Русская модель управления

Прохоров Александр Вячеславович

Но русские ничуть не более, чем представители других народов, завистливы к чужой удаче в неслужебных и нематериальн^гх сферах. Люди, родившиеся красивыми, не вызывают особой злобы у некрасивых, более здоровые не вызывают негодования у остальн^хх. Всегда рождалось некоторое количество богатырей и просто физически сильн^гх людей, и по отношению к ним не было недоброжелательного отношения. Наоборот, ими любовались, слагали байки, становившиеся со временем легендами. Вообще, какие-то особые способности — «золотые руки», красивый голос, хорошо подвешенный язык, — все это никогда не вызывало озлобления. Появление специализированн^хх

математических и языков^хх школ для одаренных детей в недавнем прошлом также было воспринято родителями всех остальных детей вполне лояльно. По этим и многим другим примерам нельзя сделать вывод о повышенной завистливости русского народа.

Но как только дело касается материального неравенства, превышения кем-либо среднего уровня жизни, удачной карьеры, так в окружающих людях сразу же просыпается ненависть и жгучее желание опустить до своего уровня. С чем это связано? С тем, что уравнительный подход как составная часть менталитета необходим для функционирования нашей системы управления. Уравниловка — защитный механизм, выработанный населением для того, чтобы как можно на дольше оттянуть момент прихода нестабильного состояния системы управления.

Стабильное, застойное состояние системы, при всем его убожестве, по крайней мере обеспечивает относительно благополучное существование людей и рост численности населения.

⁴⁰⁵ Прусс И Заработанная плата // Знание — сила, 1986 — № 6 — С 7.

За долгие века русской истории народ выработал управленческие механизмы, удерживающие систему управления в стабильном состоянии как можно дольше, а главное, предотвращающие появление тех стереотипов поведения, которые облегчают системе управления переход в мобилизационный, нестабильный режим функционирования. Как в любом живом организме всегда возникают раковые клетки, так и в обществе всегда есть определенный процент энергичн^гх и амбициозн^гх людей, нацеленных на успех и способствующих переходу системы управления в благоприятный для них нестабильный режим. И как организм благодаря специальным биологическим механизмам постоянно борется с раковыми клетками, подавляя их и не давая им размножаться, так и общество использует особые социально-психологические механизмы-регуляторы, не позволяющие энтузиастам-пассионариям втащить страну в аварийный режим и развязать разрушительную «конкуренцию администраторов».

Главным инструментом подавления зарождающихся конкурентн^хх стереотипов является уравниловка. Как пехота для защиты от кавалерии должна выстроиться в каре и сомкнуть свои ряды, так и наше население для предотвращения прихода нестабильной эпохи должно сохранять уравнительные правила поведения, отвергая любые попытки навязать конкурентные правила игры. Как только кто-то нарушает общепринятые правила и в^хходит из общего строя, в каре возникает брешь, в которую может ворваться вражеская кавалерия, и пехота погибнет.

Та ненависть, которую русский человек испытывает к нуворишам, разбогатевшим кооператорам, кулакам — к тем, кто выделился из общего ряда, — это не зависть. Как отмечают С. Ковалев и Ю. Латов, «далеко не всегда естественная зависть бедного к богатому выливается в такую целенаправленную „классовую ненависть", как это было у русских крестьян...»⁴⁰⁶. Зависть бескорыстна и неразумна, здесь же вполне рациональное чувство.

Люди интуитивно понимают — любой человек, разбогатевший в деревне или много заработавший в бригаде, представляет угрозу для окружающих, с него начнется переход к нестабильной системе управления с неизбежным обнищанием коллег и соседей и прочими последствиями. Люди защищают себя и своих детей от тех, кто богатеет. Почему рабочие ненавидят передовиков, тех, кто перевыполняет норму? Потому что из-за перевыполнения норм передовиками снижают расценки всем остальным. И когда рабочие в курилке бьют передовика, они защищают себя и свои семьи, а заодно губят отечественную промышленность.

«...Вскоре мы нашли другую записку — это было обращение к членам бригады. В нем говорилось: „Неужели вы не понимаете, что из-за вас всем снизят расценки? Ваши бригадиры лезут в начальники, а вы, дураки, будете гнуть горб вместе с нами"», — вспоминает ударник времен индустриализации. — «На производственном совещании особенно содержательно и резко говорил старший мастер Воробьев. „Тринадцать челове140₇— сказал он, — сделали за месяц не меньше, чем остальные сорок токарей, каждый за троих"» .

Находящейся в нестабильном состоянии системе управления нужны нарушители общественного спокойствия, карьеристы и мироеды, энтузиасты перемен, чтобы через них

⁴⁰⁶ Ковалев С, Латов Ю Указ. соч С 111

⁴⁰⁷ Воробей К. А. Указ. соч. С 49

навязать обществу аварийно-мобилизационные стереотипы поведения. Для ускоренной индустриализации были необходимы Алексей Стаханов и десятки тысяч его последователей, которые, наплевав на солидарность и уравнительные традиции, начали перевыполнять нормы и делать работы столько, сколько они могут, и даже больше, чем могут. Их пример позволил выжимать соки из всех остальных работников и увеличить объемы производства

По тем же причинам Петр I в гнилой среде того времени отчаянно искал людей, которые нарушат существовавшие правила и воспримут новый образ жизни. Появление таких людей ужесточило конкуренцию, привело к хорошим военно-политическим результатам, но как дорого это обошлось стране! Вообще главный дефицит, испытываемый переходящей в нестабильный режим системой управления, в эпохи революций и реформ, — нехватка людей, готовых к конкурентной борьбе, к новым правилам поведения. Эго подтвердит любой предприниматель.

Уравнительность является механизмом, с помощью которого общество защищается от реформ и революций. За долгие столетия русской истории население выработало в себе иммунитет, не­обходимый для борьбы с теми, кто хочет лучше работать и лучше жить. Причем люди, которые проводят раскулачивания, жгут дома кооператоров, голосуют за коммунистов, обещающих прижать к ногтю разбогатевших предпринимателей, — эти люди не понимают глубинн^гх корней своего агрессивно-уравнительного поведения. Да они и не должны это понимать, просто многовековой социальный опыт действует неосознанно, на уровне общественного инстинкта. «Поэтому потребление, его уровень строго статусны. Стремление к достижению своими силами уровня потребления, богатства, не соответствующего социальному статусу, „не по чину", греховно и встречает осуждение»⁴⁰⁸.

Если честно ответить себе, за что богатеев и воров ненавидели в застойные семидесятые-восьмидесятые годы, то надо признать — люди не любили их не за то, что они нарушают закон и воруют, а за то, что они разбогатели. К мелким ворам-несунам того времени не только ненависти, но даже осуждения в народе не было. Каждый понимал — они такие же, как я; просто мне, инженеру, из моего НИИ нечего унести, а рабочий или колхозник может что-то утащить. Никто их не осуждал, мелкие кражи на производстве были нормой жизни и вполне соответствовали уравнительной психологии.