Русь нерусская (Как рождалась «рiдна мова»)
Шрифт:
Правда, марионеточное правительство Волошина тоже функционировало недолго. «Карпатская Украина» была нужна Гитлеру только как разменная монета в политической игре. Желая заполучить в союзники Венгрию, Берлин в ноябре 1938 года приказал «карпатоукраинцам» уступить венграм значительную часть своей «державы», включая Ужгород, Мукачево, Берегово. А когда Венгрия официально присоединилась к странам гитлеровского блока, фюрер «подарил» ей и остальную территорию Закарпатья. 15 марта 1939 года одновременно с ликвидацией чехословацкого государства сгинула и «Карпатская Украина».
После оккупации Закарпатья венгерскими войсками новая власть стала поддерживать так называемое «руськое» направление, провозглашающее отделение местного «руського» языка как от русского, так и от украинского. «Великорусский литературный язык есть языком Москвы, в котором не имеется руських элементов… Так точно не имеет ничего общего руський язык с украинским, который образовался в Польше. Наши русины жили в Венгрии и не имели ни политической, ни культурной связи с великороссами или украинцами» {570},— писал теоретик этого направления. При этом «руськие» филологи использовали все-таки общерусский алфавит («ы» и др.).
В конце второй мировой войны, с поражением Германии и ее союзников, перед Закарпатьем явственно вырисовалась перспектива присоединения к СССР. Зная уже по опыту Галиции и Буковины, что воссоединение с другими русскими землями путем включения в состав УССР чревато тотальной украинизацией, закарпатцы попытались этого избежать. Делегация Подкарпатской Руси, возглавляемая архимандритом Алексием (Кабалюком) и профессором Петром Линтуром, в ноябре 1944 года посетила Патриарха Московского и всея Руси Алексия и заявила: «Мы решительно против присоединения нашей территории к Украинской ССР. Мы не хотим быть ни чехами, ни украинцами, мы хотим быть русскими и свою землю желаем видеть автономной, но в пределах советской России» {571}. Увы, Патриарх не мог влиять на политику Кремля. Закарпатье присоединили к УССР и украинизировали.
Избежала украинизации лишь закарпатская диаспора в Северной Америке. Эмигранты помнили о своей национальной принадлежности. Они издавали газету «Свободное слово Карпатской Руси», в которой защищали свою точку зрения. «Для нас, русских из Карпатской Руси, совершенно непонятно, почему мы вдруг должны отречься от своего тысячелетнего русского имени и перекреститься в „украинцев“, и почему мы должны заменить наш русский литературный язык, который мы до сих пор считаем своим, украинскою мовою,— писала газета.— Наш народ в Карпатской Руси в течение всей своей истории не называл себя иначе, как русским. И все его соседи, волохи (румыны), мадьяры, словаки и немцы его называли русскими… „Украинцем“ себя у нас никогда никто не называл, и у нас не было никакого „украинского“ движения до тех пор, пока, после Первой мировой войны, Карпатская Русь не попала под власть чехов, и пока чешское правительство не начало насаждать его у нас через посредство униатской церкви и бежавших из Польши украинских самостийников, воспитанных австрийским правительством с целью расчленения России. Но, невзирая на все старания чешского правительства, не брезговавшего никакими средствами, невзирая на миллионы чешских крон, израсходованных на украинскую пропаганду, незаконную украинизацию школ, украинство у нас не восторжествовало во время чешского режима. Украинствующие составляли после двадцати лет чешского управления Карпатской Русью незначительное меньшинство… Касательно украинской мовы необходимо отметить факт, что у нас не только наша интеллигенция, но и простой народ этой мовы не признал своей. Украинствующих галичан, говорящих мовою, наш народ называл не иначе, как „полячками“. Если на какой-либо сходке выступал „украинец“, говорящий мовою, то на вопрос, кто там говорил, получался непременно один и тот же ответ: „Был там какой-то полячок“. О русских же эмигрантах из России, говорящих на русском литературном языке, наши крестьяне говорили, что они говорят „твердо по-русски“, подразумевая, что они говорят настоящим литературным русским языком» {572}.
После Второй мировой войны была украинизирована и Пряшевская Русь — самая западная часть этнической русской территории, оставшаяся в составе Чехословакии. Там украинский язык вместо русского был введен в школах в 1952 году постановлением ЦК Компартии Словакии. Население протестовало, требовало сохранения русского образования. Но власть твердо стояла на своем, а ненькопатриоты жаловались на «низкую национальную сознательность и национальное равнодушие украинских трудящихся». В конце концов, ЦК Компартии Словакии постановил развернуть «политико-воспитательную работу, направленную на повышение национальной сознательности украинских трудящихся» {573}.
