Русология
Шрифт:
– Может, и больше. Может, и триста.
Он похехекал.
– Если бы стоило, Шмыгов видел бы. Как бы нам не в инфаркт от грёз... Ах-те, к дьяволу, ТРИста тысяч! Знаете, чт'o они из себя? Не спутали вы их с русскими тремястами-с? Шмыгов к вам вмиг бы был, если б стоило столько!
– Он сиял в хохмах, поданных вместе с взглядами из-под линз.
– Вообще, серебро ли? Ну, а как олово? Тот же самый нейзильбер? Ножичком, для анализа, - гнул он, - можно-с?
– Я верю предкам, - тихо изрек я.
И вдруг иссякнул. Пыл мой угас в момент. Ибо я их сдавал, всех предков, дедов и прадедов, души их (и свою тоже душу), их разумение, каковое ни есть, их чувства, скопленный опыт, русскую сущность - всё сдавал за библейское: '...крупный скот, и ослы, и рабы со рабыни, и лошаки, и сикли'. Я пёр к маммоне.
– Верю им, - повторил я и не хотел идти, но признался: - Феликс, мне знак был, что - зря стараюсь, что - не получится. Поздно... Бог мне препятствовал в виде
Он взглянул из-за линз, оскалясь.
– Зло с добром? Романтизм? Вьюнош с чистым мышлением, как ты был сорок лет назад? Эйфория Хрущёва? Строй коммунизм бегом с освоением Марса?.. ШТАМП на вас! На Георгии Маркине тоже!!!
– Он разъярился.
– Деньги швыряет... Глупый Калигульчик - Бах ему... Ненормальные! У вас нимб над всем! Вместо русского хлева - Китеж над озером! Робот стукнул по клавишам - гений. Чайник в наследство - в нём вся история. Шлюха пискнула - Богоматерь... Мы повзрослеем? Мы с тобой одного поколения, я хотел бы помочь тебе!.. Маркин? Он из еврейства. Он заработает, у них мозг такой, с трендом к прибылям. Всем в российской бодяге дан, вроде, равный старт. Результат?
– поднял он свой ухоженный палец.
– Самые, всероссийского уровня, на слуху кто, вновь авраамы иудычи. ОлиГАРХИ! Ну, так и что они? Что воздвиг иудейский гений?
– Шмыгов азартно выставил кукиш.
– Fuck воздвиг! Маркин твой разве с перцев сгрёб свои лямы? Прямо уж! У нас фиг - а у Маркина всё?.. Треклятые! Они гнусь даже сбацают, коль на гнусь есть потребность. Взять корифеи... Вот Пастернак писал, заявилась особа в ношеных туфлях: мне перевод бы; как, прелюбезнейший Пастернак Леонидович? Нет, мадам, вот когда б от издательств, то есть чтоб деньги... И посмеялся, что нищебродная обещала их. А та - Юдина! Пастернак с реверансами: ох, не знал! что угодно? я всё-всё-всё для вас! То бишь он, небожитель прок за версту зрел. Тиснул 'Живаго' где-то на Западе, там был спрос обосрать Союз, - и стал нобилем. Спрос на тех, кто утратил перцепцию форм и цвета?
– вот вам Малевич. Кубик Малевича - изумительно! А Эйнштейн, ясно, - гений! А Обрамович - бог бизнеса! Что еврей ни сварганит - цимус...
– Шмыгов протёр очки.
– У них есть идефикс, сэр. Именно: то, чего не могло не быть, то и есть вокруг, и оно свято чтимо, ибо реальность. Что же всем нужно? Хлеба и зрелищ. Вот в чём реальность, в ней и твори дела, покоряй её. Как? Твори хлеб и зрелища... Не от духа, знай, иудеи, а от реальности; она Бог их. Всякая вещь в миру, посему, как бы порция Бога. Быть святым - значит вещи захапать и умножать их. Править реальностью - править Богом. Мы же иначе: мы в эмпиреях, а не в реальности. В заморочках мы, при понятиях!.. Я, что, умный, если толкую? Нет, я в европах был; я сбежал туда, когда Маркин в России здесь наживался. Ибо идея есть, что весь свет из европ к нам. И я рванул туда, идиотина... Вон идейщину! Всё в материи! Полюби её и не ставь симулякры вместо реальности. У жида учись! Если бр'aтина стоит - мы, сэр, сдадим её. Авраам продал предков вместе с их верой, чтоб стать богатым. Думаешь, перед бегством из Ура, чтоб искать Бога, как он наврал нам, парень не знал богов? Знал, естественно! Но - знал тех богов, что его презирали. Он хотел личного! Он хотел свои алчбы выделать в Бога; личную сущность выделать в Бога. Будем и мы так. Наши потребы сделаем богом! Я помогу тебе. Шмыгов пьёт пускай и этически сложен, но благодарным умеет быть. Мы с тобой ведь друзья, сэр?..
