Русь эзотерическая
Шрифт:
– Он сможет, он же - программист, - засмеялся Андрей. И все остальные - тоже.
Из-за кустов со стороны палаток показалась мрачная фигура Анатолия.
– А вы почему не спите? И почему вам так весело? Я сегодня, после похода на Лысую и омовения, работал индивидуально на дольмене. Недавно только вернулся. Поспал немного, но вы разбудили своим смехом. И вообще, вы приехали на Поляну работать или развлекаться?
– спросил Анатолий строго.
– А ты нам чего желаешь? Зла или добра?
– ответно спросил Андрей.
– Ну... конечно, добра, - растерялся Анатолий.
– Но, если
– продолжил Андрей.
– Вовсе нет. И в вас есть добро.
– А что ещё, кроме добра, существует в мире? Или - нету в мире ничего, кроме добра?
– спросил Андрей.
– В мире, кроме добра, есть зло!
– Значит, в мире есть добро и зло. Нам же чего-то не хватает. Добро в нас есть. Значит, нам не хватает...
– Зла!
– И ты пришел поделиться с нами, пожелать нам...
– Зла! То есть... Нет, конечно. Добра! А, да ну вас. Я совсем запутался, - смутился Анатолий, и пошел к своей палатке, вновь ложиться спать.
– Ну что, друзья, пора нам расходиться. Владимир, а у вас есть палатка? У Геры, я так понимаю, её нет... Впрочем, в любом случае, уже совсем темно, трудно будет вам палатку поставить. Да и не к чему. Идите спать в мою, - предложил Андрей.
– У меня трёхместная, а ночует в ней только Арей. А я в спальнике, рядом с палаткой, сплю. Ну, что? Всем - спокойной ночи. Утро вечера мудренее...
Глава 18. Молодое вино.
После того, как солнце опустилось за горы, обступающие низину со всех сторон, стемнело довольно быстро. Звёзд на небе в этот вечер было мало: снова начали наползать облака. Быть может, постепенно начиная снова собираться в тучи.
Вернулся, наконец, дядя Юра, кажется, совершавший обзорный обход всех знакомых дольменов. Присел тихонько на лавочку напротив Николая. Неспешно достал пряники из сумки, налил себе чайку.
– Я, дядя Юра, всё о ерунде какой-то разглагольствую, а так ещё и не спросил, как у тебя дела, жизнь? Давно же не виделись, - обратился к нему Николай.
– Да, целый год, как обычно, - отвечал Юра.
– Всё у меня - слава Богу, все живы и здоровы. Жена, дети... Всё идет потихоньку, своим чередом. Да вот, дать, самого меня что-то в последнее время постоянно в разные слои кидает: лешие, русалки, духи леса... Домовые... Знаешь, ведь это всё действительно существует. И как-то всё это ко мне притягивается, что ли. В общем, я это вижу... Жутко, но интересно. Только вот, последнее время, дать, меня все эти сущности настолько преследуют, что и другим, если они рядом оказываются, мерещиться начинают. Меня уже люди немного побаиваться начали.
– Хорошо, что немного, - засмеялся Николай.
– Ну, а как ты вообще с миром внешним уживаешься? Ничего?
– спросил он.
– Да ничего, дать. По-прежнему: то крышу кому-нибудь починю, то замок врежу... А работаю всё там же. Всего вместе
– А Люба моя хлеб в последнее время сама печёт. И здорово получается! Люблю свежий хлеб, с пылу с жару. Ну, а ты как, Никола?
– Живу, не жалуюсь, - задумчиво промямлил Николай.
– Когда-то, давно уже, в Москве, я как-то... Можно сказать, сфотографировался. Есть там такие приборы - за плату можно ауру свою запечатлеть. Показывают они мне снимок... Говорят, что ещё ни у кого такой ауры не видели. Я смотрю, а вместо ауры у меня - радуга! Ну, и ответь теперь, как может жить такой радужный человек? Конечно же, хорошо!
– Да, Никола, я тебе прямо скажу: есть у тебя сила, - сказал Юра.
– Правда-правда, я не шучу.
– Да она у всех есть. Только управлять мы ею не умеем. Я поначалу не понимал: что такое? Захожу, у брата в душевой моюсь - и у него водопровод из строя выходит. Прихожу к друзьям в гости - и у них свет отрубается... И так, как в анекдоте, подряд "восэмь раз". В общем, туши свет и сливай воду... Пока ещё не понял, как её по сторонам не расшвыривать, энергию-то... И другим неприятностей не доставлять.
– Никола, а ты мне скажи прямо: как ты думаешь, что нас всех ждёт... В смысле - Россию?
– спросил вдруг дядя Юра.
– Не знаю. Никто этого не знает сейчас. По всем прогнозируемым параметрам, мы все должны были уже подохнуть, - помолчав, ответил Николай.
– Ничего хорошего я в ближайшем будущем не вижу. Дрюкнули всех нас сильно. Чтобы мы все озверели, вцепились друг другу в глотки за пищу, одежду и жилище, чтобы ничего от нас другого не осталось, кроме как одно зверьё безмозглое. На поверхности уже и сейчас - одни бездари, что корчат из себя политиков, артистов, художников, писателей... Все они хотят быть сливками, хоть таланта не имеют. Все рвутся в эту клоаку известности, телевидения, так называемой гламурности...
Но, с другой стороны, даже индейцы в резервации как-то выживают. А сейчас, как поётся в одной любительской песне - "резервация - здесь" ... Вот иностранцев и раньше всегда поражала наша способность выживать. Видел однажды, какое удивление было написано на лице одного немца, когда у него на глазах мой друг на берегу моря починил свой старый шлепанец, какой любой западный человек, не задумываясь, положил бы в урну... А друг взял какой-то найденный гвоздичек, проволочку - и так всё скрепил, что не видать стало даже, что с шлёпанцем были проблемы.
Да, по всем параметрам цивилизованного мира, многие из нас - как тот самый старый шлёпанец... Живём на тридцать долларов в месяц. В обветшалых домишках с сортирами во дворе, в коммуналках, общагах... Трепыхаемся ещё как-то. У многих в процессе зарабатывания на жизнь на саму-то жизнь и времени уже не остается. Отдыхать мы тоже не умеем. Дошло уже до такого маразма, что молодых людей в вузах, школах заставляют развлекаться из-под палки: всякие там насильственные конкурсы самодеятельности устраивают... Так и живем. Как в оккупированной стране... Которая захвачена жирной лапой другого государства в государстве: некоей Московией, которая ко всему тянет свои жирные лапки, и повсюду у неё есть свои представители...