Рукопись из Тибета
Шрифт:
Однако курс прошли не все. Один малый из соседней группы случайно стрельнул в преподавателя, посчитав того мишенью, а второй — «бином» написал рапорт с просьбой на отчисление. Ему не нравились уставы и сапоги. Оба вскоре исчезли.
Я же, отличаясь склонностью к приключениям, а также авантюрным поступкам, за что не раз имел неприятности в прошлой жизни, решил навестить в Москве Ольгу. Поговорить «о том — о сем», короче, кто служил в армии, понимает.
А поскольку иллюзий в отношении моральных принципов строителя коммунизма больше не питал, тут же осуществил задуманное.
В ближайшую ночь после отбоя, когда уставшие сокурсники дрыхли на своих жестких койках, я переоделся под одеялом в спортивный костюм с кедами, вылез в открытое окно спальни в треск сверчков под ночным небом и прокрался к трехметровому ограждению.
Со стороны жилого городка его периметр не охранялся, чего нельзя было сказать об остальной территории объекта. Там в разных местах бдили вооруженные бойцы взвода охраны, передвигался незримый патруль, а в подземном тире, спутав время суток, оттачивали боевое мастерство, прибывшие на сборы офицеры КУОС [72] . Из которых спустя четыре года будет сформирована знаменитая «Альфа».
72
Решением руководителей КГБ в 1969 году в составе Высшей школы КГБ, но в оперативном подчинении разведки, были созданы Курсы усовершенствования офицерского состава (КУОС). Их основной задачей была подготовка оперативников КГБ для действий в составе оперативно-боевых групп на территории противника в особый (угрожаемый) период или в его глубоком тылу с началом боевых действий.
Программа обучения включала в себя комплекс дисциплин, нацеленных на подготовку командира оперативно-боевой группы, всесторонне развитого и профессионально грамотного офицера-руководителя разведывательно-диверсионного подразделения. В течение семи месяцев слушатели проходили специальную физическую, огневую, воздушно-десантную и горную подготовку. Осваивали специальную тактику, минно-подрывное дело, топографию, совершенствовали навыки разведывательной деятельности, изучали опыт партизанской борьбы и многое другое.
В целом программа в большей степени отвечала требованиям времени.
У ограждения я выглянул из травы (кругом была тишина, как в известном фильме), огляделся. Потом кошкой вскарабкался на забор, спрыгнул на другую сторону и только пятки засверкали.
Маршрут был знаком еще по первому поступлению. Тогда мы сбежали в самоход [73] втроем. Серега Токарь, Юра Свергун и ваш покорный слуга. Все трое в той жизни покойники.
А сейчас, вновь рожденный рысил (вдох-выдох) по тропинке светлеющего березняка, в сторону недалеких огней Балашихи.
73
Самоход — самовольная отлучка (жарг.)
Она привела меня к ярко освещенной городской танцплощадке, на которой под шейк [74] радостно вихлялась молодежь, а еще через пару сотен метров к телефонной будке и стоянке такси. Все было как тогда. Ничего не изменилось.
— Так, щас, — часто дыша, заскочил я в средство связи, доставая из кармана московский номер Ольги.
После набора в трубке раздались длинные гудки, а потом возник ее голос: «хелло, вас слушают».
— Это Никита из Крыма! — воодушевился я. — Тебе привет от мамули!
74
Шейк — молодежный танец в СССР.
— О! Малыш! — рассмеялись на другом конце провода. — Ты в Москве? Рада тебя слышать.
— В Балашихе, — осматриваясь на всякий случай по сторонам, пробубнил я. — Служу тут. Сейчас типа в увольнении.
— Так приезжай в гости. Я одна, — нежно пропела Ольга.
— Можно, — сглотнул я слюну. — Давай адрес.
— Улица Горького 19, квартира 56. Это в районе станции метро «Пушкинская».
— Понял, — кивнул я. — Жди, лечу. И, брякнув трубку на рычаг, поспешил к стоянке.
Там стояли несколько такси с зелеными огоньками.
— Куда едем, спортсмэн? — высунулся из окна ближайшего усатый дядька.
— В Москву, — ответил я.
— Садись.
Обежав машину, я открыл дверь, уселся с ним рядом и назвал адрес.
Мы выехали со стоянки, затикал счетчик, а потом дядька врубил магнитолу.
Besame, besame mucho, Como si fuera esta noche la ultima vez. Besame, besame mucho, Que tengo miedo tenerte, y perderte despues… [75]75
томно выводил на испанском Пласидо Доминго, что вызывало в молодом теле томление и романтические желания.
— Слышь, дядя, — взглянул я на сидящего за рулем таксиста. — А где тут по дороге можно купить цветов и бутылку шампанского?
— Никак в самоходе парень? — хитро подмигнул мне усатый. — К бабе едешь?
— Не, на спортивных сборах, — ответил я. — Хочу навестить приятеля.
— Ладно, рассказывай, — ухмыльнулся таксист. — Знаю я, какие тут спортсмены обитают. А цветы и шампанское мы тебе найдем. Были бы бабки.
— Имеются, — похлопал я себя по нагрудному карману. Там лежала новенькая сотня из пачки, которую вручил мне при отъезде папаша.
— Ну, тогда тип-топ, качнул водила головой. — Возьмем все. Не сомневайся.
Минут за двадцать по пустынному, блестящему гудроном шоссе, мы добрались до столицы, а когда оказались на ведущей в сторону Кремля нужной улице, таксист подрулил к одному из ресторанов, в окнах которого горел свет, а изнутри доносилась музыка, и встал у тротуара.
— Давай бабки, — протянул руку. — Не хило, — добавил, увидев купюру с профилем Ильича. После чего взял ее и, хлопнув дверцей, направился внутрь ресторана.
Вернулся он минут через пять, сунув мне звякнувший стеклом бумажный пакет со сдачей.
— Только цветов не было, вместо них взял конфет, — сказал, усаживаясь за руль и трогаясь с места.
— Пойдет, — рассматривая коробку «Птичьего молока» сказал я. — Хорошо пойдут под шампанское.
Во дворе нужного мне дома со старыми вязами я рассчитался, уплатив таксисту двойной тариф, на что тот одобрительно крякнул.
— Успехов, сынок, смотри не намотай на винт, — подмигнул мне на прощание.
— Будь спок, отец. Не впервой — ответил я, выбираясь из машины.
Дом, как многие в этом районе, был сталинской постройки, с высоким гулким подъездом, дубовыми лестничными перилами и сороковых годов лифтом.
Тихо гудя, он вознес гостя на четвертый этаж, где я вышел из пахнущей кошками кабины, после чего осмотрелся. На площадку выходили три квартиры.
Пригладив рукой чуб и поддернув штаны, я нажал кнопку на двустворчатой двери с номером пятьдесят шесть (внутри тихо прозвенело). Потом издалека процокали каблучки, звякнул замок, и в открывшемся проеме возникла Ольга. С высокой прической на голове, в запахе парфума и шикарном халате.