Русь и Орда
Шрифт:
— Ты за недостроенное прясло не горюй — это даже хорошо, что оно есть на стене, татары ведь там прежде всего и ударят! А значит, и встретить сумеем, как следует…
Очередная догадка яркой вспышкой озарила разум — я аж хлопнул себя ладонью по лбу:
— Да чуть ли не забыл, воевода! Отправь скорее гонцов в окрестные и дальние веси! Кто поближе к граду живут, пусть скорее в Елец утекают, ополченцев мы вооружим чин по чину. А кто на дальняке обитает — тем в лесные схроны уходить, закопав зерно в землю. Мыслю я, что татарам недолго стоять под Ельцом — так что лучше перепрятать жито, чем потянув телеги в лес, попасться в полон или лишиться живота!
Твердило широко улыбнулся:
—
Вот как?! Значит, я напрасно уличал соратника в отсутствии инициативы…
— Вот это правильно! Ну, с Богом, Твердило Михайлович, жду старшую дружину…
Что же — стоило воеводе меня покинуть, как тут же показались и атаманы ушкуйников, и казачий голова… И первый его вопрос был известен мне ранее, чем сорвался с губ Болдыря:
— Казаков в кром уводим?!
Я отрицательно мотнул головой:
— Нет, Тимофей, казаки останутся в Печурском остроге… Не спорь! Коли татары оставленный вами острог пожгут, где зимовать станем? В кроме же места не хватит! А успеете ли все съестные запасы, на зиму заготовленные, в крепость перенести? И где их сейчас в кроме-то хранить?! Все погреба башенные забиты вяленым да копченым мясом, да рыбой…
Болдырь хотел что-то возмущенно воскликнуть, но я тотчас его перебил:
— Обожди, голова, не спорь. Была бы иная сила у поганых, о запасах и тесноте уже не говорил бы… Но сам покумекай — подход к единственным воротам острога отлично простреливается со стен. И тараном бить в створки снизу-вверх не шибко сподручно будет — а лестницы так и вовсе неоткуда к тыну приткнуть! Ведь по бровке скал его возвели… Насыпь же перед вратами, чтобы пороком их разбить, татарва возвести просто не успеет: коли поганых действительно четыре тысячи наберется, то мы двумя днями управимся!
— Это как же?!
Если обескураженный моим ответом казачий голова затих, то оба атамана ушкуйников едва ли не хором озвучили свой вопрос. Тяжело выдохнув, я принялся спешно излагать свой план:
— Значит так, браты, сейчас срочно собираете всех повольников…
Глава 9
Конец листопада (октября) 1381 года от Рождества Христова. Елецкий кром.
Татары появились лишь на следующий день после стычки с казачьей сторожей — точнее после полудня. На основании чего я сделал вывод, что штурм до следующего утра не состоится — поганые просто не успели бы к нему изготовиться до наступления заката. Дни-то уже по-осеннему короткие, и солнце заходит быстро…
Я не ошибся.
Между тем, еще при приближении ордынской рати дозорная ладья, стоящая до того напротив набатной башни, с некоторым трудом двинулась против течения реки, следуя на запад — то есть на закат, если использовать местную терминологию.
Ордынцы вряд ли могли ее заметить — дозоры противника по приближению к крепости держались вблизи «полутьмы», очевидно боясь засады или внезапного налета из крома. Не так уж и напрасно опасались, кстати… Но время вылазок еще не пришло, нет! Пока что враг имеет значительное численное превосходство — как минимум, двукратное.
Вообще, потери штурмующих к обороняющимся в условиях средневековья берутся в соотношении три к одному. И в целом, если бы защищался только гарнизон крепости, у врага действительно был бы шанс… Ну, сотенная Елецкая дружина, уцелевшая после Куликово поля, битвы с литовцами Ольгерда и налета на Азак — это вообще слезы. Младшие дружинники — по совместительству отличные лучники — распределились по боевым вежам, а четыре десятка бронированных гридей встали на «центральной площади» у храма, готовясь выполнять функции «пожарной команды». То есть, если на какой из стен наметится прорыв поганых, будет подан специальной сигнал из пяти звуков рога с ближней к прорыву башни. После чего всадники галопом полетят в сторону прясла, где ордынцу начали брать верх…
Обе сотни наиболее подготовленных «ротников» заняли тын — то есть северную и западную стены, представленные пока лишь частоколом. В принципе, за них я не шибко волнуюсь — кое-что бывшие невольники уже умеют, и при случае встретят врага градом сулиц. А коли татары всерьез решаться штурмовать именно на этом участке, то на головы карабкающихся по лестницам ордынцев обрушатся вполне себе поставленные, рубящие удары секир…
Южную же и восточную стену заняли исключительно стрельцы — дружина охотников да ополченцы окрестных сел. Последних Твердило натаскивална бой из трофейных татарских луков всю прошлую зиму… Вообще, из окрестных сел в кром отступило лишь две сотни семей — остальным проще было укрыться в лесных убежищах, чем наперегонки с татарами идти к городу. Благо, что наученные горьким опытом выживания на границе степей, селяне привыкли обустраивать и лабазы, и лесные полуземлянки, отапливаемые печами…
Все то, чего так остро не хватило русичам зимой 1237 и 1238 годов — когда селяне были вынуждены бежать от татар в города, ставшие для всех смертельными ловушками… Вместо того, чтобы укрыться в заснеженных лесах. Но увы, без заранее приготовленных лабазов с едой и отапливаемых убежищ, в зимнем лесу не выжить.
Да и в осеннем долго не протянешь…
Наконец, помимо лучников, к бойницам встали и повольники с трофейными арбалетами — всего полсотни стрельцов, не так, чтобы очень много. К сожалению, оставшиеся самострелы забрали с собой ушкуйники сраженного мной атамана Уса, не пожелавшие остаться в Ельце — ничего не поделаешь, законная добыча… Как бы то ни было, с учетом ополчения, охотников и повольников, у меня набралось практически три сотни вполне себе боеспособных стрельцов — да и трофейные луки я практически все раздал…
Всего же кром защищает шесть сотен относительно боеспособных воев — понятно, что лучника-ополченца никак нельзя сравнить с младшим дружинником, а ротника-новобранца со старшим. Но еще две с лишним сотни мужиков, вообще не записанных ни в городское ополчение, ни поверстанных в ротники, составляют даже не боевой резерв… Хотя все же именно он: ведь в случае, если на северной и западной стенах наметится прорыв, то ротников сменять простым мужикам.
Пока не поспеют гриди…
Но это в крайнем случае — а так селяне встали к котлам с варом (кипятком), таскают на тын камни и бревна, что смогут сбрасывать по ходу боя… Плюсом я возложил на них функции саниторов, обязанных как можно скорее эвакуировать со стен раненых воев.
Из оружия — плотницкие топоры, плюс у сотни мужиков имеются заостренные колья, чьи наконечники для верности чуть обожгли в кострах. Этих «копейщиков» я закрепил за обеими воротными, «проезжими» башнями — одна из которых смотрит на восток, и открывает путь как к Печурам, так и к Каменной Горе, а вторая обращена на север. Эти ворота рассчитаны на вылазку — если совсем припечет, сквозь них с боем смогут прорваться оставшиеся дружинники, чтобы вывести горожан в глухой лес.
Трудноосуществимый, конечно, план — но второй подземный ход, ведущий в чащу, мы просто не успели прокопать. Ну, и кроме того, именно таким путем из осажденного Торжка прорвались уцелевшие вои и жители града зимой 1238 года… Так что все возможно.