Русь эзотерическая
Шрифт:
И - чего не было раньше, или же она просто не замечала?
– но она поняла, что всё время так или иначе раздражает, и, вроде бы, даже без каких-либо действий с её стороны, присутствием, что ли?
– братьев-эзотериков. Хотя, это проявилось только здесь, на Поляне. А отрываются "возлюбленные братья" злостно... Да и вообще, здесь у них сразу начались постоянные склоки, вроде выяснений, кто тарелки за собой не помыл или кто на дольмен ушел один, без коллектива... В общем, "По бороде - апостол, а по зубам - собака" - вспомнилась ей подходящая пословица из Даля.
"Неужели, как считает матушка Мария, это мы карму свою здесь таким образом отрабатываем? Так сколько тогда, получается, я её уже отработала: в общежитии на кухне... И - сколько же у меня, бедной, этой кармы? На всех ли желающих меня обхамить её хватит? И - факт ли, что
"Несомненно, что и людей интересных здесь много, и со многими хочется познакомиться и поговорить... Хотя, по большей части, именно они и не занимают никакой руководящей роли, теряются в толпе, как и везде... Как и везде", - мысли Натальи, казалось, отрывались от неё и уносились вместе с водами реки.
"Хорошо, что Сергей сейчас здесь, рядом, что он тоже поехал. А то бы взяли меня ещё больше в оборот, совсем бы крыша у меня улетела", - Наталья слегка улыбнулась. С Сергеем, как ни странно, ей сейчас было просто и легко общаться, хотя обычно она была человеком замкнутым, не сильно разговорчивым. В любых компаниях и группах её легко принимали и к ней хорошо относились - но при этом, никогда не понимали и не считались с её мнением. Она была для всех просто милой девочкой, и никто и никогда не знал, что происходит в её голове и с её чувствами. Только с Сергеем она могла теперь серьёзно и долго беседовать на любые темы.
"Впрочем, наверное, это из-за крайней общительности Сергея. Ему со всеми просто общаться, - подумала Наталья.
– А главное, это не сдурить и не влюбиться. Вот уж будет глупо! Пропадёт откровенность и дружба, страшно станет слово сказать, начну избегать его. В общем, дребедень одна выйдет".
Наталья по-прежнему сидела на берегу, предаваясь размышлениям и будто потерявшись во времени, когда на берег вышла женщина из местных и остановилась неподалёку. Наталья её здесь уже видала. Поговаривали, что та частенько, и не первый год, заворачивала к эзотерикам в гости. Так, и сегодня с утра она тоже ходила к ближайшему от посёлка роднику, воды целебной набрать. И увидала новых людей, стоящих здесь с палатками. Ну, и зашла на огонёк к лагерному костру: подошла, разговорилась. Многие из приехавших встречали её здесь раньше. А звали её Светланой.
Светлана была, как говорили другие "посельчане", приторговывавшие молоком для приезжих, женщиной "со странностями": в отличие от них самих, она в лес ходила, на речку, в поле за травами... Сами они в лес не ногой, а у Светланы была такая "странная блажь". Вот, вдобавок, "прибилась" к эзотерикам. Так говорили о ней и на Поляне со слов "местных".
Эзотерики, как и "местные", тоже зубоскалили на её счёт. "Под Анастасию работает, - хихикали одни. "Чайка хочет попить у костерка на халяву", - ехидничали другие. А если и чайка? Что, жалко стало? Впрочем, что же она, воды бы в котелок не набрала, травы не нарвала да костерок бы не развела сама, такая крепкая и сильная? Чаёк... Без заварки и сахара. А что ещё возьмёшь от небогатой братвы - эзотериков? Миллионеры по лесам не ходят. Какой правды им здесь искать?
Посидеть, погреться... Разговоры послушать. Самой что-нибудь рассказать: про травы, про камни. Лес - как книга, читаемая с детства. Под Анастасию?
– а ведь что-то в ней такое и правда есть: крепкая, сильная, своенравная...
