Русология

Олен Игорь

– Доверяете?
– И эксперт хрустнул пальцами.

– Это друг мой, - тихо сказал я.

– Друг?..
– Посерьёзнев, дёргая кресло, П'aсынков выкатил от стены ко мне.
– Я скажу, чт'o меняет друзей. Вы знаете, что ваш кубок, он бр'aтина? А ценой в семьсот тысяч?

Шмыгов запнулся.

– Прежде вы лгали, - начал я.
– Как вам верить? Всё, возвращайте вещь, Николай Николаевич.

Он вскочил.
– Нет, Савл Павлович!! Вы ведь шутите? Вам не к нам. Суммы крупные, для Алмазного фонда!

– Что несёт?
– бормотал Шмыгов.
– Савл?! Отчего Савл?

П'aсынков распустил свой маленький галстук.

– Прежде я сам не знал. После... если

обидел... А почему, блин? Вы вот подумали, я хам? Я думал, вы хам. Знает ведь, думаю, не про нас его уникум, не по нашим карманам, и изгаляется. Но, вдруг думаю, не дурачится, и одет не как... За комп'oм вник: не знаете... Кинуть - мысль была. С ней - в окно... Миллион почти; крыша ехает. Смойся - где доказательства, что вещь ваша? Есть фотографии? документ о владении? Нет таких. А я врал бы... Насочинял бы, что хулиган украл, я - за ним, не догнал, блин. Чем бы вы крыли? Я украл? Подтверждение?.. Да вы сам - вряд ли верили, что так много. Друг ваш - сноровистей. Он решил, что коль я дал четырнадцать, то тогда вещь все тридцать. Друг ваш всезнающий? Он бы вас не сюда привёл, знай он, сколько вещь стоит. Я это чувствую; вообще вещи не было б.

– Damn!!
– выл Шмыгов.
– Юный тупица!

Тот, заперев дверь, нервно продолжил: - Я бы вещь спрятал, а с дрянью схожей вернулся бы. На-те, вот она. Вы: подмена? Вам менты: с чем сравнить? образец где? Мог бы любой врать; где же улики? Главное - вещь откуда? есть документы? Нету. Значит, и дела нет. Вы пришли, я наврал бы им, дали это, что я бы дал им, и расскандалились. Вас за это в ментовку бы. Вы могли бы единственно повязать меня, сами как-нибудь; но я скрылся бы. Вещь бесценная, стоит многого... Стоит, думаю, чтобы даже убить, блин...
– Он грыз обгрызенный на большом пальце ноготь, галстук болтался.
– В общем, прошу вас. Это мой шанс. Откажетесь продавать вещь - ладно... Мне ведь что нужно? Я опишу её, проведу экспертизу... Мне для престижа. Вещь раритетна...
– Он свесил голову.
– Дайте шанс! Без меня вас обманут. Я хоть и неуч... Но это шанс мой.

– Шанс?
– повторил я.

Он, сбегав в комнату, вынес книги.

– Как ваша стоимость набралась? Вес, первое. Пробы верные, уточнить можно позже... Точный вес - несущественно. Вещь не ломом берёт, не вставками. Ерунда, что и крышки нет. Чем берёт? Обработка камней, шлифовка и фактуровка, также отливка, надписи, скань с резьбой - по всему вещь не очень-то. Но их две таких! Вы назвали Макария, и я вспомнил...
– Он показал альбом, где была точь-в-точь копия, но с иным текстом.
– Вещь - не пятнадцатый век, двенадцатый! Значит, возрастом вещь берёт! Подтверждаемым! Здесь отрывок, что Боголюбский князь наградил двух, мужа Петрилу, также Рябца, из Галича, и добавлено, что две чаши лил Фалалей-грек, съехавший в Грецию. За двенадцатый, за наличие документа личной истории и за редкость - коффициенты, стоимость выше! Здесь, блин, не редкость, а уникальность!

– Чёрт!
– брякнул Шмыгов.
– Коффициенты... 'Eксперт мне... Но, дружок, здесь указано, что шестьсот всего тысяч, этот аналог.

