Руки прочь, профессор
Шрифт:
– В прошлый раз не раздул, – тихо отвечаю, проглядывая пометки Ройха и предсказуемо кривясь. Нет, ну… Я знала ведь, что он не примет. Просто первый вариант курсовика нужно было сдать именно на прошлой неделе. Иначе Ройх обещал, что не допустит на экзамен. Хотя, конечно, вот такого презрения от него я и не хотела.
– Это потому что ты запись сразу в деканат отдала, – возмущается Анька, – надо было папе отнести. Он бы её по своим каналам распространил, и Ройха бы выперли наконец.
Отец у Аньки – какая-то важная шишка на каком-то из довольно известных каналов. То ли на НТВ, то ли на России-1 – не суть. Суть в том, что раздуть он действительно может. Даже не скандал – скандалище. Но, как показывает практика – ему для этого нужна куча дополнительных каких-то доказательств.
– Ну, а что, твое свидетельство уже не годится? – спрашиваю. – Это сейчас вроде слово против слова. А с тобой нас было бы уже двое.
– Ну ты что, меня нельзя привлекать. Иначе папа будет заинтересованное лицо, – Анька округляет глаза, – я же тебе говорила.
Я вздыхаю. Эти аргументы я действительно уже слышала. И уже успела с ними смириться.
– Слушай, давай о деле, – Анька плюхает на подоконник рядом со мной сумку. Неаккуратно плюхает – прямо на мои листы. Ладно. Пофиг. Аккуратно отвоевываю себе курсовик. Тем более, что Анька вытягивает из сумки три пятитысячных купюры и сует их мне в карман джинсовки.
С ума сойти. Она достала. Я и не ждала. Впрочем… Мы сейчас будто с разных планет. Её родители – состоятельные люди, каждый высоко забрался по карьерной лестнице, так что не мне рассуждать об Анькиных возможностях.
– Держи. Тебе точно хватит?
– На первый взнос хватит, – невесело киваю, – остальное постараюсь закрыть сама.
– Ну, если не сможешь – обращайся, – Анька виснет у меня на плечах, – я тебя всегда выручу, ты же знаешь.
– Знаю, – поглаживаю подругу по руке, – только и ты знаешь, что я не знаю, когда верну.
– Ну, ты мне с курсовиком помогла, – она безмятежно улыбается, – и расчеты по вышмату за меня делала. А на материаловедении поможешь?
– Помогу, конечно, – вздыхаю.
– А сможешь курсовик на мой вариант рассчитать? – Анька чуть закусывает губу, смотрит на меня умоляюще. – Я просто в ужасе, когда вижу те цифры. Совсем не понимаю, что там делать.
– Ну, не знаю, – я растерянно кошусь на курсовик для Ройха. Мне бы его переделать. И работы – как раз до конца этой недели, до конца которой я не работаю.
– Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – канючит подружка, складывая ладони вместе, – давай так, ты сделаешь, и половину этой суммы можешь не возвращать. А поможешь подготовиться к защите – считай, что десятку я тебе забыла.
Снова вздыхаю, прикрывая глаза. Может быть, удастся разобраться с материаловедением быстрее?
Тем более, что совершенно не понятно, что задумал Ройх. У него на руках – информация обо мне. Лютейший компромат. Пока он молчит, но нет никаких гарантий, что он будет делать это дальше. И если я все равно, не сегодня так завтра, вылечу из универа – то какая мне разница, сдан у меня курсовик или нет? А деньги, которые мне занимает Анька – их и правда ведь надо как-то вернуть. Не вернуть – так отработать.
– Скинь мне свой листочек с заданием.
Лицо подруги будто солнцем освещается. Она тут же хватается за телефон, вытягивает из сумки затребованный мной листочек.
– Сколько времени у тебя это займет? – спрашивает, во время отправки фоточки мне в мессенджер.
– Не знаю, – виновато поджимаю губы, – я еще свой не делала. Я пишу с нуля, ты же знаешь. Брать у прошлых курсов старые курсовики – это вообще не мой вариант.
– Ты просто гений, Катена, – Анька посылает мне воздушный поцелуйчик, бросает взгляд на гламурные часики на запястье, – ох, прости, там за мной, наверно, уже Илюха приехал. У него такая туса на вечер намечается, а я еще не переоделась.
– Беги, беги, не жди меня, я все равно прямо сейчас в общагу поеду, – пожимаю плечами.
– Ну, Катя, – подружка тянется ко мне, виснет на шее, складывает губы для поцелуя, – давай ты с нами пойдешь? Ты столько времени с нами не оттягивалась!
– Извини, много работы, – с сожалением покачиваю головой. Да и не хочется мне ей рассказывать, что пришлось распродать через мешок все мало-мальски сносные для тусовки платья. Для выступлений в клубе ведь тоже нужны были наряды. Платила за них сама. И пошлые дешевые “горничные” тут не канали.
– Ну ладно, – Анька строит мне щенячьи глазки, и так не дотянувшись до меня губами, чмокает воздух и стартует в сторону выхода.
Понимаю. Илюха ждать не любит.
Бросаю взгляд в конец коридора – вижу там Ройха. Стоит у двери в преподавательскую, смотрит на меня. На губах такая презрительная усмешка – хоть наизнанку выворачивайся.
Я отворачиваюсь. Быстро, торопливо сгребаю с подоконника курсовик и тетрадь с конспектами и тоже бросаюсь прочь из универа. Убегаю правда недалеко. На верхней ступеньке высокого крыльца налетаю на шагнувшего мне наперерез парня.
– Эй, смотри куда прешь, осел, – вскидываюсь и тут же делаю шажок назад.
– И я очень тебя рад видеть, сестренка, – скалится в нехорошей улыбке Вовчик. Мой драгоценный братец, умудрившийся и квартиру проиграть, и мать до инсульта довести.
Шаг влево, вправо – Вовчик повторяет за мной зеркально. Потом и вовсе борзеет настолько, что хватает меня за куртку и волочет в сторону от двери. Ну и конечно – за пределы поля зрения камеры над входом.
Не сказать, что я уж очень оптимистка, знаю, что университетский охранник обычно сериальчики с большей охотой смотрит, чем за камерами следит. Но все-таки.
– Да отвали ты от меня, – дергаюсь, но, увы, пусть брат младше меня на два года – он тяжелее и сильнее. И даже, кажется, на какой-то бокс ходил. А может, даже и сейчас ходит. Мутные его дружки у него, кажется, после того бокса и появились.
– Т-с-с, Катюха, – Вовчик хохочет, толкая меня к стене, – ты что, мне не рада? А я так соскучился, так соскучился!
– Нету у меня денег, – рявкаю во весь голос, надеясь, что хоть кто-нибудь из выбегающих навстречу долгожданной свободе однокурсничков обернется и решит вмешаться.