Рукопись Чейма
Шрифт:
— И сейчас не поздно упрятать. — Сэм уже держал во рту сигару, а в руке спички. — Но в данный момент мистер Чейм нас не очень беспокоит. Можешь передать ему, в ближайшее время мы с ним побеседуем.
— Ладно. Передам. С удовольствием.
Сэмсон потер рукой глаза, держа в другой наготове спичку.
— Шелл, — устало сказал он, — многое из того, что ты сегодня говорил и на чем обосновывал свои нелепые действия, не блещет логикой. А что было бы, если бы твои выводы оказались ошибочными? Господи! Одна мысль об этом приводит меня в ужас! — Он покачал головой. — Бывает иногда, что ты
— Слава богу, у нас появился ясновидец. Пусть он не блещет логикой, но зато общается с космосом.
— А вообще, Шелл, — сказал Сэм, чиркнув спичкой и зажигая сигару, — ты самый удачливый и свободный человек в мире.
— Удачливость не имеет к делу никакого отношения, — холодно ответил я и встал. — А «свободный» звучит так, будто я чего-то избежал, и вряд ли подходит для описания моих действий… Фу, какая гадость! — В дверях я обернулся и сказал: — Да, черт возьми, мне немного повезло. Но это не значит, что я дурак. — Облако едкого дыма доплыло до меня, но я устоял. — Все окончилось благополучно, правда ведь? Разве это не главное?
Сэм самодовольно попыхивал своей ядовитой сигарой.
Дома.
Снова дома, в моем трехкомнатном номере с ванной, в таком родном, удобном, привычном и любимом.
Прежде чем позвонить второму моему клиенту, Гидеону Чейму, я принял душ, побрился и даже вымыл шампунем голову. К тому времени, как я закончил свой туалет, уже рассвело. Над восточной частью горизонта показались клочья омерзительного грязно-серого цвета. А может, просто у меня было омерзительное настроение. Даже после душа.
Я принял его в надежде хоть частично смыть с себя грязь этого дела. Немного помогло. Но я все равно чувствовал себя мерзко. В основном, наверное, из-за Гидеона Чейма и его коварства. Даже, пожалуй, в большей степени из-за него, чем из-за Лэша, Маккиффера, Ладди и им подобных. Может быть, поэтому, зная, что меня ждут еще более неприятные минуты, я все откладывал звонок, занимаясь другими делами.
Налив себе двойную порцию виски с водой, я облачился в свой любимый халат. Некоторые чопорные особы женского пола, увлекающиеся разведением кактусов или любящие часами наблюдать в бинокль самых обычных птиц, считали мой халат «отвратительным» или «неприличным».
Правда, он несколько необычный и очень яркий. По полю, раскрашенному во все цвета радуги, золотыми нитками вышит симпатичный дракон, из раздувающихся ноздрей которого вырываются огненные языки пламени. А ноздри у него раздувались оттого, что он преследовал — азартно преследовал — убегающих от него в страхе многочисленных дев, полуодетых и совсем неодетых.
Может быть, некоторым мой халат и не нравится. Но мне было плевать на них, это ведь был мой халат. Мой экзотический халат, в котором я проводил дома вечера — один или в компании какой-либо очаровательной крошки, которую хотел поразить своим вкусом, проявленным в выборе предметов искусства. Правда, иногда это кончалось тем, что прелестница вскакивала и убегала, хлопнув дверью, и возвращалась к своим привычным кактусам.
Обычно этот шелковый китайский шедевр поднимал мне настроение, радовал душу своей веселой фривольностью.
Я растянулся на диване шоколадного цвета и бросил взгляд на свою Амелию. Это была большая, величиной с квадратный ярд картина, с изображенной на ней обнаженной женской фигурой, которая висела над искусственным камином. Амелия была восхитительна, с огоньком в глазах, чувственно прекрасна, хотя и с несколько полноватым задом. Я послал ей воздушный поцелуй и поставил себе на грудь телефон.
Набрав номер, я стал ждать, надеясь, что разбужу Чейма.
Несколько раньше я позвонил своей первой клиентке, миссис Глэдис Джелликоу, и тоже ее разбудил. Ну и что? А волновало ли кого-нибудь, что я не спал уже почти двое суток? Но новость я ей сообщил как можно тактичнее. Она расстроилась. Ей, конечно, было жаль своего Джелли. И как она теперь будет жить без ежемесячных трех тысяч долларов алиментов? Разговор этот меня, разумеется, повеселил.
Наконец в трубке послышался знакомый рявкающий голос.
— Алло, — сказал я. — Это современный маркиз де Сад? Гидеон Чейм?
— Чейм, конечно. Что это еще за маркиз…
— Говорит Шелл Скотт, мистер Чейм.
— О! А! Вам удалось?.. — Он не решился даже выговорить вопрос.
— Я нашел вашу рукопись, мистер Чейм. Да, сэр. В комплекте со всеми причиндалами. Но чтобы добыть ее, пришлось прикончить Эдди Лэша и еще одного типа. Но работу свою я сделал.
— Значит, она у вас? Не могу выразить, как я вам благодарен…
Благодарность его мне пока была не нужна. Пусть сначала кое-что узнает.
— Вы должны признать, — весело начал я, — что, если я берусь за дело, я добиваюсь цели любой ценой, несмотря ни на какие трудности. Однако трудностей на этот раз было многовато.
— Но вы нашли ее, и это главное. — Он помолчал. — Вы сказали, вам пришлось прикончить Эдди Лэша? Значит, он не сможет больше меня шантажировать…
От волнения он ненароком выдал себя. Но это уже не имело значения.
— Нет, он не сможет больше вас шантажировать. Но вы бы очень облегчили мне задачу, если бы сразу сказали, что шантажистом был Эдди Лэш. — Чейм молчал. — Может быть, вы не были уверены, что это Эдди, но наверняка догадывались. Скажете, нет? — Опять молчание. — Как бы там ни было, больше он не сможет вас шантажировать. Ни той девушкой, ни кем-либо еще.
— Той… девушкой?
— Позвольте мне, мистер Чейм, рассказать вам одну историю. Из нее мог бы получиться отличный фильм. Героем будет человек, который, как мне известно, частенько оказывается во власти сильных эмоций, даже когда находится на больничной койке. В молодости он, наверное, был совсем необузданным и к тому же отъявленным мерзавцем. Какова смесь, а? Девять лет назад он убил девушку, скорее всего неумышленно. Просто дал ей слишком большую дозу кантаридина — вещества, увеличивающего сексуальное влечение. Девушка умерла. Как ни странно, она была проституткой, сутенером которой был известный бандит. Тот узнал о смерти девушки и, не обращаясь в полицию, сам провел расследование и держал полученные доказательства над головой нашего Героя, как дамоклов меч. Так что Герою приходилось платить и платить этому бандиту за молчание.