Русская литература в оценках, суждениях, спорах: хрестоматия литературно-критических текстов

Есин Андрей Борисович

Примечания

¹ Паллиатив – полумера, средство, не излечивающее болезнь, а лишь на время смягчающее ее симптомы.

² Диоген – великий древнегреческий философ; мудрец, для которого все обычные жизненные блага не имели никакой цены. Согласно легенде, он не имел даже дома и жил в пустой бочке. Прославился он также и тем, что смело высказывал свои суждения, не глядя на то, с кем разговаривает – с рабом или царем.

³ Бурш – студент из разночинцев, бедный студент,

⁴ Цитата из романа А.С Пушкина «Евгений Онегин», гл, I, строфа XXV.

⁵ Фешенебельный – элегантный, утонченный; здесь также: великосветский.

⁶ Прозелит – буквально:

новообращенный; новый приверженец какой-либо теории, религии, философии и т. п.

⁷ Желчный – раздражительный, язвительный, злой.

⁸ Апофеоза (также апофеоз) – прославление, восхваление.

⁹ Софист– человек, способный при помощи словесных и логических ухищрений доказать все что угодно, даже заведомо ложную идею.

¹⁰ Бобыль – одинокий человек.

Реалисты

<…>

Базаров с первой минуты своего появления приковал к себе все мои симпатии, и он продолжает быть моим любимцем даже теперь. Я долго не мог себе объяснить причину этой исключительной привязанности, но теперь я ее вполне понимаю. Ни один из подобных ему героев не находится в таком трагическом положении, в каком мы видим Базарова. Трагизм базаровского положения заключается в его полном уединении среди всех живых людей, которые его окружают. Он везде производит своею особою резкий диссонанс, он всех заставляет страдать своим присутствием и существованием, он сам это видит и понимает; и понимает, кроме того, с мучительною ясностью роковые причины и абсолютную неизбежность этих страданий. Люди, окружающие Базарова, страдают не от того, что он поступает с ними дурно, и не от того, что они сами дурные люди; напротив того, он не делает в отношении к ним ни одного дурного поступка, и они, с своей стороны, также очень добродушные и честные люди. И тем хуже, тем мучительнее и безвыходнее их положение. Нет причин для разрыва и нет возможности сблизиться. Нет возможности потому, что нет ни одного общего интереса, ни одного такого предмета, который с одинаковою силою затронул бы умственные способности Базарова и его собеседников. Ему приходится слушать их, как пятилетних детей. <…>

Когда между родственниками и детьми появился такой разлад, какой мы видим между старыми Базаровыми и их сыном, тогда и выхода-то никакого нельзя придумать. Евгений Базаров, разумеется, может отшатнуться от своих родителей, и его жизнь все-таки будет полна, потому что ее наполняет умственный труд; но их жизнь? И какой же настоящий Базаров, какой мыслящий человек решится оттолкнуть от себя своих стариков, которые только им живут и дышат и которые сделали все, что могли, для его образования. Эти старики буквально подсадили его на своих плечах, чтобы он мог ухватиться своими отроческими руками за нижнюю ветку древа познания; он ухватился и полез, и залез высоко, и ходу нет назад, и спуститься невозможно, а им также невозможно подняться кверху, потому что они слабы и дряхлы, и приходится им аукаться издали, и приходится им страдать от того, что нет возможности расслышать и понять друг друга; а между тем старики и тому рады, что слышат по крайней мере неясные звуки родного голоса. Скажите, бога ради, кто же решится, находясь в положении Базарова, замолчать совершенно и не отвечать ни одним звуком на кроткие и ласковые речи, поднимающиеся к нему из-под дерева? И Базаров откликается. – И странно и мучительно волнуются и борются в широкой груди Базарова ненависть и любовь, беспощадный, стальной и холодный, судорожно улыбающийся, демонический скептицизм и горячее, тоскливое, порою радостное и ликующее романтическое стремление вдаль, вдаль, но не прочь от земли, а вперед, в манящую, ласкающую, глубокую синеву необозримого лучезарного будущего. <…>

<Из воспоминаний П.Б. Анненкова о его беседе с М.Н. Катковым по поводу романа И.С. Тургенева «Отцы и дети»>

<…> <Катков> не восхищался романом, а напротив, с первых же слов заметил: «Как не стыдно Тургеневу было спустить флаг перед радикалом¹ и отдать ему честь, как перед заслуженным воином».

