Русь пьянцовская
Шрифт:
– Смотри!
– произнесла она, как могла, тверже, пугаясь своей решимости.
У печки сидели трое небритых пожилых мужиков в белых нагольных полушубках, теснясь друг к другу и поглядывая на туников с любопытством детей, попавших в зоопарк. Спросили с легким украинским акцентом: "Скильки заробят?" Оказалось, погорельцы. С Закарпатья. Семьи дома остались, у соседей.
Ну, эти, Ляна уж знала, безотказные. Проспишь, сами разбудят. Хату отстроить - деньги нужны.
К ним жмется плечистый парень в гуцульской
Только, вот, передние зубы выбиты. Да к нижней губе окурок прилеплен шпанисто. Заметил, что его разглядывают; спросил, щуря синий глаз, словно целясь: а нельзя ли его поваром?
– Молод еще поваром, - добродушно ответила Ляна.
– Такие, как ты, на профиль позарез, с топором...
– Его на племя оставить, - тихо сказал стриженый с татуировкой. Пускай человечество хорошеет.
Парень поднялся и, покачиваясь в своих драных бутсах и сжав кулаки, шагнул к стриженому: - Я тебя в упор не вижу, понял?!
Ляна немедля стала читать список дальше. "Не хватает только драки". Краем глаза взглянула на стриженого, который сидел на корточках. Тот даже не шелохнулся. Лишь усмехнулся одной щекой.
В дверях палатки, поодаль от остальных, притихли двое девчат в штопаных стеганках и пушистых платках, затянутых на спинах узлом. Улыбаются опасливо, на дверь поглядывают, готовые в любой момент рвануться из палатки.
– Девчата, вы не поварихи?
– спросила Ляна, твердо решив девчат в тундру пока что не пускать.
Они не сказали, выдохнули разом: - Можем-можем!..
– Тю! Могете...
– Синеглазый посмотрел в их сторону своим жестким прицеливающимся взглядом, но уже с откровенной угрозой.
"Э, да не бандит ли ты?.." - Ляна быстро полистала его трудовую книжку; не выкинуть ли его с первым вертолетом? Вот и штамп черной тушью: "Уволен по 47-й..." "Все, к чертям'.."
– Кем был по профессии?
– спросила для порядка.
Оказывается, профессиональным футболистом. Играл в "Динамо". В команде класса "А". Лейтенант. Выгнали из команды и деквалифицировали за драку с судьей на поле...
– Уедете назад с первым вертолетом!
– жестко произнесла Ляна.
– Не вижу вам применения...
И вдруг туники закричали разом. Как так?! Известного человека! Тогда все уедем...
Ляна хотела переждать шум, да не тут-то было. Громче всех кричал мужичок с мочальной бородой и папиросками за немытыми ушами.
– А ты что разгулялся?!
– повысила голос Ляна, обращаясь к нему. Ра-ботник... Палец о палец не ударишь...
Тот замолк и ответил неожиданно спокойно, словно и не кричал только что:
– А на что нам работать? На нас эпоха работает...
– Уедешь вместе с футболистом!
– отрезала Ляна и почувствовала: кто-то наступил ей на пиму. Подняла глаза - радист Саня, белесый, тщедушный вологжанин, из кадровых. Проокал шепотом: "Пробросаешься... Кому в лес-го?"
– Какое-такое имеешь право казнить-миловать!
– снова вскричал мужичок, папиросы из-за ушей посыпались. Схватил их на лету.
– Ты что, опер?! Иль... эта самая... советская власть плюс обдирация?! По делу суди, не по бреху!
Ляна молчала, бледнея, и ... дала себя уговорить: - Смо-отри!..
Но уж почти наверняка знала, не работник. Видала этаких ушастых: "бери меньше, кидай ближе"... Топора в руки не возьмет. От силы рейку. За топографом ходить. Подумала устало, с закоренелой ненавистью: "Реечник..."
А те смеялись чему-то. Футболист в гуцульской куртке кричал бородатому: - Матвеич, твой ход!.. Решайся!..
– "Какой еще ход?
– насторожилась Ляна. На что решайся?.. Снова разыгрывать? Или хуже?
– Она струхнула всерьез.
– От них всего жди... В тайге закон - медведь. До ближайшего милиционера пятьсот километров... Дочитать бы, и - бегом..."
Однако ни бородач, ни футболист больше в ее сторону не оглядывались. Широколицый татарин с лоснившейся гривой битника, который ждал, когда его выкликнут, держа руки на заплатанных коленях, подбодрил добродушно, по-отечески:
– Называй, девушка, называй. Бич голодный злее волка, сытый бич смирней овцы.
Тут только она увидела, что все время, пока она обращалась к ним, они играли в карты, незаметно передавая их друг другу. Бородатый, видно, проиграл, его отхлестали замызганной колодой по носу.
"Дошли, значит"... "По носам" туники играли только при полном безденежье.
Отведя глаза от немытых снующих рук игроков, продолжала читать, и в ответ слышалось хрипловатое, медленное, как спросонья:
Бульдозеристом могу... Кровельщиком... Сучкоруб... Наше дело: круглое кати, квадратное - неси...
И вдруг откуда-то сзади:-Юрист я...
Ляна подняла глаза. Маленький, щуплый. Измятое, бескровное лицо. Глаз нет. Заплыли. Армейский китель на спине продран. Шея обмотана грязным полотенцем.
Игра, на мгновение, прекратилась; десятки глаз оглянулись в его сторону. Быстро, недобро. Остриженный наголо, с татуировкой, процедил из своего угла:
– Свой, однако! Кто тронет, со мной разговор...
Ляяа быстро продолжала чтение, в ответ звучало отрывистое:
– Крановщиком был на Медно-никелевом; делать все могу...
– Плотник.
– Агроном...
– отозвался рослый веснущчатый парень в добротном черном костюме, на который туники косились.
– В поле ему захотелось, - сказал отец Никодим под хохот дружков. Кукурузу толкать на север...