– Он двинул к лавке.
Шмыгов, Хвалыня, Марка и Верочка, и та дрянь девка-'гл'yховка' - все в меня лезли смыслами, как в ущелье без эха, что не ответит... Да, не ответит вообще вот-вот... Ну, и ладно... Я помолчу... Исихия, акт молчания ради нечто. Сим победиши!.. 'Ясно давным-давно, все слова суть гавно', я вспомнил.
В 'Лавке антик' (антикварный салон, магаз). Свет высвечивал натуральный-де хаос как бы без полок и без витрин. По столикам, возвышениям, драпированным бархатом, на полу были древности: аркебузы и глевии, сундучки и диванчики, поставцы и гигантские вазы, бронзы, фарфоры, чуть ли не танские, плюс комплекты посуды. Был набор филимонова, гжели, ж'oстова, хохломы и федоскина. Допотопный рундук из дуба полнили чаши, кубки, корчаги, блюда, енд'oвы, все позолочены. Дорогие же редкости (табакерка из золота, костяная поделка лебедя в шаре и ковш мочиков) прятались, как изделия ювелирные (ложки, вилки, подсвечники, бижутерия), под стеклом. Всюду люстры - как сталактиты - висли до пола. На гобеленах - разные герцоги, паруса, шлейфы, пиршества, променады и з'aмки. Тут и там книги в кожаных фраках, каменный идол, майя-тольтекский. Был салон эклектичен, в лад вкусам каждого. Покупайте эстетику, украшайтесь!.. Вышли охранник, девушки, менеджер. Шмыгов бросил мне, что всё сделает. Мы прошли в кабинет, где был сейф, стулья, стол, шкафчик с разными книжками и особенный инструмент, плюс ноут. Менеджер сел за стол. И сидящий был он высок. (И молод: в белой рубашке с галстуком мальчик). Хрустнувши пальцами, он сцепил
– Так... У вас что?
– Он кашлянул и сменил резко позу, чтоб спрятать ногу.
Шмыгов осклабился.
– А гарантии компетентности? Мы, клиент, вправе быть за инкогнито; вы же... Кстати, позволено ли нам сесть?
– Понял!
– тот спохватился.
– Сядьте и здравствуйте. Звать меня Николай Николаевич, или П'aсынков. Я являюсь здесь продавец и эксперт. Это вот... видите?
– ткнул он комканно в галстук свой, в персоналку.
– Нет проблем.
– Шмыгов сел со мной на диванчик, нас умалявший перед сидевшим в фас в кресле дылдой, что собирался, верно, грызть ноготь среднего пальца, но удержался.
– С чем вы?
Я подал бр'aтину. Он прищурился, сморщив нос, отыскал нечто вроде монокля и наклонился... Сердце сдавило. Ибо различное: захотеть продать, говорить, что продам, понести на торг - и продать-таки, чтобы вещь взял чужой, инертный к древнему духу, в ней сохранённому, чтоб в ином мозгу она виделась как товар лишь... Страшно знать, что ты продал вещь, отстранил от себя строй мысливших, как, в двухтысячном от Р. Х., реликвия, что, пока, в тьме петровских зим, у него, у цалмейстера Квашнина Б. И., попадёт к Квашнину же... Пасынков тряс её, и вещь плакала. Он, моргнув, повернул её, где корунды, где было: 'День, иже створи бог, взрадуемся взвеселимся в он, яко бог избавляет ны от врагов наш и покори враг под стопы нам, главы змиевы сокрушаи'... Что ему? Пальцем трёт инкрустацию, правя лампу кронштейном, чтоб разглядеть всё.
