Русанов
Шрифт:
«Андромеда» (капитан Г. И. Поспелов, тот, что командовал «Дмитрием Солунским» в русановской экспедиции 1910 года) обследовала западное побережье Новой Земли. Позднее пароход «Печора» доставил в Крестовую губу гидросамолет типа «Морис Фарман» с мотором мощностью 70 лошадиных сил, причем сам аэроплан напоминал внешне этажерку. Отсюда морской летчик в чине поручика по адмиралтейству Я. И. Нагурский совершил несколько полетов у Новой Земли, открыв, таким образом, эру авиации в Арктике, — единственное, чего, кажется, в своих планах на будущее освоение Северного морского пути не предвидел Русанов. Г. И. Поспелов, принявший участие в одном из полетов, оценил возможности самолета как исследовательского средства, включая ледовую разведку для полярных мореплавателей. Однако это замечательное событие никак не прояснило судьбу последней экспедиции Русанова.
В навигацию 1915 года роковую роль для дальнейших поисков сыграло следующее обстоятельство… Как известно, на Земле Франца-Иосифа участники экспедиции Седова, возвращаясь на Большую Землю, встретили двух человек из экипажа шхуны «Святая Анна» — штурмана В. И. Альбанова и матроса А. Э. Конрада. Они доставили судовой журнал, по которому была восстановлена картина дрейфа в Карском море первоначально в северном направлении в обход Новой Земли с востока, а затем севернее Земли Франца-Иосифа общим направлением ближе к Шпицбергену. Руководствуясь этим, заведующий гидрометеорологической частью Главного гидрографического, управления Л. Л. Брейтфус заявил: «Если Русанову в 1912 году, также как и в 1910 году, удалось, несмотря на крайне неблагоприятное состояние льдов, проскочить в Карское море, обогнув мыс Желания, то он должен был бы подвергнуться здесь новой опасности… “Геркулеса” следует уже искать не в Карском море, а в водах к северу или северо-западу от Шпицбергена, то есть, надо полагать, судно это разделило участь судна “Фрам” и судна “Святая Анна”» (1915, с. 35). Такой, с позволения сказать, прогноз лишил экипаж «Геркулеса» и участников экспедиции Русанова последних шансов на спасение, если даже кто-то из них еще оставался в живых.
Неудивительно, что «Герта» в навигацию 1915 года направилась к берегам Шпицбергена, где не обнаружила ничего сколько-либо заслуживающего внимания, а «Андромеда» с тем же успехом обследовала север Новой Земли вплоть до ледников Норденшельда. Общий итог оказался разочаровывающим, хотя на востоке складывалась совсем иная поисковая ситуация.
«Эклипс», прочный зверобойный барк, несмотря на солидный возраст (построен еще в 1867 году), с самого начала предназначался для поисков Русанова прежде всего в Карском море, причем с расчетом на зимовку. Судно получило великолепное снаряжение и провиант из запасов Руала Амундсена, который по обстоятельствам военного времени вынужден был отложить очередной арктический вояж, но охотно поделился со спасателями, узнав о целях экспедиции. На судне находилась радиостанция с радиусом действия около 800 километров с русским же радистом Д. И. Ивановым. Обязанности капитана выполнял старый морской волк Отто Свердруп, которому в знаменитом дрейфе 1893–1896 годов Нансен поручил командование «Фрамом». Таким образом, Свердруп не был новичком в Карском море — в этом рейсе он практически повторил маршрут, проделанный 20 лет назад, причем в условиях неблагоприятной ледовой обстановки, которую родоначальник ледового и погодного прогноза в Арктике В. Ю. Визе охарактеризовал так: «При просмотре всех плаваний, совершенных между Енисеем и мысом Челюскин… навигационный сезон 1914 года был в этом районе наименее благоприятным в отношении льдов» (1948, с. 154). Действительно, достигнув 28 августа 1914 года острова Диксон и продолжив 4 сентября свое плавание на восток, «Эклипс» уже в 30 милях встретил тяжелый лед, который и задержал его у острова Скотт-Гансена на несколько дней. Только 12 сентября он достиг мыса Штеллин-га, где в ожидании улучшения ледовой обстановки простоял до 26 сентября, чтобы окончательно зазимовать в бухте, названной в честь судна. Таким образом, при своем плавании вдоль таймырского побережья Свердруп шел на восток и северо-восток мористей внешней кромки многочисленных прибрежных островов, что с точки зрения поставленной задачи оказалось роковым — он прошел на расстоянии всего 10 миль от тех мест, где в 1934 году были обнаружены немые свидетельства русановской экспедиции. Однако с учетом ледовой обстановки и характера побережья язык не поворачивается обвинить заслуженного полярного морехода в небрежности — всю операцию надо было планировать по-иному с использованием нескольких поисковых групп для тщательного прочесывания извилистого побережья с многочисленными островами. Но и это не все — на фоне общего разочарования от полученных поисковых результатов (между прочим, полностью достигнутых в отношении седовской экспедиции и частично брусиловской) «Эклипс» получил совсем иное задание, причем срочное.