– «Но, М.Н., – возражал я, – этого не видно в романе, Базаров возбуждает там ужас и отвращение.» – «Это правда, – отвечал он, – но в ужас и отвращение может рядиться

и затаенное благоволение, а опытный глаз узнает птицу в этой форме…» – «Неужели вы думаете, М.Н., – воскликнул я, – что Тургенев способен унизиться до апофеозы² радикализму, до покровительства всякой умственной и нравственной распущенности?» – Я этого не говорил, – отвечал г. Катков горячо и, видимо, одушевляясь, – а выходит похоже на то. Подумайте только, молодец этот, Базаров, господствует безусловно надо всеми и нигде не встречает себе никакого дельного отпора. Даже и смерть его есть еще торжество, венец, коронующий эту достославную жизнь…»

<…>

Примечания

¹ Радикал – сторонник коренных изменений в общественной жизни; здесь может иметь значение «революционер».

² Апофеоза (апофеоз) – восхваление, прославление.

М.Н. Катков Письмо И.С. Тургеневу

<…>

Если и не в апофеозу возведен Базаров, то нельзя не сознаться, что он как-то случайно попал на очень высокий пьедестал. Он действительно подавляет все окружающее. Все перед ним или ветошь, или слабо и зелено. Такого ли впечатления нужно было желать? В повести чувствуется, что автор хотел характеризовать начало мало ему сочувственное, но как будто колебался в выборе тона и бессознательно покорился ему. Чувствуется что-то несвободное в отношениях автора к герою повести, какая-то неловкость и принужденность. Автор перед ним как будто теряется, и не любит, а еще пуще боится его!

<…>

О нашем нигилизме. По поводу романа Тургенева

<…>

<О философии Базарова и его характере:> Отрицание для отрицания, вот вся ее тайна; ничего в начале и ничего в конце; вот вся ее сила.

<…> Его научные исследования – фраза; его заботы об общественных язвах – фраза; его общие воззрения, его толки об искусстве, о знании, о людях, об общественных учреждениях, о всеобщей несостоятельности, о необходимости повальной ломки, о непризнании авторитетов, об отрицании всех начал жизни и мысли, – все это совершеннийшие праздномыслие и пустословие.

А.И. Герцен Еще раз Базаров

<…>

Странные судьбы отцов и детей! Что Тургенев вывел Базарова не для того, чтоб погладить по головке, – это ясно; что он хотел сделать что-то в пользу отцов, – и это ясно. Но в соприкосновении с такими жалкими и ничтожными отцами, как Кирсановы, крутой Базаров увлек Тургенева, и вместо того, чтоб посечь сына, он выпорол отцов.

<…>

Русская поэзия середины XIX века (Н.А. Некрасов, Ф.И. Тютчев, А.А. Фет)

Русская литература всегда была богата поэтическими талантами. Вслед за гениями русской поэзии – Пушкиным и Лермонтовым – в литературу пришли такие поэты, как А. В. Кольцов, И.С. Никитин, А.К. Толстой, К.К. Случевский и многие другие. Наиболее крупными поэтами этого времени были Н.А. Некрасов, Ф.И. Тютчев и А.А. Фет. Им и посвящены собранные здесь критические статьи.

Автор статьи «Стихотворения Н. Некрасова» А.А. Григорьев – выдающийся поэт и литературный критик. Интересно то, что в литературно-эстетической полемике середины XIX в. он был противником Некрасова, утверждая идеи «чистого искусства». Тем более показательно, что критик оценил своего идейного и эстетического противника очень высоко, отметив его поэтический талант и в особенности народность творчества.

Аналогичную картину мы встречаем и в статье Н.А. Некрасова «Русские второстепенные поэты». Высокая оценка Некрасовым стихотворений Тютчева также дана вопреки «партийным» пристрастиям (Тютчев, как и Фет, был поэтом «чистого искусства»). В своей статье Некрасов отметил прежде всего умение Тютчева чутко воспринимать и с глубокой поэтической силой изображать явления природы.

Творчеству Тютчева посвящена статья А.А. Фета, который был близок к нему по своим эстетическим взглядам. Фету удалось уловить одну из важнейших черт в поэзии Тютчева – ее философскую направленность. По мысли Фета, поэзия Тютчева – это поэзия мысли, воплощенной в художественную форму.