Рукописи господина С.
Шрифт:
Но дыхание человеческое, как известно, не вечно, да и накопленная за бессонную ночь усталость давала о себе знать, постепенно лишая меня сил. Скорость моя уменьшалась, лицо горело, а ноги заплетались, противно шаркая о землю каждый раз, когда я на миг оборачивался, всё больше и больше ужасаясь от вида моего преследователя. В один из таких оборотов, я заметил одну странность: расстояние между нами практически не сократилось, несмотря на моё истощение. Провернуть то, что было провёрнуто мною далее, было огромным риском, но ставка сыграла: немного замедлившись, я вновь обернулся, и да — человек тоже замедлился.
Перейдя с бега на быстрый шаг, я начал рассуждать: он полностью подражает моей скорости, не отставая, но и не приближаясь, значит, у меня есть небольшая фора, чтобы зайти в свой подъезд и скрыться в квартире до того, как он поднимется на мой этаж. Расстояние между нами было примерно в несколько метров и держалось стабильным, но я всё равно не рисковал останавливаться, опасаясь, что всё это подражание окажется ловушкой.
Дыхание приходило в норму, а жар с лица постепенно сходил. Я старался не упускать человека из виду, поэтому взгляд мой бегал туда-сюда, отчего слегка кружилась голова. Обернувшись в очередной раз, я чуть не вскрикнул от ужаса: руки человека ужасно деформировались, приняв облик мохнатых, словно паучьих, длинных лапок; покрытые серой шерстью, они торчали из рукавов чёрной куртки, и слегка покачивались над головой моего преследователя; приглядевшись, я различил десятки суставов, находящихся на минимальном расстоянии друг от друга, так, что эта нечеловеческая рука могла согнуться в сотни раз в самых разных вариациях; на самом конце, там, где раньше были кисти, теперь находились по пять длинных чёрных циклично шевелящихся игл.
«Что же ты молчишь?! — думал я, проклиная себя за безрассудство. — Ты же окружён многоэтажными домами, просто позови на помощь!»
И я закричал так громко, насколько это было возможно в моём состоянии. И тишина. Ни звука не вылетело из меня. И нет, я не потерял слух, ибо мне прекрасно слышались мои быстрые шаги, а также тяжёлое дыхание и тихий смех того, кто шёл за мной, размахивая своими дьявольскими отростками в воздухе.
Он преследовал меня вплоть до железной двери моего дома, за которой мне наконец-то удалось скрыться. Поднимаясь по лестнице, я несколько раз упал плашмя, сильно ударившись рёбрами и запачкав серой подъездной пылью чёрное пальто и рубашку, но ни боли ни досады я не чувствовал, гонимый животным ужасом вверх к заветной квартире. Глупо было не догадаться, что ужасная конечность не доберётся до моего окна. Я захлопнул его с такой силой, что чёрные иглы со звонким лязгом отпрянули назад, но тут же яростно вернулись, чуть не разбив стекло вдребезги. Этот удар разозлил и одновременно задержал то, что стояло под моими окнами, искренне стараясь проникнуть в квартиру. За выигранное время я закрыл все окна, занавесил их шторами, а сам укрылся в ванной, где благополучно заснул прямо на полу и проспал несколько часов.
В полдень того же дня, когда город окончательно проснулся, и толпы прохожих беззаботно бродили под окнами, а от странного существа не осталось и следа, я сидел за компьютером, перерывая всевозможные ресурсы научного и псевдонаучного содержания в поисках хоть какой-нибудь мало-мальски полезной информации, но ни одного упоминания о загадочном человеке рассвета мне найти не удалось. Без сомнений, я столкнулся с чем-то необъяснимым, но данный факт страшил меня куда меньше, чем возможное продолжение утренней встречи. Преследователь знал о месте моего жительства и вполне мог вернуться на следующем рассвете.
Но ни через день, ни через два, ни через неделю он не появился. Само собой, я не выходил из дома на рассвете, да и в окно старался не смотреть до определённого времени, держа шторы плотно закрытыми.