В навигацию 1914 года ледокольные пароходы из Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана (начальник капитан 2-го ранга Б. А. Вилькицкий) «Таймыр» и «Вайгач» в своем плавании из Владивостока на запад успешно одолели в конце августа рубеж мыса Челюскин, считавшийся по ледовым условиям наиболее опасным, но вскоре у островов Фирнлея столкнулись с непроходимыми льдами и в конце концов после многих неудачных попыток зазимовали в заливе Дика на расстоянии 16 миль друг от друга. В это напряженное время вечером 8 сентября радист с «Таймыра» услышал в эфире работу судовой радиостанции — впервые в этой части Арктики, что, несомненно, было чрезвычайным событием. Последовал радиообмен:
«“Таймыр” и “Вайгач” находятся у островов Фирнлея. Скажите, кто вы и где». Ответ не заставил себя ждать:
«“Эклипс”, экспедиция для поисков Брусилова и Русанова, находимся между островами Тилло и Маркгама. Свердруп».
Хотя с началом зимовки корреспондентов разделяли какие-то 275 километров, по арктическим масштабам это было совсем немного, что способствовало в недалеком будущем и личным контактам. Первоначально Свердруп хотел даже подвести свой барк ближе к русским судам, чего, однако, не произошло, по мнению русских моряков, — к счастью, поскольку в этом случае «Эклипс» выходил из зоны слышимости станции в Югорском Шаре. В результате русские моряки впервые в условиях зимовки получили возможность не только связаться с руководством в Петербурге, но и общаться с родными на личные темы, а главное, согласовывать свои планы с начальством. Время было военное, общественная ситуация неспокойная, и планы на будущее менялись весьма часто. Уже по указанной причине устремления Свердрупа были направлены в основном на восток, тогда как первоначальная цель его поисков, как оказалось позднее, находилась на расстоянии вдвое меньшем, но в противоположном направлении.
Взаимодействие экипажей «Эклипса» и русских кораблей с завершением полярной ночи в будущем 1915 году между тем все усиливалось, а это означало, что первоначальная задача поисков Русанова на фоне отсутствия какой-то новой более или менее отчетливой информации оттеснялась новыми событиями на второй план все больше и больше. Как отмечалось, ледовая обстановка в навигацию 1914 года оказалась достаточно сложной и по мере завершения зимовки все чаще возникал вопрос — а освободятся ли корабли из ледяных оков к концу лета 1915 года, тем более что состояние экипажей оставляло желать лучшего, причем не обошлось и без смертных случаев. Главное гидрографическое управление в возникшей ситуации решило поиски Русанова прекратить и сосредоточиться на эвакуации части экипажей «Таймыра» и «Вайгача».
