Рукопись Чейма
Шрифт:
— Так ведь? — повторил я. — Вы же хотите вернуть эту проклятую рукопись, а? Если Джелликоу еще не загнал ее, он вполне может это сделать. Как, по-вашему, может?
— И найдет немало желающих ее купить, — ответил наконец Чейм.
Я продолжал улыбаться:
— Назовите кого-нибудь из их числа.
— Ну… — Он задумался. И вдруг его как прорвало: — Автобиография — правдивая история моей жизни. Кроме того, я попытался разоблачить ложь и клевету, которой подвергался в течение жизни и особенно за последнее десятилетие. Для этого мне пришлось много рассказать о некоторых личностях, что, к сожалению, может поставить их в неловкое положение.
— Вы называли имена, даты, место действия и тому подобные факты?
— Кое-где называл, но кое-где приходилось маскировать настоящие имена и события, принимая во внимание закон о диффамации.
«Еще бы», — подумал я. И постараться обойти его при первой возможности. Такой человек, как Чейм, мог позволить себе действовать на грани дозволенного. Особенно если знал, что рукопись будет опубликована после его смерти.
В Голливуде постоянно циркулирует множество слухов: сплетни о такой-то мисс «А» или таком-то мистере «X», о какой-либо феноменальной оргии, о чьем-то неблаговидном поступке, а то и серьезном преступлении. До широкой публики эти сплетни не доходят, но в узком кругу — на вечеринках, в барах и спальнях — о них перешептываются, злорадствуют или посмеиваются. Обычно они так и остаются в разряде пикантных сплетен, но кто-то где-то всегда знает скрывающуюся за ними правду, которая порой оказывается еще более пикантной и скандальной, чем сами слухи.
Гидеон Чейм несомненно принадлежал к числу тех, кто всегда был в курсе истинного положения дел. И в своей автобиографии он, очевидно, предал эту правду гласности в интересах, так сказать, справедливости. И даже если имена, время действия и места событий были вымышленными, истории эти достаточно узнаваемы и «узкий» круг лиц легко мог догадаться, кто является истинными действующими лицами. Чейм наверняка об этом позаботился.
— Продолжайте, — попросил я, — и поподробнее, пожалуйста.
Я подвинул стул к кровати и сел. Но когда он снова заговорил общими фразами, я перебил его:
— Нет, так дело не пойдет, мистер Чейм. Эта рукопись — мина, и вы это знаете. И она уже, может, под кого-то подложена, и Джелликоу вот-вот подожжет запал.
— Я не могу смириться.
— Одну минутку. Факт похищения рукописи мы установили, теперь займемся похитителем — Уилфредом Джелликоу. Он прочитал ваш манускрипт и, конечно, заинтригован и потрясен содержащимися там откровениями. И тут ему приходит в голову блестящая — хотя для него и страшноватая — идея. Он снова, уже с большим вниманием и все возрастающим волнением, погружается в вашу автобиографию. Но на этот раз для того, чтобы выбрать из тех людей, которые там названы — или почти названы, — тех, кто на основе компрометирующей информации мог бы оказаться наиболее уязвимыми с точки зрения шантажа.
— Шантаж? Исключено! Абсурд какой-то! Там нет ничего похожего на шантаж, черт бы вас побрал!
— Перестаньте втирать мне очки. Я случайно узнал, что Джелликоу уже использовал некую информацию для шантажа. Почти наверняка он почерпнул этот компромат из какой-то части вашей автобиографии, где вы сами, держу пари, благоухаете, как поле фиалок.
Чейм не обиделся на мою прямоту. Что-то более важное отвлекло его внимание. Его черные глаза забегали.
— Вам известно, что он пытался кого-то шантажировать?
— Да. И успешно.
— Кого?
— А это конфиденциальная информация. Другими словами, я вам не сообщу.
— Но… Это точно был Джелликоу? Вы уверены?
— Уилфред Джефферсон Джелликоу. Никакого сомнения.
Чейм задумался:
— Вы говорили, его номер был обыскан и там все перевернуто вверх дном. Может…
— Послушайте. Джелликоу пустился в эту авантюру, когда решил, что вы — мне неприятно об этом вам снова напоминать — умерли или, по крайней мере, при смерти. Но вы стали быстро поправляться, и он оказался в пиковой ситуации. Однако дело было сделано, он сжег за собой мосты. Что ему оставалось? Только удариться в бега. Не исключено, что он сам перевернул все в своем номере, чтобы создать впечатление, будто его ограбили, похитили, убили — все, что угодно. А сам куда-то смылся. Но вот куда — это мне и предстоит выяснить. И вы тот человек — возможно, единственный человек, — который может мне в этом помочь.
Черные глаза Чейма снова забегали.
— Мистер Скотт, я не могу согласиться, что в моей автобиографии есть что-то…
— Постойте, дайте мне закончить, а потом уже будете рассказывать, какой вы хороший. Поверьте, Уилфред уже взял за глотку одного человека, и весьма успешно. Поэтому вполне вероятно, что он примется шантажировать и других. Если уже не начал. Совершенно очевидно, метаморфоза с Уилфредом Джелликоу произошла именно тогда, когда он обнаружил ваше «Я», то бишь автобиографию Гидеона Чейма. И не будь между этими событиями связи, я счел бы это невероятным совпадением. Вам это ни о чем не говорит, мистер Чейм?
Чейм молчал. Глаза его были прищурены, кожа вокруг глаз совсем сморщилась, он теребил нос и кривил губы. Было заметно, что он очень взволнован.
— Так что, — продолжал я, — вполне логично предположить, что Джелликоу будет избирать своими жертвами не тех, кого можно лишь поставить в неловкое положение, а тех, кого он сможет разорить или нанести весомый ущерб и кто заплатит ему за молчание — и заплатит щедро.
Чейм ничего не говорил, но слушал внимательно.
— Если это так, — продолжал я, — то надо добраться до этих людей раньше Джелликоу или вскоре после него. Тогда, возможно, и удастся его обнаружить, а заодно — и вашу рукопись. И вы, конечно, знаете, кто эти люди, кого Джелликоу в первую очередь начнет шантажировать. Черт возьми, какую же опасную книгу вы написали! Надеюсь, мистер Чейм, у вас хватит благоразумия сказать мне, кто эти люди.
И Чейм открыл мне их имена.
Когда он умолк, я гасил уже четвертую сигарету и смотрел на него почти с восхищением.
— Да, дошлый вы человек, ничего не скажешь! — воскликнул я. — Свели счеты со всеми, кто когда-то взглянул на вас косо. Я понимаю, как вам было неприятно рассказывать об этих людях, но, наверное, это не все, есть и другие, а?
— Другие?
Я молча ждал.
— Ну… мистер Скотт, не могу же я за несколько минут вспомнить каждый миг своей жизни. Как бы…
Я прервал его:
— Я имею в виду других, с которыми вы были тесно связаны. Вы забыли упомянуть, например… — И я перечислил полдюжины имен, включая Сильвию Ардент и Уоррена Барра.
Помогло, конечно, то, что Чейм от меня знал, что Джелликоу уже шантажировал одного человека, но не знал, кого именно. Но это мог быть кто-то, кого он не упомянул в своем рассказе. Поэтому он и выдал еще немного компромата на двоих из шести названных мною лиц, которые фигурировали в его напичканной именами автобиографии. Это были Сильвия Ардент и Уоррен Барр.