Русская драматургия конца ХХ – начала XXI века
Шрифт:
А. Володин начал с рассказов, в которых очевидны истоки многих тем, ситуаций, характеров его будущих пьес и киносценариев. С первых шагов в литературе и на протяжении многих лет он не был обласкан официальной критикой, прежде всего потому, что отдавал предпочтение не обобщённо-абстрактным героям-современникам, а конкретным, обыкновенным живым людям, далеко не идеальным, бьющимся в вопросах, загадках, ошибках. Критики видели верхний слой, несоответствие господствующему социальному контексту и не замечали «трагизма», «дерзкого величия и единственности человеческой жизни», которые проступали в произведениях Володина сквозь слой повседневности. Режиссёры-постановщики пьес А. Володина называли драматурга не бытописателем, а «взволнованным лирическим художником» (Б. Львов-Анохин). Первый постановщик «Пяти вечеров» Г. Товстоногов утверждал: «Мы многому научились у него: открывать тайные механизмы человеческой психики, находить юмор в грустные минуты жизни, драматургическую напряжённость немногословия» [16] .
16
Товстоногов
Впервые имя Володина громко прозвучало с появлением его пьесы «Фабричная девчонка» и спектакля в Центральном театре Советской Армии. В течение года, когда театры боролись за постановку пьесы в Москве, Ленинграде и почти в сорока периферийных театрах, Володин сделался одним из самых репертуарных драматургов. Чем привлекла пьеса? В чём её притягательность? В ней почти пародийно изображались стандарты, клишированные приёмы организации комсомольской жизни «передовой комсогруппы» девушек-прядильщиц в фабричном общежитии. На фоне бравых, победных радиорепортажей, «радиомаршей всех времён, радиопесен тех лет», показана кипучая деятельность комсорга Бибичева, формалиста, изобретателя фальшивых, показушных мероприятий и сфабрикованных «диспутов» с заранее подготовленным исходом. Однако в пьесе постепенно выходят на первый план, освобождаясь от этой ненавистной «всяческой мертвечины», живые человеческие характеры, жизненные судьбы девушек-подруг Нади, Лёли, Ирины и, конечно же, Женьки Шульженко. Она отличается от других «критическим направлением ума», «одиозностью», у неё «какой-то винт… не в ту сторону вращается». Идя вразрез с прописными истинами и навязанными «правилами поведения», она становится «возмутителем спокойствия» и первой попадает под удар бездушной бюрократической машины: обличительная заметка в газете «Нам стыдно за подругу», проработка на собрании, увольнение с фабрики. Главное в пьесе то, что после ухода Женьки остальные героини ощущают необходимость жить по правде.
Несмотря на популярность, пьеса подверглась резкому осуждению «за очернительство, критиканство и искажение действительности». Известно выступление А. Арбузова в защиту пьесы на Всесоюзной конференции работников театров, драматургов и театральных критиков в 1956 г.: «Глубокий успех имеет «Фабричная девчонка». Правда, узнать это можно не из статьи Софронова «Во сне и наяву». Для этого требуется самолично отправиться в театр ЦТСА и увидеть, в каком отличном настроении выходит из него молодёжь, преисполненная великолепной злости к человечьей фальши, парадной шумихе, бессмысленной суете и казённому равнодушию». Ставя рядом имена Володина и Розова, А. Арбузов называл их в своём выступлении авторами, которые хотят «лечить правдой» [17] . Сам Володин позже объяснял дискуссионность своей первой пьесы «спором с привычным взглядом на вещи», тем, что в ней «сосредоточивался несколько иной идеал и иные человеческие ценности, нежели те, которые были тогда приняты и утверждены». Надо отдать должное тем прозорливым авторам откликов на пьесу и спектакль, которые сумели разглядеть, помимо «живогазетного» начала, особенно в массовых сценах (на танцплощадке, на лекции в красном уголке, в конторе цеха), – чеховский психологизм, поэтичность, лиризм – черты, которые определят главную тональность последующих произведений А. Володина: «Пять вечеров», «Старшая сестра», «Фокусник», «С любимыми не расставайтесь» и многих других. В них обрели голоса, право на исповедь ничем не примечательные люди, те самые «винтики», которые десятилетиями не замечались социалистическим искусством. Их живое дыхание, человеческие интонации шли от самого автора.
17
Арбузов А. «Прекрасное должно быть величаво» // Советская культура. 1988. 23 апреля. С. 10.
Володин часто повторял в интервью и автобиографических записках, что писать пьесы и киносценарии «от первого лица» – один из главных его творческих принципов: «Чем больше ты черпаешь из своей души, тем, может быть, больше заденешь другие, чем откровеннее о себе – тем точней о других». В интервью «Петербургскому театральному журналу» в дни празднования своего 80-летия на вопрос о любимом герое драматург заметил: «Мне трудно сказать. Ведь все они идут изнутри меня самого, а я себе не нравлюсь, всю жизнь с собою не в ладу. Потому и сочувствую своим героям, стыжусь за них и в то же время понимаю: ну, что же, значит так тебе суждено жить…» [18] . Особое, великое чувство «преклонения и жалости» писатель испытывал к женщине и в жизни, и в творчестве.