С этой целью по радио был согласован план отправки лишних людей с кораблей сначала на «Эклипс», а затем их пешего похода на Енисей по суше с помощью опытнейшего промышленника, бывшего военного моряка Никифора Алексеевича Бегичева, осевшего после демобилизации на Таймыре. С «аргишем» (стадом) из 500 оленей в конце мая он выступил из Вол очанки, пересекая обширное «белое пятно» на западе Таймыра общим направлением к бухте Эклипс, до которой было всего 600 километров, где зимовал Свердруп со своим судном. Карт на это пространство не было, и положение начального и конечного пунктов своего грандиозного маршрута относительно друг друга Бегичев представлял приблизительно, рассчитывая окончательно сориентироваться на морском побережье. Со своим многочисленным аргишем, который одновременно обеспечивал и транспорт, и провиант, он чувствовал себя в этой мертвой пустыне вполне уверенно. Тем временем капитан «Эклипса» начал принимать сорок русских моряков на свое судно, и новая незапланированная спасательная операция, возникшая спонтанно, но грандиозная по своим масштабам, набирала темп. На фоне этих перемещений десятков людей судьба экипажа «Геркулеса» все больше отходила на второй план, интерес к ней вытеснялся другими конкретными задачами. Освободившиеся изо льда «Таймыр» и «Вайгач» благополучно пришли 30 августа на Диксон, где по настоянию Академии наук шло строительство крупной полярной станции и мощной рации, которая уже держала связь с радиостанцией в Исакогорке вблизи Архангельска, куда ледокольные суда пришли 16 сентября. Кстати, здесь проявилось еще одно ру-сановское предвидение — русский метеоролог Мультанов-ский буквально «по крохам» составил первый прогноз развития ледовой обстановки для зимующих кораблей, который в значительной мере оправдался.
Не вдаваясь во второстепенные детали этого грандиозного предприятия, лишь отметим, что Бегичев доставил своих подопечных к сентябрю в Гольчиху на нижнем Енисее без каких-либо потерь. На этом поиски Русанова прекратились, если не считать посещения «Эклипсом» острова Уединения, поскольку он также значился в тексте телеграммы, оставленной Русановым в Маточкином Шаре. Результат был тот же, что и на Новой Земле, Шпицбергене и таймырском побережье…
Удивительно, как участники поисков проигнорировали пророческий прогноз, высказанный по свежим следам P. Л. Самойловичем: «Может быть также, что они успели обогнуть мыс Желания и, не достигнув устьев Оби или Енисея, принуждены были остаться на зимовку» (1913, с. 38). Как в воду глядел! Практически тоже самое утверждал участник седовской экспедиции Н. В. Пинегин, с которым Русанов встречался перед отправлением на Шпицберген: «Из записки, оставленной в Маточкином Шаре, можно заключить, что целью этого похода было стремление доказать возможность прохода на судне к устьям сибирских рек мимо оконечности Новой Земли» (1935, с. 42). А поисковики вместо сосредоточенного поиска именно в устьях сибирских рек вели его на огромном пространстве от Шпицбергена до мыса Челюскин с одинаковым нулевым результатом.
В том, что к мнению начинающих полярников, не отягощенных заслугами P. Л. Самойловича и Н. В. Пинегина, не прислушались, ничего удивительного нет. Однако каким образом организаторы поисков не приняли во внимание ближайшие планы исследователя, причем известные, представляется теперь в ретроспективе событий просто удивительным. В экспедицию 1910 года Русанов уже планировал будущие операции к устьям сибирских рек: «Если работы экспедиции дадут положительные результаты, то уже в 1911 году можно будет сделать первый пробный рейс из Архангельска в Енисей по новому Ледовито-Океанскому пути» (1945, с. 67). Однако, как мы уже знаем, полевой сезон 1911 года был целиком использован для работ на Южном острове Новой Земли. Тем самым выполнение планов, намеченных накануне экспедиции 1910 года, автоматически переносилось на 1912 год. На уровне того времени было трудно согласиться, что такой вариант является реальным, хотя будущее показало, что это так. Один из участников событий 1915 года морской врач JI. М. Старокадомский позднее писал, вспоминая горькую участь русановцев, что «может быть, замеченное с “Таймыра” вертикально поставленное бревно на мысе Штеллинга также было знаком, поставленным этими мужественными людьми» (1959, с. 276). Совершенно не исключено…
Следует отметить, что маршруты спасателей буквально со всех сторон окружают часть побережья, где впоследствии были обнаружены следы экипажа злосчастного «Геркулеса»: «Таймыр», «Вайгач» и «Эклипс» с севера, Бегичева с востока, а спустя шесть лет еще и с юга, образуя треугольник погрешностей со сторонами в первые десятки километров — и никто не сделал попытки проникнуть внутрь него… Больше всего этой возможности было у Свердрупа, тем более что он располагал собачьими упряжками, которые использовал для похода к «Таймыру» в мае 1915 года. Для похода на запад на вдвое меньшее расстояние ему понадобилось бы всего несколько дней, но этого не произошло. Разумеется, едва ли он застал кого-нибудь из участников последней русановской экспедиции в живых, это можно утверждать достаточно уверенно…