Русь потусторонняя
Шрифт:
Потом было несколько мелких дел. Вначале ловили последних двух Темных из шайки Георгия, потом ликвидировали секту сатанистов, мнивших себя едва ли не богами, а на деле оказавшихся даже не Наделенными… И вот, наконец, последнее «мероприятие», уж и вовсе не связанное с темными силами — внедрение в Банду Лемова и взятие этого неуловимого наркоторговца с поличным. Конечно, лучше бы было поймать его на сбыте героина, но каналы продажи были законспированы настолько хорошо, что выйти на поставщика не представлялось возможным. Ну, ничего, за вооруженное ограбление дают тоже немало…
Павел принял почту, с удовольствием отметив, что друзья не забывают его — весточку с востока вновь прислала его боевая подруга Чжоу Чен; Женя, находившийся сейчас в Англии на обучении у самого МакКормика, тоже разродился письмом (подвиг с его стороны, особенно если учесть нелюбовь Женьки к эпистолярному жанру). Чжоу звала его обратно в Европу, поражаясь, как он ухитрился прижиться в этой загадочной России, Женя же, вдоволь насмотревшись на Великобританию, как раз наоборот интересовался, как Павел сумел так долго прожить в этом «занудном туманном Альбионе».
А может правда — бросить все это и вернуться в Европу? Вначале Павел не принял всерьез предупреждения сибирского ведуна деда Даганда о том, что ему не просто будет собрать в России свою команду, что он на протяжении долгого времени так и останется единственным рыцарем Ордена на всю страну. Даганд говорил, что в России люди издавна не доверяли любой власти, любой организации. Именно поэтому все Наделенные предпочитали сражаться с Тьмой своими силами, не объединяясь и не вступая ни с кем ни в какие союзы. Так делал и сам Даганд, за годы своей жизни так зарядивший Светлой энергией деревушку Урыкту, что теперь любая нечисть обходила ее стороной за добрую версту…
Павел звал Даганда в Москву, потом просил хотя бы поговорить с другими Наделенными о необходимости объединения усилий, но старик лишь отшучивался, говоря, что не в его годы махать мечом и биться с Темными. Тогда Павел обратился к базам данных ФСБ, запросил досье на потенциальных Наделенных. У спецслужб они проходили как «потенциально опасные», поскольку были наделены паранормальными способностями. Универсального способа проверить, обладают ли эти люди паранормальными способностями на самом деле, у спецслужб не было, поэтому они основывались лишь на косвенных наблюдениях. В этот список входили и знахари, и колдуны, и ведуны, и даже просто счастливчики и везунчики, часто выигрывающие в лотереи. Словом, полная каша…
Почти две недели Павел обзванивал их всех, писал им письма, а с некоторыми даже встречался, но никакого результата не получил. Большинство из списка оказались вполне обычными людьми, а те, кто действительно был Наделенным, либо не верили ему, либо, как и Даганд, отказывались работать на какую-то там Иерархию. Ничто не могло прельстить их — ни деньги, ни слава, ни взывания к тому, что если не они, то кто же тогда будет бороться с Тьмой. Ответ на все был один: «Если мы уедем отсюда, то кто поможет тем, кто живет сейчас рядом с нами?»
Одним словом, в результате у Павла создалось стойкое впечатление, что организация Наделенных в России просто не нужна по той простой причине, что равновесие Добра и Зла поддерживается здесь каким-то загадочным естественным путем. Единственным итогом двух месяцев работы стало то, что в Орден был принят всего один человек — Женя (да и тот почти сразу же отбыл в Англию на обучение). «Эх, Женька, где ты сейчас? — вздохнул Павел. — Как мне не хватает твоей шумливости, болтливости, твоих идиотских шуточек… Н-да, хандришь, брат, хандришь, — одернул тут же себя Павел. — Как это у поэта?»