18
Петербургский театральный журнал. Спецвыпуск. 1999. 10 февраля.
По существу, А. Володин определил в современной драматургии целое направление, психологический театр, театр живого человека, имеющего право на свободу выбора, на счастье, на мечту.
«Пять вечеров» (1958) – это, прежде всего, трепетная, драматическая история любви. Володин и вслед за ним Товстоногов, поставивший пьесу в 1959 г. в БДТ, тщательно, в детально выписанных житейских перипетиях воссоздают долгий, непростой путь двух героев, разлучённых войной и послевоенными обстоятельствами, навстречу друг другу. Спектакль и пьеса выстроены так, что, по словам драматурга, «между репликами проходит жизнь». В этой психологической драме нет поступательно развивающегося сюжета от вечера к вечеру, но есть внутренний драматизм преодоления недоверия, насторожённости, стереотипов социально-нравственного характера, порабощающих готовое прорваться человеческое чувство. На этом психологическом противоборстве построен весь первый диалог Тамары и Ильина. В нём главное – не текст, а подтекст.
Ильин. Как жизнь, настроение, трудовые успехи?
Тамара (с достоинством). Я лично неплохо живу, не жалуюсь. Работаю мастером, на том же «Красном треугольнике». Работа интересная, ответственная… Вы-то как живёте?..
Ильин. А!.. (махнул рукой)
Жизнь моя железная дорога,Вечное движение вперёд!Тамара. Значит, добились… Где работаете?
Ильин. Ну, если так интересно – работаю инженером. Если интересует табель о рангах – главным инженером… [19] .
19
Володин А. Осенний марафон: Пьесы. Л., 1985. С. 48. (Далее текст пьесы цитируется по этому изданию, с указанием страниц в скобках.)
Володин даёт понять через авторские ремарки, как за шелухой необязательных слов «торкается» в душе героев человеческое чувство. Вот он «взял её за руки. Но она руки отняла»; не находя себе места, он просит разрешения закурить, а она в свою очередь говорит, что хочет спать и желает, чтобы её оставили в покое. Володин резюмирует: «Он не курил. Она не спала». Каждый боится признаться первым, оберегаясь от нахлынувших воспоминаний. Так, Тамара уговаривает Ильина остаться ночевать в комнате, которую ему когда-то сдавала, и при этом говорит «торопливо, но всё же сохраняя официальный тон», боясь потерять достоинство.
Прошлое неотступно напоминает о себе песней «Миленький ты мой…». Сначала её тихим голосом под гитару напевает Ильин, затем – Тамара (Второй вечер). О том, как уезжал Ильин на фронт и как провожала его Тамара, вспоминают поочерёдно, правда, в разных ситуациях, оба героя (Пятый вечер). Подвыпивший Ильин, не нашедший в привокзальном ресторане никого, кто бы откликнулся на его фронтовые воспоминания, исповедуется юной Кате, Тамара в это же самое время рассказывает всё племяннику Славе. Причём оба заканчивают словами о невозвратимости этих, как выясняется, самых прекрасных и дорогих обоим минут жизни. «Ильин. Вот интересно: когда окончилась война, то, что было до войны, вдруг как-то ушло в прошлое. И Тамара Васильевна в том числе. Впереди новая жизнь, новые радости… А теперь пора привыкать к мысли, что лучшее уже позади» [76]. «Всё кончено», – с грустью говорит и Тамара.
Спектакль Г. Товстоногова имел огромный успех именно благодаря созвучию с пьесой Володина, бережному её прочтению. Театровед А. Смелянский, вспоминая спектакль, пишет, что «простой володинской истории режиссёр поставил историческое дыхание»: «Любовь не врывалась сюда пожаром. Нет, она разгоралась где-то глубоко внутри, боясь открыто выразиться. Болтали ерунду, ничего важного не произносили вслух, боясь спугнуть возможный миг счастья. Володин написал историю о том, как к окаменевшим людям возвращается чувство. Как сдирается шелуха готовой формы, заученных интонаций, привычных социальных ролей. Как советский человек становится просто человеком, возвращается к самому себе» [20] .
20
Смелянский A. M. Предлагаемые обстоятельства. М., 1999. С. 55–56.
У пьесы счастливый конец. Ильин возвращается. Все заветные слова, долго сдерживаемые, герои наконец-то произносят, перебивая друг друга. В одном из вариантов финала Тамара заканчивает свой монолог фразой «Ой, только бы войны не было!» Тема эта звучит во многих произведениях писателя: в рассказе «Графоман», киносценариях «Фокусник» и «Звонят, откройте дверь», в одном из самых заветных стихотворений:
Просто видеть!Просто смотреть, что происходит,Когда совсем, совсем кончилась война.Нет, если бы мне разрешили одно только это —Я бы и тогда сказал: стыдно быть несчастливым.И каждый раз, когда я несчастлив,Я твержу себе это:Стыдно быть несчастливым!