Русалочья заводь
Шрифт:
Зелье на каждого действовало по-разному, поэтому его нельзя было хранить. Для каждого оно свое.
Я показала рукой на горло.
— Голос забрали, — сказала ведьма. — Ну что ж, не худший вариант для тебя. Иди. До казни осталось два часа, а тебе еще из города выбираться.
Я испуганно кивнула и пошла к двери.
— Ариадна! — голос короля и брата слились в один.
Я улыбнулась.
— Получилось, — сказал принц.
Я кивнула.
— Чем ты заплатила? — спросил дядя.
Я показала на горло.
— Голосом? — спросил в ужасе Глин.
Я
— Не самый худший вариант для тебя, — сказал король, повторяя слова ведьмы.
Я снова кивнула.
— Поторопись, время не терпит.
Мы шли по городу быстрым шагом, и я мысленно прощалась со всем, что видела тут. Кто знает, вернусь ли я еще сюда? Русалам и русалкам я просто кивала и улыбалась в ответ.
— И как ты держишься? — спросил принц, видя, что я послала улыбку очередной русалке.
Я улыбнулась ему и задрала рукав платья, показывая на лилии. Ради любви и не на такое пойдешь. Когда-нибудь он встретит свою единственную и поймет это сам. Сердцем.
Мы прошли через купол, и я почувствовала, как приобретаю свой сине-зеленый привычный хвост. Я крепко обняла дядю и принца, а потом сосредоточилась и представила море, куда я падала раньше со скалы, и телепортировала. Мою клятву, данную Лиру, что я не буду телепортироваться к морю, дядя с тетей умудрились давно снять. Не знаю, как. Мне они сказали, что так будут безопаснее для меня, и они не будут волноваться.
Двадцать минут мне пришлось прятаться за камнями и ждать, пока высохнет хвост. Время стремительно убегало. Я натянула одежду и обувь, щурясь от жаркого летнего солнца. Надо же, уже больше года прошло. Я и не заметила. Как все изменилось в моей жизни. Плащ я нашла легко, леший не подвел, и был он серого цвета, с капюшоном и моего размера. То, что надо.
Я вышла на дорогу, слилась с толпой людей и магов, которые спешили в город, как советовала ведьма. И зашагала, чувствуя обжигающие лучи летнего солнца. В Аридейле было очень много стражников и магов, видимо, Совет магов подстраховывался, боясь, что Лир сбежит, или, что кто-то ему поможет. А люди столпились вокруг площади. Здесь был весь город и ближайшие деревни. Мелькнули вдалеке Кассиандр и Лайл, испуганные, заплаканные лица моих горничных и множество других незнакомых лиц. Я стала пробираться к помосту, и порадовалась, что на мне капюшон. Мое лицо смотрело на меня со всех сторон на бумаге, нарисованное талантливым художником. Так никто не узнает. Спасибо еще раз ведьме, что подсказала мне это.
Люди, маги, эльфы…столько народу я в жизни не видела, а потом заметила отца и дядю Лира. Уставшие, вымученные лица, в глазах — боль и отчаяние. Им тоже придется на это смотреть. И выдержать.
Пробило полдень. Я увидела, как на помост взошел Тезуэль.
— Мы собрались здесь, чтобы свершить суд над принцем Лирантанелем Дарсе Винтуриан де Риган, потому что он нарушил закон и укрыл от нас русалку. Да свершиться справедливость, — сказал старейшина Совета магов, спускаясь с помоста.
К помосту подвели Лира, и я еще раз порадовалась тому, что мое лицо скрыл капюшон, иначе бы я себя выдала. Бледное лицо, заостренные скулы, почти черные глаза, в которых застыла боль. Отчаяния не было, только боль. На лбу — царапина. Нет, его не били, берегли для казни, но вся его душа была перевернута. Неужели с ним это сделала я? Лир…
Он поднимался на ступени спокойно. Молчал и смотрел в никуда, даже, когда с него стянули рубашку, оставляя его в одних штанах. Палач закрепил его руки в цепи наверху столба.
— Двадцать плетей, а потом каждый желающий может ударить его в течение часа, и никто, слышите, никто не имеет права ему помочь. Ничем. Ослушавшегося ждет смерть, — сказал старейшина магов, оставаясь среди других черных ряс, Совета, как поняла я.
Первый удар был резким для всех. Я вздрогнула от голоса Тезуэля, считавшего удары. Красная полоса осталась на спине Лира. А потом еще одна. Я заставила себя смотреть и не паниковать. Боль пронзала все тело, словно били меня, а Лир…он даже не кричал, только кусал губу до крови, а его отец и дядя смотрели и молчали. И я чувствовала, как их сердце разрывается от страданий даже отсюда. Толпа тоже молчала. В тишине эти удары были особенно жестокими. Никто не проронил ни слова, только жужжал шмель где-то над головами. Принца Лира тут все знали и любили. И боялись. А теперь стояли и смотрели, как он лишается всего — магии, жизни, малейшей надежды…
Я почувствовала себя последней дрянью, потому что отняла у них — его. Законного наследника, любимца, защитника. Если я не спасу его и не помогу, то буду предательницей даже для самой себя. Он пошел на все ради меня. Он терпел унижение под плетью, он платил за любовь — жизнью, он — лишался от каждого звенящего удара — магии. Слезы подступили к горлу. Я их еле сдержала, стиснув зубы. Казалось, что этим ударом не будет конца.
— Двадцать, — раздался голос Тезуэля, выводя меня из оцепенения.
Палач откинул плеть, спустился вниз, протянул ее магу.
Тезуэль хищно улыбнулся. Нет, не посмеет. Только не это. Неужели Тезуэль… Он посмел. Еще как. Поднялся на помост и ударил Лира по спине, если ее таковой можно было назвать, а я снова ничего не смогла сделать. Только стоять и смотреть. И заставлять себя не зареветь. И заставлять себя не дрожать от отчаяния и ужаса. И заставлять себя верить, что будет не поздно все исправить.
Тезуэль заплатит мне за каждый свой удар по окровавленной спине Лира. За все десять. В десять раз. Я накажу его, причиню такую боль….
— Кто следующий? — спросил старейшина спокойно, спускаясь с кнутом в руке, когда эти ужасные дополнительные десять ударов прозвучали в воздухе.
Толпа не шелохнулась, замерла. А ведь стоять им тут час, и тогда я отчетливо поняла — сейчас мой черед. Сейчас или никогда. Вот он, шанс, когда Лир на помосте один. И промедли я хоть немного — он умрет. Сердце в груди трепыхалось, как бешеное, его было не унять, меня прошиб холодный пот, колени подкосились. Как к нему идти? Как? Я понимала, что из ран уходит силы, но заставить себя идти…