Прошёл месяц, другой, и я стал мало-помалу забывать о том ужасном утре, находя всё новые и новые рациональные объяснения произошедшего. В нашем районе я снискал славу человека странного, замкнутого и нелюдимого — интроверта. А, как известно, именно мы чаще всего попадаем под прицел разного рода хулиганов и маргиналов, обиженных самой жизнью и желающих хоть как-нибудь отыграться на безобидном человеческом существе. Вот и на мне кто-то отыгрался в то утро, а возможно, где-то в интернете уже имеется видеозапись, на которой я, обезумевший от страха, бегу от обычного актёра, размахивающего над головой длинными бутафорскими палками, — наивно полагал я, списывая всю погоню на жестокий розыгрыш.
Суждение было ошибочным.
Около полугода назад я переехал в новую квартиру в новостройках. Нет, эти дома не были построены на месте древнего кладбища, старой площади с эшафотами или месте для жертвоприношений какой-нибудь известной религиозной секты. Ранее здесь был обычный лес, а теперь возвышались девять многоэтажных домов, налепленные строительной компанией на допустимый участок приобретённой земли — все под одним номером, но с дробями. Моё окно выходило на другие такие же окна, и даже высунувшись из него целиком нельзя было разглядеть хоть что-нибудь помимо однотипных людских муравейников, вызывающих своим видом лишь безнадёгу и меланхолию.
Свой рабочий стол я поставил рядом с окном, что, конечно же, не могло не сказаться на настроении моих произведений. Последние работы утопали в депрессии, не столько красиво описанной и романтичной, сколько искусственно насаженной. Ночью работа шла лучше, нередко затягиваясь до утра.
Я вспомнил о человеке рассвета сегодня, работая над новой главой весьма поднадоевшего мне романа. Вдруг тоска обуяла мою душу, и все мысли устремились куда-то вдаль в поисках образа забытого преследователя, а окно рядом манило к себе, и сопротивляться было невозможно. Я раскрыл его настежь, высунулся наполовину и посмотрел вниз, словно ожидая появления старого знакомого. И он был там.
Теперь его нельзя было назвать человеком; от стандартной одежды не осталось и следа, монстр предстал в своём окончательном облике. Он вылез из распахнутого окна первого этажа моего дома, цепляясь двумя длинными суставчатыми передними конечностями за подоконник. Тело его было схоже с человеческим: проглядывались острые позвонки и рёбра, обтянутые бледной кожей с красными рубцами, а вот вместо нижних конечностей шевелились толстых отростка, покрытые хитином, с бледно-красными зубчиками на концах. Его голова походила на собачью, но вместо удлинённого носа на её передней части располагалось обычное человеческое лицо, черты которого мне так и не удалось запомнить.
Я притаился у окна, присев на корточки, чтобы мой старый знакомый меня не заметил, но жгучее желание ещё хоть одним глазком взглянуть на чудное существо нарастало с каждой секундой. Страха не было, окружение плыло как в бреду, а всё происходящее казалось не более, чем обычным кошмаром, из которого меня с лёгкостью вытащит спасительное пробуждение. Приподнявшись на пару сантиметров, я взвыл от ужаса и отпрыгнул от окна. Ужасной мерзости рожа поднималась снизу, зловеще улыбаясь и смотря прямо мне в глаза.
— Ты видел, видел?! — хрипел он. — Поклянись, что видел меня!
— Клянусь! — во всё горло завопил я, но не было уверенности в моих словах, клятва звучала так неубедительно и фальшиво.
И он тоже почувствовал фальшь.
— А был ли я? — дружелюбно спросила рожа, сменив злобный оскал на милую улыбку.
Я зажмурился, а когда раскрыл глаза, то монстра уже не было, лишь серая дымка витала в воздухе, а розовые лучи утреннего солнца ползли по соседнему дому.
Стол больше не стоит возле окна, а находится в другом углу комнаты в окружении цветов и радующих глаз раритетных фотокарточек. Тревожные мысли нужно уничтожать, бороться с ними, давить в зародыше, не позволяя им вырасти в полноценный страх. И я борюсь.