Так вся Юго-Западная Русь оказалась украинизированной. И, говоря словами печально известного деятеля, сегодня мы имеем то, что имеем. Украинский язык, еще несколько десятков лет назад почти никому непонятный, вызывавший только насмешки и неприязнь, возведен в статус государственного, именуется «рідною мовою», принудительными мерами внедряется повсеместно. Украинские газеты начала XX века, которые из-за непонятности языка в то время почти никто не читал, ныне в состоянии прочитать любой выпускник средней школы. (Экземпляры этих газет сохранились в крупных библиотеках, и желающие могут сами во всем убедиться.) И. М. Стешенко оказался прав: если новый язык насильно навязывать нескольким поколениям подряд, он становится привычным и понятным. Но прав оказался и И. С. Нечуй-Левицкий: привычное и понятное все-таки не стало родным. Ведь большинство из тех, кто при различных опросах и переписях называет украинский язык родным, делают так только потому, что с детства им внушали, что они — украинцы и родной язык у них должен быть украинский. На самом же деле, эти люди говорят или чисто по-русски, или на так называемом «суржике», т. е. на все том же малорусском наречии, сильно украинизированном за последние десятилетия (ведь в распоряжении украинизаторов, помимо прочего, появились такие действенные средства, как радио и телевидение), но все же не утратившем признаков общности с русской литературной речью.
В этом отношении интересны данные опроса, проведенного в Киеве Институтом социологии НАН Украины в апреле 2000 года. При ответе на вопрос: «Какой язык Вы считаете родным?» — 76 % киевлян — украинцев по происхождению назвали украинский. Когда же социологи несколько перифразировали вопрос: «На каком языке Вы общаетесь в семье?», только 24 % киевлян-украинцев ответили, что на украинском {574}. «В ответах на вопрос о родном языке респонденты нередко отожествляют его с этническим происхождением — отмечает заместитель директора Института социологии НАН Украины, доктор социологических наук Н. А. Шульга.— Поэтому для того, чтобы получить более объективную картину распространения языков в разных сферах жизни, необходимо задать вопрос не только о родном языке, но и на каком языке люди общаются в разных обстоятельствах» {575}.
Однако и вопрос о языке общения в семье полностью картину не проясняет. Как утверждает тот же Н. А. Шульга, «косвенным показателем распространения русского языка в Украине является выбор респондентами языка анкеты. Институт социологии НАН Украины при массовых опросах использует социологические анкеты на двух языках — украинском и русском. Перед тем как начать опрос, интервьюер предлагает респонденту по желанию выбрать анкету или интервью на украинском или русском языке. Иначе говоря, каждый социологический опрос — это манифестация языковых предпочтений населения, своего рода референдум». В результате, как выяснилось во время всеукраинского опроса, 49,5 % респондентов ответили, что общаются в семье на украинском языке, 48,5 % — на русском языке, 2 % — на другом языке. Однако анкеты на украинском языке предпочли взять только 37,2 % респондентов, в то время как на русском — 62,8 % (данные апреля 2000 года) {576}. Иными словами, среди тех, кто уверяет, что общается в семье на украинском языке, многим на самом деле легче говорить по-русски.
Вспомним еще раз и цифры, приведенные Яворивским: лишь несколько десятков тысяч человек действительно владеют украинским языком. Их и можно отнести к числу настоящих украиноязычных. К тому же и среди этой категории далеко не все являются украинцами по происхождению. Еще в начале украинизации было замечено, что часто евреи, поляки и великороссы гораздо быстрее овладевают украинским языком, чем те, для кого он официально является родным. «Я знаю множество фактов, как кое-кто, например из русских или евреев, недавно начав украинизироваться, превзошли на всех участках языковых (а особенно в письменности) „вековечных украинцев“» {577},— свидетельствовал один из главных подручных Кагановича — М. Ф. Сулима. Это еще раз доказывает, что пресловутая «рідна мова» украинцам не ближе, чем великороссам или евреям.
Глава 8. Украинизация или манкуртизация?
Подведем итоги. Со времен Киевской Руси на всей ее территории (и на юго-западе, и на северо-востоке) существовал один русский язык. Этот язык стал разделяться на наречия (малорусское, великорусское, белорусское) после временного распада единого государства, захвата отдельных его частей иноземными поработителями. Великорусское наречие развивалось на основе языка прежней Руси — Киевской. Это объяснялось относительно свободным культурным развитием северо-восточных русских земель (области распространения великорусского наречия). Татарская Золотая Орда, в зависимость от которой попала Северо-Восточная Русь, собирала с подвластных территорий дань, иногда опустошала их разорительными набегами, но не навязывала своей культуры, языка. Доказательством тому служит современный русский язык, в котором сохранилось очень немного слов татарского (также как и финно-угорского) происхождения.