Русская история: мифы и факты. От рождения славян до покорения Сибири
Шрифт:
Покинув Строгановых, ермаковцы поднялась на стругах вверх по Чусовой и её притоку Серебрянке до волока к Журавлю, впадающему в Баранчук — приток Тагила. Путь этот был нелегок. Чусовая — река быстрая и мощная, вдобавок с большими валунами и подводными камнями. Казаки где возможно гребли, а где течение убыстрялось, бурлачили. Сделав всего одну остановку с суточным отдыхом, они добрались до Серебрянки, получившей имя из-за отливающей серебром воды. Здесь оказалось не легче: река, зажатая скалистыми берегами, текла с большой скоростью. Все же казаки преодолели течение и, пользуясь высокой водой, подвели струги к самому перевалу. Тагильские перевалы невысокие и нередко образуют болотистые седловины. Но предстояло переправить через горы несколько десятков тяжело груженных судов. Ермаковцы и тут оказались на высоте. Бросив большие струги и расчистив в тайге дорогу, казаки 25 «поприщ» (верст) «суда на себе волочили». За два дня перетащили все грузы к истокам речки Журавль, текущей с восточного склона.
На мелководном Журавле струги спустили на воду, а грузы поместили на наскоро сколоченные плоты. По колено в воде провели струги и плоты до Баранчука. Здесь дело пошло споро — река глубже, течение быстрое, за день доплыли до устья Баранчука при впадении в Тагил. Там устроили «плотбище» — поделали хорошие сосновые плоты и новые струги. Тагил был уже солидной рекой — шириной 60—80 метров, течение сильное, камней мало. Дул западный ветер, казаки поставили в стругах мачты с парусом и плыли по течению легко и быстро. Сибирская природа отличалась от Приуралья: вместо мрачноватой темно-зеленой пармы, мощных ельников Перми Великой, пошли сосновые боры, чередующиеся со светлыми березняками и желтеющими осиновыми лесами. Места для русского глаза веселые, но лешие — вокруг ни души.
Незаметно река донесла струги до впадения Тагила в Туру. Поплыли вниз по Туре, широкой реке с лесистыми берегами. Изредка попадались вогульские селения, паули, из несколько бревенчатых изб с амбарчиками на сваях. Их обитатели с любопытством, но без явной вражды смотрели на пришельцев. Станичники расслабились, за что чуть не поплатились. Передовой струг вырвался вперед, чтобы подготовить место для стоянки. Казаки причалили к заросшему лесом берегу. Внезапно их окружили вогульские воины. Казаки от неожиданности даже не сопротивлялись. Правда, вогулы тоже не знали, что делать дальше. Тут появился основной караван. Увидев неладное, ермаковцы дали несколько выстрелов. Этого было достаточно: вогулы разбежались, бросив пленников.
Ниже по Туре на крутом берегу на горе открылся укрепленный вогульский городок. Возле него собралось многочисленное войско. Ермак крайне нуждался в языке, чтобы разузнать о делах в Сибирском царстве. Он приказал идти на высадку. Приблизившись к берегу, казаки дали залп из мушкетов и аркебуз [168] . Сибирские воины упали, кто со страху, кто ранен был, кто убит, потом опомнились, вскочили и побежали. В здешней глуши ещё не слышали огнестрельного оружия. Взяли городок князца Епанчи, но знающего языка не захватили. В «Погодинском летописце» об этом есть запись: «Догребли до деревни до Епанчины и тут у Ермака с татары с кучюмовыми бой был, а языка татарского не изымаша».
168
У ермаковцев было 300 мушкетов и испанских аркебуз.
Весть о казаках достигла Кашлыка, но Кучум посчитал поход Ермака пограничным набегом: «А приходу на себя Ермакова не чаял, а чаяху, что воротится на Часовую». Струги же продолжали плавание по Туре, а потом по Тавде. При слиянии Тавды с Тоболом станичникам, наконец, удалось взять языка — мурзу Таузака, «царева Кучюмова двора». Таузак «поведа им все про царя Кучюма» и был отпущен обратно с подарками. Кучум встревожился не на шутку. Против казаков он послал племянника, царевича Маметкула, с имевшимся под рукой войском, сам же разослал гонцов по татарским улусам и городкам вогульских и остякских князцов. По преданию, гонцы вручали стрелы с позолоченными наконечниками, означавшими требование немедленно выступить на помощь хану.
Маметкул с множеством «тотар, и остяков, и вогулич, и прочая языцы» встретил ермаковцев в урочище Бабасан на Тоболе. Казаки не смутились числом неприятеля: «Казацы же, видевше таково собрание поганых, нимало того устрашишася. Бысть же ту брань велия, и побита поганых множество, на бежение поганый устре-мишася». На суше ермаковцы стали применять ту же тактику, что на воде, когда гребцы одного борта давали залп, а другие заряжали ружья. Теперь и на суше пищалыцики, поделившись на две группы, стреляли попеременно: «Ермак товарищем своим козаком повеле стрелять половине, а другой стояти до исправы». Эту тактику приняли в России лишь в следующем столетии.
