Рукопись из Тибета
Шрифт:
А потому, громко отбарабанив текст, про себя сказал «Волобуев, вот вам….», сделал героическое лицо и учинил не свою подпись.
— Стать в строй! — покосился на нее стоящий рядом полковник, вызывая очередного.
После присяги, определив оружие в пирамиды, мы с песнями отправились на праздничный обед в столовую, где употребили борщ из свежей капусты, макароны по флотски и компот, а оттуда на такой же концерт в клуб. Туда были приглашены московские артисты.
На следующий день всех присягнувших сфотографировали в криминалистическом классе объекта, а спустя еще два, каждому выдали малинового цвета с гербом СССР удостоверение. В нем значилось. «Имярек такой-то (воинское звание), является слушателем Высшей школы КГБ СССР имени Ф.Э. Дзержинского, а ниже генеральская подпись и печать». Что всех воодушевило.
Мы почувствовали себя настоящими чекистами, и каждому захотелось поймать шпиона, только вот, как и где, было неизвестно.
Такому нас активно стали учить с 1-го сентября, перевезя для начала в Москву, к месту постоянного проживания.
Это был очередной секретный объект «Хавская», укрытый в хитросплетенье улиц на Якиманке [80] . Как и прежний, он был обнесен высокой оградой, с неприметным КПП, но отличался всеми благами цивилизации.
Там имелось уютное, гостиничного типа общежитие со столовой и кафе, в котором продавалось пиво, классы для самоподготовки в вечернее время, спортивные площадки с клубом и даже бьющий в центре фонтан. Все в зелени деревьев, подстриженной травы и цветочных клумбах.
80
Якиманка — одна из старых улиц Москвы.
А еще, в отдельном пятиэтажном корпусе жили и учились «собратья по оружию» из соцстран. Кубинцы, вьетнамцы, поляки и другие. Правда, все в офицерских чинах, не то, что мы, сирые.
Впрочем, обитать на объекте было совсем не обязательно. «Система» всегда отличалась демократизмом, если не было установки повально сажать граждан в лагеря или отстреливать, в связи с чем, нам предоставлялась широчайшая самостоятельность.
К тому имелась и вторая причина. Вычислять морально неустойчивых изначально, освобождая от них ряды, оставляя только «с холодной головою, горячим сердцем и чистыми руками». Как завещал Феликс Эдмундович.
И поэтому тем из нас кто был из Москвы или ближайшего Подмосковья, разрешалось жить дома, а иногордним снимать комнаты или квартиры. Тем более, что стипендия на первом курсе была 75 рублей. С добавлением по червонцу на последующих.
Родина всегда любила «вооруженный отряд Партии», мало в чем ему отказывая. За что и поплатилась. Но это совсем другая тема.
Мы же пойдем дальше. В плане диалектического развития.
Как я уже упоминал, 1 сентября начались занятия в Высшей школе. Эта кузница чекистских кадров, давшая Стране немало героев тайной войны, а в новой России политиков, олигархов и даже Президента, располагалась на Ленинградском проспекте. Рядом с Белорусским вокзалом.
Неприметное, в четыре этажа кубическое серое здание, затененное деревьями со стороны фасада и без вывески на входе, прятало за собой целый комплекс. В нем, скрытые от посторонних глаз, таились учебные корпуса с аудиториями и спецклассами, кафедры хитрых наук, клуб со спортзалом и подземным тиром, а также объекты прочей инфраструктуры.
Обучать профессии, с первых же дней нас стали активно и целеустремленно. Гражданские академии с университетами отдыхают.
В числе общественных дисциплин были научный коммунизм, марксистско-ленинская философия, политэкономия, а также общая и социальная психология, которые дополнялись всеми отраслями права. В числе же профильных — десяток номерных СД [81] , плюс иностранные языки: китайский, английский и французский.
81
СД — в данном случае спецдисциплина.
Помимо этого — стрелковая подготовка из всех видов отечественного и зарубежного оружия, а также неизвестное в то время каратэ (на первом факультете самбо). Заниматься им простым гражданам в СССР запрещалось, на что имелась статья 219 УК РСФСР, по которой можно было загреметь «в места не столь отдаленные» на целых два года.
Столь высокую нагрузку выдержали не все, и уже в первом семестре ряды нашего факультета поредели.
Трех слушателей отчислили за неуспеваемость, а один впал в депрессию и загремел в Кащенко [82] , откуда не вернулся.
82
Кащенко — психиатрическая больница N1 в Москве.
На этот счет в Школе существовало железное правило. Завалил экзамен — отчислят, взяв подписку о неразглашении. И, как говорят, «гуляй Вася». Авторитет высоких пап не помогал. Коррупции в «системе» тогда еще не было.
А потому мы грызли гранит наук вдвойне. Как завещал великий Ленин.
Поскольку в свое первое обучение я жил в общежитии на Хавской, а после лет двадцать обретался на съемных квартирах и плавбазах с гостиницами, в этот раз снял однокомнатную квартиру. Благо средства на то имелись.
Она располагалась в районе станции метро «Динамо» в кирпичной высотке неподалеку от военной академии имени Жуковского и обошлась мне в пятьдесят рублей в месяц, за которые сейчас даже пачку приличных сигарет не купишь.
Хозяйка квартиры — старушка «божий одуванчик», жившая в Подмосковье с детьми, поставила единственное условие: не водить туда женский пол. Что я лукаво обещал, зная обратное.
Умственных и физических затрат организма на изучение спецдисциплин, общественных наук и юриспруденции у Волобуева было намного меньше, чем у обычных слушателей. Что позволило в полной мере отдаться изучению языков, приоритетным из которых стал китайский.
Ко времени описываемых событий то, что я ляпнул Творцу, у меня конкретизировалось предельно четко.
После бегства в Китай, а точнее его провинцию Тибет, я планировал объявиться ламой, предрекая будущее «сильным мира сего», а заодно странам и континентам. По принципу «воровать так миллион, е… так королеву». Тут было несоизмеримо больше.
Но, вновь изучая наследие классиков марксизма, а в его числе работу Ильича «Головокружение от успехов», Волобуев не предавался эйфории.
Не ограничивая себя курсом, который нам читали бывшие военные и гражданские переводчики, долгое время обретавшие в Поднебесной [83] , в том числе по линии КГБ, я использовал возможности библиотеки ВКШ, бывшей, наверное, одной из лучших в Союзе.
83
Поднебесная — одно из названий Китая.
Помимо шедевров мировой классики и документалистики, там имелись дореволюционные издания в первоисточниках, немало художественных раритетов, а также изъятой «конторой» запрещенной эмигрантской и диссидентской литературы. Тех же Набокова, Буковского и Солженицына, последний из которых едва не стал пророком в родном отечестве.
В целях более глубокого знания чуждой нам идеологии, книги диссидентов разрешалось читать со второго курса, по спецдопуску.
Но меня интересовали не они. А все, что было связано с загадочной Крышей Мира [84] .
84
Памир. Но, автор почему-то именует так Тибет.