– Павел Михайлович!
– взял тот книгу.
– Гляньте: амвросиев штамп. Назвали - я и нашёл его, а потом рыл с прицелом. Точно, Амвросий! Жил-то в пятнадцатом; потому вы считали, что век пятнадцатый, по клейму с письмом.
– Он ткнул пальцем в строку.
– Не лгут в письме! Просто к бр'aтине, что двенадцатый век, в пятнадцатом приварили кольцо, вот это вот, а Амвросий добавил скани и надписей! На поддоне инскрипт по случаю; а вот верхний сменили, про 'Иоана' и год дарения!
– Он кричал почти, он себе объяснял, не нам двоим.
– Там, в Макарии! То есть, где, что,

когда про всё, - ну, о русских сокровищах, - там про дар Квашнину! Вот, слушайте: '...чаши давной рушчатой с крыу', - это про крышку так, - 'препоясана венцем с золотом'... Вот, написано, что её дал князь Иоану, сыну Ондрееву, и что дар Квашнинам 'бысть'. Что, блин, архивы? Случай ваш чистый: два подтверждения. Вещь опознана.

– Вы сказали: семьсот?
– влез Шмыгов.
– Здесь, про петрилов аналог, - стоимость не семьсот, чёрт! Где семьсот? Здесь шестьсот с лишним тысяч; а он и с крышкой, и с инкрустацией, сей аналог.

– Схема оценки, - П'aсынков двинул дылдистым телом, - это ведь, в том числе, есть ли спрос. На товар ваш как раз есть спрос! Если б я связал 'Квашнина' с 'Рябцом'... Знаю пару заявок. Факт спроса важен, он добавляет, очень немало. Это и даст семьсот. Может, больше, и восемьсот даст... может, и лям даст... Если им нужно, этим заказчикам. А им нужно, я это чувствую.

Шмыгов выключил затрезвонивший сотовый.
– Погодите-ка... Кто в верхах... А!.. Что я думаю? Что нам незачем пыл ваш, мой юный друг! Конечно, вам получить нас - в радость. Сладостна грёза, что 'eксперт Пасынков в двадцать лет мэтр и профи по раритетам. С грязи и в князи, сэр? Как бы в Шлиманы ? Так, сэр П'aсынков?

– Я не П'aсынков.
– Продавец опустил глаза.
– Николай Николаевич Кнорре. Дед был из немцев, взял в жёны русскую, появился отец мой, но из-за Сталина он стал 'Пасынков'. Я в Чечне воевал как Кнорре, этим и спасся...

Явственно, у него европейский нюх и настойчивость, необидчивость и неробкость быть тем, кто есть. Но, главное, мне Чечня его значила, что, хоть Шмыгов и прав, - мне действовать через этого баскетбольной комплекции и нескладного, малоопытного эксперта. Лет ему - двадцать, вроде бы, пять. Речь, стало быть, не об этой, что шла, войне, а о первой чеченской, - той, значит, с'aмой.

– Как без посредника?
– вёл он.
– Я бы помог вам...

Шмыгов пиявил, разгорячённый: - Мы тоже доки, опытны в бизнесах!

– Зря вы...
– П'aсынков-Кнорре тихо пал духом, галстук обвис на нём.

Шмыгов нервно протёр очки.

– Если Павел Михайлович, - начал П'aсынков-Кнорре, - будет согласен, то... (я кивнул в ответ, и он выпрямясь, подтянул галстук)... Делать мне опись?

– Fuck, миллион почти...
– протирал платком свой лоб Шмыгов.

Оба не знали самого важного, что не мы размечали план - а маммона простёр крыла. Кнорре-П'aсынков стал учтив, старателен. Шмыгов стал вдруг потливым и не спешит в банк. Мне вдруг спокойно, я победил мир - и мир мне служит. Я вот ряжу - мне внемлют, не возражают, как было раньше. Я не подрос на йоту, не получил пост мэра, не покрасивел - но, в старых брюках, в ношеной куртке, в стоптанных башмаках, я, чахлый, сделался VIP-ом.

Кнорре витийствовал: - Что такое добыть вещь, знаете? Вам без мук пришло...
– Он, склонясь и взяв листики, стал ровнять их.
– В жизни за рубль убьют. Я в Чечне в девяносто четвёртом: наш в роте хвастался, что браслет нашёл, - ночью кокнули...
– Он кивнул вбок в смежную комнату.
– Я, сидел там, почувствовал, что на всё готов. Слышу, вы здесь торопите, - не вы лично, а друг ваш, - мыслю, что делать. Гады играют, вот что я мыслю. Вроде расспросики, а на деле стебают, типа рулетка: как, не убью ли их? Подожду, решил, вдруг не знают... Лучше б не знали. Это ж мучение - так с людьми. На инстинкт расчёт. Типа, голая в роте... Наш инстинкт - под себя грести. Я в Чечне прозрел, за браслет когда кокнули и когда я и сам мечтал... не убить... но мечталось реально, что ему пуля в лоб и браслет будет мой. Я мысленно убивал...