Казаки продолжили плавание по Тоболу и доплыли до улуса ханского визиря Кадыргали-бека, известного в русских летописях как Карача (по-татарски — главный визирь). Они взяли приступом его городок и нашли там запасы всякого добра и много замечательно душистого меда, который снесли в струги. У слияния Тобола с Иртышом был ещё бой с конными и пешими татарами, и вновь победили казаки. К этому времени Кучум уже собрал ополчение и расположился на Чувашевой горе неподалеку от Кашлыка, вокруг же горы создал засеки. Казаки увидев войско многочисленное, как песок, не решились высаживаться. Они проплыли вверх по Иртышу и захватили городок Атики-мурзы. Там собрали казачий круг и ночь провели в спорах:
«Нощи же пришедши, и быша вси в размышлении, видевше таково собрание поганых, яко битися единому з десятию или з дватцатью поганых. И убояшася, пристрастьни быша. И восхотеша тоя нощи бежати, друзии же не восхотеша, яко уже осень, но упо-ваша на Бога, утвердиша же и прочих, яко да идут заутра противо поганых, уповаша на Бога».
Утром 26 октября 1582 г. струги причалили к Чувашеву. Казаки вышли на берег, помолились, готовясь к смерти, развернули знамена [169] и с криком: «С нами Бог!» — пошли на приступ. Поганые метали стрелы сверху засеки и из бойниц, и многих из Ермаковой дружины уязвили, иных до смерти. Видя русских падение, татары сами проломили засеку в трех местах и пошли на вылазку. Разгорелась битва. Поганые были одеты в железо и защищены медными щитами. Казаки палили в них из пищалей и бились врукопашную. Помалу поганые начали оскудевать и слабеть, казаки же Божией помощью стали одолевать безбожных и свои знамена на засеку воздвигли. Первыми побежали остяцкие князья со своими людьми, потом вогулы и татары. Маметкул же был ранен и еле успел на «малой лодице» за Иртыш уплыть. Кучум, стоя на высоком месте, видел народов своих побеждение и бегство. Плача от стыда, что побил его простой казак с малым войском, призвал он мурз и уланов бежать и сам бежал в степь, едва захватив часть казны.
169
В фондах Оружейной палаты в Кремле хранятся три знамени Ермака. На одном Иисус Навин преклоняет колена пред архангелом Михаилом у стен Иерихона. На синих полотнищах двух других в центре вшиты белые фигуры льва и единорога, стоящих на задних лапах друг против друга.
В тот же день, 26 октября, казаки вошли в Кашлык. Город был пуст, все жители бежали. В городе нашли казаки запасы многие, а в царских хранилищах сокровища и меха. Все богатства Ермак между казаками разделил. На четвертый день пришел остяцкий князец Бояр с остяками и привез много даров и запасов. Ермак принял остяков ласково и отпустил назад со всяким удовольствием. Потом стали приходить татары с женами, детьми и родичами, принося дань. «И велел Ермак им в домах своих жить по-прежнему, как жили при Кучуме». Обещал им помощь и защиту, если добровольно повиноваться будут. «Тем учинилось, что Сибирь несколько времени желанным покоем наслаждалась, казаки в малом количестве часто разъезжали по татарским деревням не чувствуя никакого озлобления. Но... из-за этого очень смелы и неосторожные стали ...вскоре произошел случай, который снова повод для большей предосторожности дал». 5 декабря 20 казаков, рыбачивших на озере Абалак, заночевали без охраны. Внезапно появился Маметкул с большим войском и всех их перебил. Узнав о гибели казаков, Ермак опечалился и, возъярясь сердцем, кинулся с дружиною в погоню. И был с погаными тяжкий бой, и побил их Ермак немилостиво.
Лев — символ могущества, а единорог, индрик-зверь, — благоразумия, чистоты и строгости.
За зиму Ермак многих татар, остяков, вогулов «по их верам» привел к шерти под высокую государеву руку, взяв с них клятву быть под царскою рукою до веку, ясак давать без переводу и не замышлять зла русским людям. Умеренность и веротерпимость русских завоевателей поражает по сравнению с любыми европейцами в колониях, особенно с испанцами и англичанами. Ермак делал всё возможное, чтобы иметь добрые отношения с покорившимися сибирцами. Он определил им легкую дань (много меньшую, чем у Кучума) и со всей строгостью следил, чтобы его боевые товарищи не обижали мирных жителей, особенно женщин. «Блуд» и «нечистота» были у Ермака в «великом запрещении». Сам он, судя по преданиям, вел жизнь целомудренную. Доброе отношение к местным жителям принесло плоды — многие остяцкие и вогульские князцы добровольно признали власть Ермака и привели ясак, а князец Ишбердей помогал казакам не за страх, а за совесть. Были у Ермака доброжелатели и среди татар.