Шмыгов позёвывал. Было душно и парко; я дёрнул ворот... Вот чего отвращался я, если Бог был в той девке: не сбыта бр'aтины, а того, что сгорит во мне, если это наступит... Шмыгов рассматривал сор на пальце. Вдруг он обмяк, что воск, постаревший бионт, органика: не директор шведского представительства, не студенческий конфидент мой, не фан нимфеток, не меценат юнца, не делец, не пьянчуга, не англоман, не пройда - а существо лишь, то, что рождается, длится, старится. Нужен он кому? Любит кто его? Каково ему за очками, явно ненужному?.. Сын в плену тоже лишний был, пусть не знал сперва, что не нужен; ибо не стали ведь выкупать его? Да, не стали. Именно я не стал... Каково это: вникнуть вдруг, что ты больше не нужен, битый, истерзанный сгусток плоти, вот как бездомная в ливне кошка? С чем был внутри себя, в своей муке? Верно, не верил, что его вызволят, - безнадёжно не верил, страшно, трагически, отгороженно от живых, фатальнейше, потому что не нужен, вник. Вроде нужен, но как-то деланно, прикладн'o, искусственно, когда можно сказать, что: надобен, - но не так, чтоб терять из-за этого свой комфорт. Я...
Что же я лишь сегодня здесь?!
Впрочем, есть лишь рождение, рост, гибель. Тварность родится, ходит и тлеет. И мало разницы, как кому в этих трёх метафазах: фарт или муки? Шмыгов ловчила, Марка богатый, я неимущий, сына казнили... И что из этого? Сострадаю я древнеримскому греку, павшему в битве? Сколько рождалось, было и умерло? Ну, и что с того? Вот и первенец... Разом всё во мне кончилось, став чужим и предсмертным.
Шмыгов вдруг вскинулся:
– Да-с! Ни шатко ни валко вы! Битый час сидим. Вы могли бы представить, что у нас больше дел, кроме здесь сидеть, молодой чээк! Верно?
П'aсынков хмыкнул и стал пунцовым.
– Вам нужно сразу? Я кончил колледж, практику в ГИМе, к вашему сведенью... И не час пока - полчаса, - говорил он с акцентом, кажется, с южным.
– А экспертиза не просто так. Можно - бах!
– и по весу. Вам это надо? Здесь не ломбард. Серьёзная экспертиза - это осмотр сперва, вес, анализ, выявить вставки... их у вас некомплектность... Также и ценность: может, подделка? Есть ведь такие - в оригинал, коль древние. Вы в ломбард не хотите? Там всё на граммы... Скажете, что продукт век семнадцатый, высшей пробы? Вам лишь бы сдать. А эксперт, если ошибся, платит зарплатой и... этим... имиджем.
– Он вертел в пальцах бр'aтину.
– У вас тонкости; взять хоть вставки... Я корунд не могу извлечь, потому-то - рефрактометром и микроскопом, чтобы: а!
– твёрдость выяснить, бэ!
– дисперсию, показатели преломления, дихроизм и Уфэ-показатель; также дефектность и класс огранки. Здесь всё не просто... Блин, нет корунда? Это вам минус... А серебро... Аргентум здесь?..
– Он по бр'aтине звякнул.
– Не апплик'e? Проверим... Пусть серебро: но ценное? При Петре пробу подняли до семьсот пятьдесят... До этого, раз семнадцатый, вы сказали...
– Век не семнадцатый. Кто сказал? Я молчал, - возразил я.
– Век же - пятнадцатый.
– Ой, не может быть!
– прыснул Пасынков.
– В тот век русский аргентум был по метрической под пятьсот всего. Пётр зачем пробу поднял? Знаете? Серебро под пятьсот - плохое. Вроде как никель. Им торговать?
– Плевать мне. Ей лет шестьсот, - я злился.
– В ней почерк Киева.
– Кто 'она' и кому 'в ней'?
– Бр'aтина, - вёл я.
– Fuck...
– буркнул Шмыгов.
– Нечто за рамками... Он нам пропись читает... Нас, милый, в банке ждут! Дилетант вы. Впрямь, не эксп'eрт, а 'eксперт!