Руки прочь, профессор
Шрифт:
А потом ловлю себя на том, что отчаянно хватаюсь за кстати подвернувшуюся скамейку и пытаюсь не стечь в грязь на асфальте.
– Ну вот куда ты так спешишь, а, Катерина? Тебе же пакетик еще не принесли, – хмыкает Юлий Владимирович, этот гребаный злорадствующий дьявол, которому, судя по всему, ужасно приятно наблюдать меня в настолько отвратительном состоянии.
Теперь уже у меня не хватает сил, чтобы отпихнуть его руки, когда он снова – снова, Боже, ужас-то какой – заставляет меня оказаться над землей.
– Прекратите, –
Быть для Ройха хоть кем-то из этого списка – не могу, не хочу, не буду!
– Прямо сейчас? – темная бровь на ненавистном мне лице изгибается все с тем же неутолимым сарказмом. – В какую лужу тебя уронить. Вон в ту? Или вот в эту? Соображай быстрее, эта лужа того гляди кончится.
– Боже, ну зачем? – спрашиваю откровенно измученно. – Зачем вы все это?
– Дежурство у меня сегодня по графику, – милостиво роняет Ройх, – и как я уже сказал, твое бессмысленно скончавшееся тело мне не нужно. Ты и так достаточно нагадила мне в карьеру, Иванова.
Вот именно что достаточно.
Достаточно, чтобы не вписываться за меня перед непонятными амбалами, перед мутными типами, вроде моего братца, чтобы не таскать меня на руках, как какую-то тургеневскую барышню.
Хотя собственное состояние меня тоже, честно говоря, начинает напрягать. Слабость, не отпускающая больше часа к ряду – это что-то новенькое. Да и обмороков от нервов у меня раньше не случалось.
Ройх вносит меня в серое двухэтажное здание, оглядывается и паркуется со мной вместе на какую-то лавочку.
Усаживает. Меня! К себе!! На колени!!!
От его руки на моем бедре и от взгляда глаза в глаза по телу расползается жар и тяжесть.
– Ну что, Катерина, твой прайс обсудим? Сколько хочешь за то, чтоб так вот посидеть полчасика? – тихо-тихо, произносит он, и вот это – очередная порция мерзостей в этом направлении – и приводит меня в чувство. Настолько хорошо, что я даже залепляю ему пощечину, слетая с его колен.
Потом только понимаю – что наделала! И кому дала по лицу. Боже…
Одно оправдание – давно хотелось.
У Ройха взгляд становится воистину волчьим. Тем самым, когда ясно – только пара секунд и отделяют тебя от разодранного в клочья горла.
Я отступаю задом.
– Заходите, – именно в эту секунду в коридор из приемного кабинета травм-пункта выходит медик.
– Я… Мне уже не надо, – бросаюсь было к выходу, но жесткая мужская рука сгребает меня за воротник и впихивает в кабинет.
– Осматривайте её, – замогильным голосом приговаривает Ройх, – пришла утром раскрашенная. Рухнула в обморок после пар. Час уже – как невареная муха.
И хлопает дверью за моей спиной.
– Это ваш… – врач запинается, взвешивая мой возраст и возраст Ройха, чтобы определить степень родства, – ваш парень?
Ой бля-а-а… Волосы дыбом, по коже – стая мурашек от ужаса. Потому что даже в формате идеи, мироздание, ты издеваешься?!
– Урод это, – выдыхаю сквозь зубы, – редкостный придурок из нашего деканата.
– А, – медичка резко скучнеет и достает из кармана маленький молоточек, – так, сюда смотрим.
Из кабинета я выхожу сорок минут спустя. Озверевшая, истыканная и застуканная, и с новой ваткой с нашатырем в лапках.
Ройх, умудрившийся увлечься каким-то медицинским журналом, при виде меня демонстративно его откладывает.
– Чем порадуете, доктор? – насмешливо спрашивает он. – Сотрясение? Болевой шок? Наркотики?
От его охеренных гипотез я быстро и очень результативно выпадаю в осадок. Круто он обо мне думает. Шлюха и наркоманка. Спасибо, Юлий Владимирович!
– Переутомление, стресс и… – медсестра меряет меня красноречивым взглядом, – я бы предположила недоедание. Ваша подопечная проговорилась, что не завтракала. Я предположу, что и не обедала.
От её прозорливости меня натурально в жар бросает.
Ройх же снисходительно кривит губы и кивает.
– Ясно, спасибо.
Я не успеваю даже подумать о побеге, а на моем плече уже стискиваются стальные пальцы.
– Идем, Катерина.
– К-куда…
– Лечиться.
Пока я вдупляю в этот до странности непонятный ответ, медсестра соображает побыстрее моего.
– У нас тут недалеко отличное кафе, – ослепительно улыбается она, как-то неожиданно разворачивая плечи, – хотите, покажу? У меня по плану как раз перерыв обеденный.
Сегодняшний день явно настроен заставить меня охренеть до критической стадии. Еще чуть-чуть – и сама прилягу с чем-то вроде инсульта.
На моих глазах взрослая и даже вполне симпатичная женщина… кадрит Ройха. А он… Задумчиво на неё смотрит… Оценивает.
– Если вам это удобно, – наконец проговаривает он и медсестра радостно улыбается. Убегает в сестринскую, вылетает оттуда, уже сбросив халат, с курткой в охапку. В компании другой медсестры, явно заступающей на пост этой прости-господи…
Иду и пригораю.
Слушаю наивный треп медсестры, выкипаю еще больше.
Никогда в жизни не ощущала себя третьей лишней без права на удаление.
Дергаюсь было, пытаюсь выдраться из пальцев Ройха – и железная хватка на плече становится болезненной.
– Ты не уйдешь, пока не пообедаешь, – тихо, но очень емко произносит он, – потом лети на все четыре стороны.
– Я поем в общежитии, – почти шепчу, сгорая от стыда.
– Что ж, значит, в общежитии ты поешь еще раз, – бесстрастно откликается Ройх, – обедать будешь при мне. Чтобы я точно знал, что ты не будешь валяться ни в какой подворотне.