Русь эзотерическая
Шрифт:
Но то, что сейчас на поверхности, все эти "сливки", весь этот мусор - так это всё ненастоящее. Да, они победили. Взяли в свои руки все средства массовой информации, создали свою "культуру", свой язык... Промыли всем мозги и отлично процветают... Но, всё равно дрожат и боятся, что в любой момент их господство может рухнуть, как карточный домик. Потому что глубоко в душе, или что там у них на её месте, они чувствуют, что не имеют ни на что на это никакого права, что заняли везде чужие места. И потому - злятся. И устраивают пир во время чумы. Развратничают. И это уже не остановить. У них во всём своя
– Ну, теперь понятно: ты здесь лежишь и ждешь, Никола?
– спросил Юра.
– Жду... Я не дурак играть в чужую игру по чужим правилам, - неожиданно серьезно ответил Николай.
– А ещё, не люблю общаться с трупами. Воняют сильно. А я не некромант...
Он замолчал, и повисла гнетущая тишина. Молчал, глядя в костер, и дядя Юра.
– Я сейчас здесь считаюсь чо-орным, - объявил вдруг Николай, продолжая разговор после небольшой паузы.
– А когда и где ты считался белым и пушистым?
– хихикнул Юра.
– Да, меня-то здесь и раньше, благодаря Евграфию, люди чурались. Ему я пришёлся не по вкусу: за то, что у меня своя голова на плечах есть и за то, что я не слишком-то рьяно бегал контакты устанавливать. Но теперь ещё и Витёк ко мне прибился, для пущего антуражу. Видел его? Он недавно из зоны вышел: отсидел, в смысле. За что сидел - про такое не спрашивают, да и, скорее всего, за какую-нибудь мальчишескую глупость, не похож он на злодея. Возвращаться ему некуда. Как попал именно в эти места - не знаю. Сложный он какой-то в общении. Как ни странно, замкнутый, даже стеснительный. И расписанный, как Третьяковская галерея ходячая... Сплошь в татуировках. Жил он здесь со мной всю прошедшую зиму, даже в лютые морозы, мы тогда в строительный вагончик, что у лесопилки, к мужикам напросились. Нас пустили. Заодно, использовали как сторожей: сами как раз к семьям ушли. Так я здесь в этом году и отзимовал. Не скажу, что это было приятно и просто. Но для меня это был своего рода эксперимент...
– Неконтактный ты человек, Никола, - заметил дядя Юра.
– Почему - неконтактный?
– вздохнул Николай.
– Очень даже контактный. У меня три месяца назад сын родился.
– Поздравляю.
– А как тебе место, где я стою?
– спросил Николай.
– Что здесь могло быть раньше? Почему-то всех отсюда вышибает, совсем мало людей могут тут находиться. И в основном - мужчины. Быть может, в этом месте когда-то жили колдуны? Маги?
– Очень даже может быть, - помолчав, ответил Юра.
В это время из леса вынырнула одинокая фигура: это был вернувшийся с "шабашки" лёгкий на помине Витёк. У Витька в руках была, неизвестно каким чудом завалявшаяся у кого-то в сарае, старая советская авоська, наполненная теперь картошкой, и полиэтиленовый пакет, в котором вырисовывалась бутылка и торчал хвостик довольно крупной сушёной рыбы. Витёк выглядел чрезвычайно довольным.
– Ну, как дела?
– спросил у него Николай.
– Вот, держи - это я заработал.
–
– Мы с Юрой, по сложившейся традиции, в первый день его приезда ночуем на дольмене, прямо сейчас и выдвинемся, только чай допьем. Пора уже. А ты - приобщайся, не обижай старину Вакха. Василя и Виктора кликни - они где-то поблизости сушняк собирают. И рыбу обязательно съедайте, а то ночью, сам знаешь, дикие коты, а вернее, одичавшие домашние, сбегутся на запах, - сказал Николай.
Витёк и "кликнул". Василь и Виктор, будучи уже неподалёку, тут же поспешили приблизиться к костру с охапками сухих веток.
– Ну, что? Мы с дядей Юрой ночуем сегодня на дольмене. Это у нас традиция такая. В первую ночь после приезда Юры - сразу туда, - повторил Николай, теперь для Виктора и Василя.
– Ты, Виктор, видел этот дольмен, так что, если захотите - так приходите и присоединяйтесь к нам попозже, вместе с Василем. Сделаем раскрутку. Ну, а пока мы там вдвоем помедитируем. На энергетику места настроимся, наработаем его практикой молитвенной... Витька не зову: устал ты, наверное?
– Да, устал я, намаялся. Больше никуда не пойду. Не сегодня, - отозвался Витёк.
– Вина вот выпью, расслаблюсь немного - и спать пойду. Да и жутко там, наверное. Это точно не для меня.
* * *
Немного погодя, трое оставшихся выпили понемногу.
– Ну что, друзья? По последней?
– спросил чуть позже Виктор.
– Знаете ли, очень люблю наблюдать за тем, как алкоголь действует на разных людей. Если они не пьяницы, конечно. Иногда приходилось наблюдать, как народ по пьяни откалывает совершенно невозможные вещи. Например, человек может такую позу принять - какая там йога! По трезвому ни за что не повторит. Или, помню, как ребята по пьяни вдевятером на одном мотоцикле ехали... С люлькой, конечно.
– Что-то меня уже совсем сморило. Спать пойду. Я ведь сегодня с пяти утра напахался. А вы допивайте остатки, - сказал Витёк.
– А как же классический пьяный треугольник?
– усмехнулся Виктор.
– Простите, ребята, просто уже - сил никаких нет, - ответил Витёк и пошел к своей "палатке" - сооружению из веток и прозрачной клеёнки.
Когда он растворился в темноте, Василь, неожиданно схватив бутылку и выпив изрядно прямо из горла, одним прыжком вскочил на лавочку и шепеляво заорал:
– У тебя - спид, и значит мы - умрём!!!
И, соскочив с лавочки и оставив спиртное, устремился в сторону леса.
– Эй, ты куда!
– не понял Виктор.
– Щас вернусь! А вощще - двинем, что ли, на большую Поляну? Посмотрим, что там происходит?
– крикнул издали Василь.
Он вернулся быстро. Только достал из своего рюкзака, закинутого к Витьку, старый пионерский горн - и протрубил отбой, как в пионерлагере. Для бодрости духа, наверное.
Виктор согласился пойти вместе с Василём. Но с усмешкой добавил, что покажет ему дорогу на большую ромашковую Поляну, если только Василь сам выведет его на окраину поселка, откуда они когда-то начинали свой путь.