и перспектива проведения экскурсии Елену Анатольевну не просто пугали, а приводили в ужас.

– Опаньки! – воскликнула Гуля и достала из-за спины каравай. Правда, с отъеденным краем, – это мы закусывали, – объяснила она. – Ир, ты покажи, что со шкатулкой-то сделала!

– Да ладно тебе! – отмахнулась смущенно Ирина Марковна.

– Нет, покажи.

И Ирина Марковна достала из сумки музыкальную шкатулку, где каждое крылышко, каждый глазок у стрекозы сверкали и переливались. Шкатулка была тщательно отмыта, отполирована и выглядела настоящей драгоценностью – только из рук мастера.

– Елена Анатольевна, я вам скажу, эти средства – просто колдовство. Сколько лет прожила, а такого не видела!

– Да, чудесно, – согласилась Елена Анатольевна.

– Гуля! Наконец! – Появилась Берта Абрамовна. – Вы в курсе, который час? Вы хоть знаете, когда начинается рабочий день? Нужно вестибюль вымыть срочно. Скоро группа приедет! Вы что, пьяны? А это каравай? Почему у него край объеден? Ладно, не до этого сейчас. Но за опоздание я вычту из зарплаты!

– Было б что вычитать! Масло да мука дороже стоят, – отмахнулась Гуля.

– Ладно, давайте, по рабочим местам. Вы готовы? – Берта Абрамовна придирчиво осмотрела Елену Анатольевну.

– Я давно готова, – послышалось из-за спины главной хранительницы. – В проеме появилась Лейла Махмудовна в резиновых шлепках сорокового размера.

– Лейла! Ты? Что с тобой? – ахнула Берта Абрамовна.

– Туфли свои не нашла. Но я могу и в шлепках вести экскурсию. Так даже удобнее, – ответила Лейла, не без удовольствия переступив с ноги на ногу.

– Нет, нужны туфли! Что о нас подумают иностранцы? – вспыхнула Берта Абрамовна.

– Так я это. Я не виновата совсем, – подала голос Гуля. – Я туфли промыла и сушиться поставила. Но они это, сморщились. И все. Выкинула я их.

– Как выкинула? – ахнула Берта Абрамовна.

– Так они ж на два размера скукожились. А Лейла у нас не Золушка. – Гуля хохотнула. – Ну хотите, я ей тапки дам свои? – Она кинулась в подсобку и через минуту протягивала Лейле Махмудовне мягкие удобные тапочки на низком каблучке, украшенные сверху розовым помпончиком.