Русская фантастика 2014
Шрифт:
— Уводите детей! Ланес, Доран! — гаркнул Герад. — Зарайцы, стройся в лесной капкан!
Кто-то из его воинов — то ли Ланес, то ли Доран — прикрикнул на женщин, заставляя оставить у дороги тяжелых раненых. Племя словно табун сбивали к реке в надежде успеть загнать тех, кто способен ходить, на паром. Чтобы воины могли не оглядываться в бою.
Зарайцы сжались полумесяцем, медленно отступая под натиском прибывающей волны хробов.
Я оглянулся: племя уходило быстро. Вдоль дороги лежали брошенные носилки, на которых из последних сил копошились раненые. Доставали ножи и бесполезные им мечи.
Н-на!
Еще один хроб повалился вперед, насаживаясь на
Почти ослепший от боли, я упал. И тут почувствовал, как рукоять меча — чьего-то чужого, непривычного меча — ткнулась мне в ладонь, и охрипший от жары и лихорадки голос шепнул:
— Дай им хорошую трепку, старший брат!
Я поднялся. Ну конечно же, рядом был Батхал. С головы до ног — в крови. В голубой крови хробов. Глаза веселые — младший брат любил битву. Из него вырастет великий воин, если выживет в этой схватке. Я знаю, серьёзные дядьки в строгих кабинетах давно обсуждают предложение нанимать в нашу службу инопланетчиков. А что? Три месяца ускоренного обучения в тренировочном центре, гипнопедическое усвоение элементарных знаний об устройстве Вселенной, идеологическая накачка, воспевающая благородную миссию Союза Землян в Галактике — и из такого вот дикаря получится профессионал не хуже меня или Ге-рада. Хорошее предложение. Правильное. Мое…
Н-на! И тебе! А ты куда?! Получай…
Хробов оказалось не так много. Нам удалось уничтожить их до того, как серопузые добрались до носилок с ранеными. Видимо, не так много хробов прорвалось сквозь заслон, поставленный Герадом. Мы не стали пересчитывать трупы врагов. Бессмысленное это занятие. Хробы не люди. Они не рождаются от отца и матери. Я однажды видел, КАК они рождаются! Боюсь, это кошмарное видение будет сопровождать меня до конца моих дней.
Даже странно, как незаметно пролетело время. Я здесь уже слишком долго. Боюсь, по возвращении не миновать зеленого кабинета. Иногда, чтобы отвлечься от боли, представляю, какими добрыми глазами станут смотреть на меня наши мозгоправы, когда я буду рассказывать, что здесь было.
Видимо, бой дался мне тяжелее, чем всегда, потому как дорогу до реки я помню смутно. Кажется, сперва еще были вокруг люди, а потом только сосны. Зеленая накипь крон, красная стена стволов. Уже на пароме пришел в себя. На носилках, бок о бок с теми, кто сумел пережить атаку хробов. Тот, что лежал со мной рядом, придавил мою здоровую руку, и, сколько я не пытался выбраться, только барахтался как жук. И, наконец, услышал смех Герада. Что-то с этом смехе было непривычным, чужим, странным. Но в тот момент меня больше занимали попытки подняться.
В конце концов мне удалось высвободиться. Кто-то протянул руку и помог мне встать. Прежде всего, я пересчитал своих. Из восьмидесяти человек осталось шестьдесят шесть. Остальных мы потеряли. В том числе и пятерых мальчишек, отправленных на разведку. Я взглянул на Батхала. Младший брат прочитал вопрос в моих глазах и отвел взгляд. Быть может, он прочел в них и укор, но мне некого было корить, кроме себя самого.