Когда местная "Анастасия" искупалась, и, выйдя из реки стала отжимать широким полотенцем длинные тёмно-русые волосы, она озорно глянула на Наталью чуть раскосыми, смеющимися, с лукавинкой, "ведьминскими" смелыми глазами и спросила шутливо: "Что не купаешься? Али какая дума сердце гложет?" И Наталью, неожиданно даже для неё самой, вдруг как прорвало, и она заговорила сбивчиво:
– Думаю иногда, что, может, ерундой мы все - ну, кто на Поляну приехал - здесь занимаемся, ну, в лучшем случае, отдыхом на свежем воздухе, а для остального мира наша так называемая "работа" - просто смешна. Ну, а что иначе нужно делать? Идти деньги зашибать? Увы, не умею. Читаешь о том беспределе, который сейчас творится... Мурашки по коже. Мир чужой, холодный и страшный. Правда всего лишь такова, что
Светлана, поначалу растерявшись от неожиданности, с минуту молча смотрела Наталье в глаза, а потом, будто озаряясь неким внутренним светом, тихо начала:
– Вот что, милая! Ты, наверное, сама чувствуешь, я истину тебе не открою, и ты это внутренне сама знаешь: борьба идёт повсюду, страшная борьба. И не только физическая, за выживание, а ещё и на других планах. Да, могут, конечно, нас убить, могут - сено заставить жевать с голодухи. Но хуже смерти тогда ничего не будет. А она для верующего - освобождение. Главное - не быть такими, как они, ведь именно этого они хотят. Если продашь душу - тебе сразу и колбаса на стол будет, и "Мерседес" в придачу. Очень мало сейчас можно честно заработать, разве что - мужчине сильному, работая с утра до вечера, не покладая рук. И то - если с работой повезёт. Ещё меньше можно заработать "головой": мыслительным трудом, если он с бизнесом или другим надувательством не связан. А потому, бедный и честный сейчас - синонимы. А значит, и не горюй, что на Руси мало богатых и много бедных... Конечно, есть и среди бедных такие, что с удовольствием и душу бы продали, да не покупает никто... Нечего покупать там. Те пьют, воруют, снова пьют. Отрепье. Но нищих и честных - их большинство. И умных много, и талантливых. Но не нужны сейчас ни умные, ни талантливые, ни работящие.
Особенность страны такова, что супостаты и без рабочего люда, и без крестьян, и без ученых и учителей - без всех нас, словом - преспокойно проживут, даже если вымрем мы все, и работать, конечно, перестанем. Потому, что всегда будет, что продать: богатство наше - беда для простого люда. Леса, земля, полезные ископаемые, иконы старинные... А ещё и ядерные отходы со всей Европы можно ввозить для захоронения - тоже деньги будут. Только вот что я тебе скажу... Видишь меня? Мне уже далеко за тридцать, а кто этого не знает, не дают и двадцати. Это - от бога, и остается для нас возможным, как бы не плохи были условия, в которых мы живем. Думаешь, каждая богачка, делающая косметические операции и на Канары катающаяся, сможет так выглядеть? Понятно, конечно, что с точки зрения людей её круга я не привлекательна. Сила моя таких отталкивает, а не притягивает. И не смазлива я. Разные мы, и наши жизни в разных мирах пролегают. И богачка мне не позавидует, и я тоже такой жизни не пожелаю, как у богатых. Они ведь всего боятся. Живут и дрожат. Впрочем, мне их не жалко: сами это выбрали. "Хорошую жизнь" свою. Девиз которой: хапай побольше и неси подальше, тешь во всем свою ненасытную утробу. Это сейчас называется коммерческой жилкой. Совсем без совести надо быть, проматывая большие богатства и зная, что рядом люди всю свою жизнь впроголодь проживут. Одно только знаю: их деньги ни на минуту не отсрочат и их, богатых, часа смертного. А туда - ничего с собой не захватишь. И за всё - в этой ли жизни, или после неё, - но придётся им заплатить. Не только и не столько деньгами. Не везде они в ходу...
Знаешь, была я как-то в нашем районном центре. Шла по улице. Остановилась машина. Такая, как говорится... Крутая. Вышел, как говорится, мальчик. Смазливый такой. В костюмчике с иголочки. С лоском. И вдруг - меня останавливает. Сказал что-то вроде: "Поехали со мной". А я молча смотрю на него в упор, а у него глазки сразу так и забегали. Ни взгляда не поймать, ни... человека. Знаешь, будто пустая оболочка передо мной стоит. А сущности там - совсем и нет. Не ощущаю человека. Кажется, задень случайно - и растает. Или - пройди сквозь него, как сквозь облако пыли. Не человек это... Так, структура - как здесь говорят, слышала я такое понятие. Мне тогда и страшно стало, и противно. Ну, и пошла я дальше, как мимо пустого места, не оборачиваясь. А - что их бояться? Пусть эти структуры, нелюди - сами нас боятся...