Руны судьбы
Шрифт:
Полузадушенная, Ялка вырвалась из сна, замахала руками. Села на кровати, тяжело дыша.
Открыла глаза. Огляделась.
В доме было тихо и темно, хотя день был в самом разгаре. Полночи Ялка проворочалась, измученная сомнениями и воспоминаниями. Кошмар настиг её под утро; она уже несколько раз просыпалась и засыпала опять, ловила ржавые обрывки снов, и вот — доигралась. Недаром, видно, говорили ей и мама, и тётка: лучше недоспать, чем переспать. В окошко сочился уже привычный и теперь не раздражающий зелёный свет, в камине тлели угольки. Постель её скомкалась, рубашка пропиталась потом и прилипла к телу. Девушка
Лишь теперь Ялка осознала, что кричала она сама.
Вода в бочонке была холодна; умываясь, Ялка замочила волосы, схватила в рукава воды и потому вытиралась особенно долго. Всё время хотелось оглянуться. Её пугал немного этот дом, пустой наполовину и от этого донельзя тёмный и гулкий, хотя травник уже не раз говорил ей, что опасности нет: и дверь второго входа и труба второго камина были замурованы. Дверь в баню, и без того закрытую на крепкую щеколду, Ялка подпирала на ночь колышком. И всё же она не могла отделаться от ощущения, что за нею кто-то наблюдает. Что-то было не так. Что-то происходило, и Ялка не была уверена, что это ей нравится.
Во всяком случае, кошмары ей давно не снились.
Очень давно.
Травник так и не появился. И вообще день начинался наперекосяк. Собираясь приготовить завтрак, Ялка не нашла на месте своего ножа и столкнулась с некоторой странностью: в доме травника вообще не обнаружилось ножей. Ни единого. Ей припомнилось, что до сих пор она не видела также ни топора, ни пилы, и если бы дрова в сарае не были заранее наколоты начетверень, девушке пришлось бы нелегко. Поколебавшись, Ялка стащила со стены меч, но резать что-либо мечом оказалось страшно неудобно; она сильно порезалась, кое-как замотала ладонь платком и повесила клинок на место.
Аппетит пропал. Она всё же собрала на стол, но есть не стала, только выпила немного простокваши и съела хлеба с мёдом.
Затянувшийся сон не отпускал, мысли ворочались тяжело и вяло. Накатывала дурнота. Поразмыслив, Ялка решила прогуляться, подышать свежим воздухом и заодно проветрить дом, обулась, облачилась в безрукавку и направилась к двери. В последний момент вспомнила про коробку с чёрным воском, вернулась и намазала им башмаки.
День разгорелся. Было ярко и по-зимнему морозно. Лёгкий холодок прихватывал дыхание. Маленькая долина преобразилась. Снег и иней скрыли грязь и старые развалины, одели в кружево деревья, облили сахарной глазурью каменную чашу горного источника. Струйка воды сделалась совсем тоненькой и звонким эхом отдавалась в тишине. Не было ни ветерка. День обещал быть расчудесный.
Ялка постояла на пороге, глубоко вдохнула утренний колючий холодок и двинулась вперёд, твёрдо вознамерившись исследовать окрестности.
— Привет, — сказал вдруг кто-то. Ялка ойкнула и села в сугроб.
— Я говорю: «привет», — настойчиво повторил всё тот же голос. — Ты что, меня не слышишь?
— Здравствуй… те, — растерянно пролепетала та, оглядываясь по сторонам. — А вы… где?
— Посмотри наверх.
Ялка, как глупая девочка, послушно задрала голову, и тотчас же ей на макушку обрушилась пригоршня снега, залепила нос, глаза, засыпалась за ворот. Послышалось хихиканье. Ялка ахнула и съёжилась, зафыркала, отплёвываясь и вытираясь. Наконец она проморгалась и попыталась всё же рассмотреть неведомого шутника.
Как выяснилось, «привет» сказал ей маленький и толстый человечек, который сидел на самом краю крыши, курил трубку и болтал коротенькими ножками, обутыми
— Ты чего кидаешься? — гневно спросила Ялка. — Совсем дурак? Смотри, я из-за тебя вся мокрая!
— Уж и снежком кинуть нельзя, — обиженно надулся тот, но через мгновение расплылся в хитренькой улыбке, показывая мелкие, но многочисленные зубы. Пустил ноздрями дым. — Ты что, обиделась? — спросил он. — Не обращай внимания. Это я так, шалю. Балуюсь.
— Ты кто?
— Дед Пихто! — человечек выколотил трубку о каблук, спрятал её в карман, оттолкнулся и спрыгнул вниз.
— Паберегись!
Он рухнул в сугроб, тотчас же запутался в глубинах своего великанского пледа и долго там барахтался в тщетных попытках выбраться. Вдобавок целый пласт рыхлого снега съехал с крыши вслед за человечком и почти совсем его завалил. Шляпа с него слетела. Ялка смотрела на него и чувствовала, как раздражение её куда-то улетучивается, и хоть она пыталась гневно хмуриться, всё равно не смогла сдержать улыбки.
Наконец человечек выбрался, отряхнулся и откопал свою шляпу, представ пред девушкой во всей своей красе и в полный рост. Нос человечка был кругл и красен, волосы торчали во все стороны, маленькие глазки постоянно бегали. Свои пухленькие ручки он сложил на груди кренделем и, несмотря на малый рост, держался перед девушкой с каким-то вызывающим достоинством.,Сколько ему было лет, определить было решительно невозможно. Ялка оглядела его с ног до головы, хмыкнула и покачала головой: более несуразного типа она в жизни не видела.
— Как тебя зовут? — спросила она.
— А тебя?
— Я первая спросила.
— Я — Карел, — представился он, снял шляпу и раскланялся с комичной церемонностью.
— А живёшь ты где?
— В кукушкином гнезде! — ответил тот и вдруг прочёл четверостишие:
Зовусь я Карел-весельчак,Мой дом в кукушкином гнездеМеня нельзя найти никак,А встретите — везде.Он смолк, прищурился и испытующе уставился на девушку:
— Ведь это ты — Кукушка? Так?
Ялка тряхнула волосами, поджала губы и обиженно вскинула мордашку.
— Меня зовут Ялка, — объявила она. Человечек на мгновение задумался.
— Лис зовёт тебя Кукушкой, значит, ты — Кукушка, — заявил он.
— Послушай, ты, Карел с крыши, — сердито сказала она, — если кто-то так меня зовёт, это ещё не значит, что всякий…
— Лис не ошибается, — не допускающим возражений тоном перебил её человечек и обошёл Ялку кругом, бесцеремонно разглядывая со всех сторон. — А ты ничего, — одобрил он, и прежде чем она успела возмутиться, без перехода предложил ей: — Прогуляемся? Давай дружить. Я тебе лес покажу. Хочешь?