За моей спиной снова раздался странный смех Герада. Я оглянулся и едва сдержал стон. Стон бессильной ярости. Герад лежал на носилках среди других раненых, на губах его пузырилась кровавая пена, а из правой глазницы торчало оперенье хробовской стрелы. Знахари и милосердницы склонились над могучим воином. Самым могучим из всех, кого я когда-либо знал. Заклинаниями и бинтами они пытались остановить кровотечение. А Герад продолжал смеяться. И не понять, смеялся ли он, чтобы подбодрить своих людей, с отчаянием взирающих на поверженного командира, или потому, что грязная стрела хроба повредила ему мозг, и великий Герад сошел с ума.
Впрочем, оставалась еще надежда.
Превозмогая боль, я подошел к нему. Чертовы раны не позволяли наклониться, и мне пришлось встать на колени, чтобы заглянуть ему в лицо.
— Герад, — громко позвал я, стараясь перекричать его сумасшедший смех. — Герад!
— Это ты, Урс? — хрипло спросил он. По телу Ге-рада прошла волна судорог. Он судорожно схватил рукой воздух возле моего лица. — Где ты?
— Здесь. — Я положил руку на его горячую ладонь. — Ты справишься, друг. Ты сильный человек, мы с тобой проходили и не такое…
Я не успел договорить, как он перехватил мою руку, Другой вцепился в мою шею и притянул мое лицо прямо к своим губам:
— Ты дурак, Урс, — просипел он, булькая кровью. — Как давно ты стал дураком?
Я попытался освободиться, но у него даже сейчас была стальная, медвежья хватка.
— Тебя ждет… подарок… в Рорх-Крайхене. Подарок от меня… Ты будешь… удивлен…
Он захохотал, захлебнулся кровавой пеной и затих. Знахари оттащили меня.
Я оттолкнул их, ушел к борту. Погано стало на душе. Не то чтобы слова умирающего обеспокоили меня. Мало ли, что скажет человек, одной ногой стоящий в могиле? Это только в фильмах о войне, которые я любил в детстве, солдаты умирали красиво, призывая товарищей не щадить врага и спасти Родину. В жизни все иначе. Эгул-Красавчик, когда топор эритрейца развалил его до пупка, на последнем издыхании проклинал собственную мать. Сергей рассказывал химмерийским костоправам русские анекдоты. Костоправы ни слова не понимали, но улыбались, отхватывая тупыми ножами куски его плоти. Плоть разлагалась буквально на глазах — не повезло парню, попал под плевок инсектоморфа. Порккала, при взятии Кингстоуна пробитый ядром навылет, попросил закурить, но не успел сделать и единой затяжки. Разные люди и умирают по-разному. И не скажешь заранее, кто как поступит, когда безносая заглянет в глаза… И все-таки тяжело, когда старый боевой товарищ перед смертью называет тебя дураком и обещает подарок с таким злорадством, словно речь идет об отмщении.
Мог ли Герад затаить на меня смертельную обиду? Трудно сказать. На вечной нашей войне, театром боевых действий которой служат разные миры, бывает всякое. Не слишком напрягая извилины, я могу припомнить добрый десяток случаев, когда Герад мог на меня обидеться. Взять хотя бы ту историю на Затмении-пять. Не позволил я тогда парням поразвлечься с дриадой. Троим пришлось набить морды, двоим пригрозить трибуналом, прежде чем они оставили в покое пугливое, покрытое серо-зеленой чешуйчатой кожей создание, лишь отдаленно напоминающее земную женщину. Герад, как командир полевой разведки, поддержал меня, но в глазах его я заметил недобрый блеск. Так что все может быть…
Паром был уже совсем близко от пристани. В желтых водах Великой реки отражались коренастые башни Рорх-Крайхена. На берегу толпился народ. Словно знамя, развевался алый с черным подбоем плащ князя, неподвижно восседающего на гнедом дола-эйдэском жеребце. Ророх встречает нас собственной персоной. С чего бы такая честь?
Я постарался выпрямиться, сдержав стон, положил больную руку на эфес. Пусть старый лис Ророх не думает, что мы пришли за милостью. Это всего лишь союз равных в войне, где слишком много политики и мало чести.