Недуг, которого причинуДавно бы отыскать пора,Подобный английскому сплину,Короче: русская хандраИм овладела понемногу;Он застрелиться, слава богу,Попробовать не захотел,Но к жизни вовсе охладел.Продекламировав пушкинские строчки, Павел невольно рассмеялся. Настроение сразу улучшилось. Удивительное дело, но из длинного ряда мрачноватых русских писателей и поэтов Пушкин разительно выделялся. Павел заметил это еще тогда, когда в первый раз знакомился с русской культурой — по дороге из Парижа в Москву (тогда он еще был Полом Тейлором… Господи, кажется, с тех пор минула целая вечность…). Затем это ощущение углубилось. Все эти выдуманные тургеневские девушки, мрачные маньяки Достоевского, «свиные рыла» Гоголя питали ум и даже сердце, но абсолютно ничего не говорили душе. В отличие от Пушкина. Павлу импонировало жизнелюбие поэта и его вера в светлое начало. На досуге он даже прочитал несколько книг о жизни Александра Сергеевича и был просто поражен, во-первых, трагичностью его судьбы и полным непониманием со стороны современников, а во-вторых, тем, чем явился для России этот потомок «арапа Петра Великого». В том, что Пушкин был Светлым, у Павла не было никаких сомнений. «Но, быть может, его сияние еще и потому столь ярко, что фон слишком темен? — то и дело задавал Павел себе вопрос. — Похоже, Светлые в России всегда были разрозненны, всегда пытались идти своим собственным, индивидуальным путем. И лишь Темные организовывались в группы и вовсю вершили свои темные дела…»
Как бы то ни было, заметив удивительное свойство стихов этого поэта возвращать хорошее настроение, Павел частенько в минуту «душевной невзгоды» стал доставать томик пушкинского «Избранного» и, открыв наугад, медленно, со вкусом читать. Слог был удивительно прост, и очень скоро Павел уже мог страницами наизусть воспроизводить из «Онегина», «Руслана и Людмилы» и даже из какого-нибудь «Домика в Коломне», чем приводил Валентину в восхищение, изумление и даже трепет…
Павел вошел в кухню и вдруг вспомнил о том, что еще утром обнаружил в своем почтовом ящике письмо. Тогда Павел лишь бегло взглянул на конверт и отметил, что письмо пришло из городка со странным названием Мраморный, от какого-то Чиркова Петра Денисовича. Поскольку ни такого города, ни такого человека Павел не знал, то он просто положил это письмо в карман куртки и тут же забыл о нем. Бумажное письмо для него, привыкшего к работе в «Интернете», было чем-то из ряда вон выходящим. В самом деле, зачем писать письмо на бумаге и отсылать его через всю страну, когда гораздо проще воспользоваться электронной почтой, письма которой никогда не теряются (ну, почти никогда), не мнутся и доходят за считанные минуты? Впрочем, не в последнюю очередь именно потому, что событие было необычным, Павел сейчас и вспомнил о странной депеше.
Он вернулся в коридор и, достав из кармана конверт, еще раз внимательно осмотрел его. Нет, ни адрес отправителя, ни сам отправитель были ему не известны. Но и в том, что адресатом все же являлся он, Павел Ткачев, тоже не было никаких сомнений. При этом перед его именем было мелкими буквами подписано «сэр» — уж не намек ли на то, что он Англичанин, да еще и Рыцарь Ордена? Так… Москва, Леонтьевский переулок, дом… Квартира… Все совпадает. Конечно, Павлов Ткачевых в Москве может быть и много, но ведь не мог же какой-то из прежних хозяев квартиры носить эти же имя и фамилию? Таких совпадений просто не бывает. Да еще это «сэр»…
Павел аккуратно разорвал конверт, достал сложенное вдвое письмо, написанное на развороте тетрадного листа в клетку. Текст занимал почти весь лист, и с первых же строчек заставил Павла присесть на диван, чтобы в буквальном смысле слова не упасть от удивления. Этот Чирков писал, что обратиться к Павлу ему порекомендовал не кто-нибудь, а сам МакКормик, с которым он познакомился сорок лет назад, когда ездил в Великобританию закупать какое-то оборудование для знаменитой Мраморной ГЭС. Именно во время этого визита МакКормик обратился к Чиркову, как к главному инженеру той громадной стройки с просьбой о встрече, намекнув, что дело касается безопасности. Встретились они в ресторане отеля, и будущий глава Британского отделения Ордена поинтересовался у Чикркова, правдивы ли слухи об исчезновениях людей при строительстве. Чирков, опасаясь «происков врагов» и подвохов «продажных буржуазных журналистов», упорно молчал. Не добившись внятного ответа, МакКормик был вынужден раскрыть перед ним часть карт. Он признался, что является Рыцарем Ордена Иерархии, который занимается поддержанием баланса между силами Добра и Зла, а кроме того, он подозревает, что строительство ГЭС в этом месте может пробудить к жизни древнее мистическое существо, уснувшее несколько столетий назад и погребенное в каменной породе. В ответ на все эти фантастические «россказни» Чирков еще больше замкнулся. Он бы счел своего собеседника просто сумасшедшим, если бы не самые высокие рекомендации… Хотя кто их разберет, этих проклятых акул империализма?