Русская модель управления
Шрифт:
Кроме земельного передела и круговой поруки при уплате податей, уравнительный эффект
423 Цит по Матвеева А Указ соч С 34.
оказывали совместные расходы на общинные нужды (на строительство и содержание школ и церквей, оплату юридических и ин^гх услуг и т. д.). Эти расходы развёрстывались между членами общины пропорционально имущественному положению — с бедн^хх брали мало или вообще ничего, с богат^хх — много. «Мир» как прообраз будущего колхоза отрабатывал механизм перераспределения от эффективн^хх хозяев к неэффективным. Люди, выраставшие в такой среде, понимали бесперспективность попыток индивидуального
Грабительская коллективизация конца 20-х — начала 30-х годов потому и стала возможной, что опиралась на издавна сложившиеся в народе стереотипы поведения — на опыт крепостного права, общины, комбедов и продразверстки. Активисты-двадцатипятитысячники послужили лишь пусковым механизмом и катализатором той социальной катастрофы, но никак не основной ее движущей силой. Движущей силой раскулачиваний были широкие слои сельского населения, с молоком матери впитавшие традиции подавления тех, кто высовывается из общего ряда, пытается лучше работать и лучше жить.
В первичных ячейках общества, в отдельных крестьянских семьях тоже был своего рода колхоз. В традиционно больших крестьянских семьях почти все имущество «централизовывалось». Доходы, особенно денежные, принадлежали всей семье в целом и находились в распоряжении «большака» — главы семьи. Им, как правило, был самый старший член семьи424. Глава семьи, по обычаю и собственному разумению, выдавал родственникам (в том числе и взрослым, женатым и замужним, но жившим в общей избе) деньги на те или иные расходы. Тоже уравниловка, при которой вклад члена семьи в получение общего дохода никоим образом не влиял на его материальное положение. Вообще родня выступала в качестве одного из инструментов уравниловки. Любой сколько-нибудь зажиточный русский становился объектом прямого и косвенного вымогательства со стороны родственников; обычаи требовали от него поделиться с ними. Накопить первоначальный капитал было затруднительно — родня все растаскивала.
В ходе гражданской войны функцию уравнительного перераспределения взяли на себя комитеты бедноты (комбеды), которые разорили всех зажиточн^хх хозяев, отняв у них землю и прочее имущество. «Скоротечные аграрные преобразования 1918 г. производились с помощью общинного передела земель. Община оживает, расширяет масштаб крестьянского землепользования путем поглощения земель помещиков, церквей, монастырей и в значительной мере хуторян и отрубников. Они принудительно втягиваются в общину. Практиковался принудительный раздел их земель, запашки, потравы, вплоть до поджога усадеб»425.
Возродилась и круговая порука, стимулировавшаяся продорганами. В принятом 14 февраля 1918 года ВЦИК «Положении о социалистическом землеустройстве» провозглашалось: «На все виды единоличного землепользования следует смотреть как на преходящие и отживающие»426. Крайней формой уравниловки стала продразверстка, при которой городские продотряды
424 См Громыко М М Указ соч С 171
425 Кабанов В Крестьянское хозяйство в условиях военного коммунизма М Наука, 1988 — 302 с - С 26
426 Там же С 28
совместно с деревенскими комбедами забирали у крестьян весь урожай, кроме необходимого для физического выживания минимума (да и тот не всегда оставляли). Неудивительно, что в период военного коммунизма урожайность снизилась на полях, но выросла на огородах, так как «резко возросла продуктивность приусадебного хозяйства, не подлежавшего налогообложению и разверстке» 27.
Затем уравниловка приняла форму коллективизации, фактически восстановившей крепостное право. Крестьяне не имели паспортов и, будучи лишены права покинуть колхоз-сельхозартель, были прикреплены к земле так же, как их предки при крепостном праве. Причем колхоз являлся самой жесткой формой уравниловки, которая до отмены крепостного права называлась месячиной и практиковалась только наиболее жадными помещиками. В сельхозартели, как и при дореформенной месячине, крестьянин не имел своей земли, кроме крошечного приусадебного участка, и работал только на барщине.
Система управления в колхозах воссоздала характерное для XVIII-XIX веков сочетание общинного и помещичьего порядка землепользования и всего уклада жизни. «Раньше высшим органом в деревне был сход. Такой же орган действовал в сельхозартели, только он стал называться общим собранием. Совет старейшин, управлявший жизнью в деревне между сходами, почти в полном составе перекочевал в правление сельхозартели»428.
Поскольку вступление в колхоз означало для большинства крестьян реальное понижение жизненного уровня, то государство резко увеличило налогообложение единоличн^гх хозяйств с тем, чтобы благосостояние не вступивших в колхоз упало еще сильнее, чем у колхозников. «Разница в налоговом обложении социальных групп крестьянства достигала астрономических цифр. В 1931 г., по расчету на один двор, единоличник платил налог в 10 раз больший, чем колхозник (3 и 30 руб.), а кулак в 140 раз больше — 418 руб. Причем по сравнению с прошлым 1929/30 годом налог на кулака поднялся в 2,2 раза (со 189 до 418 руб.). Альтернативой вступлению в колхоз было полное разорение»429.
Принцип деления земли на барскую и свой приусадебный участок сохранился в колхозах, и в самые тяжелые годы огород был основой пропитания крестьян. На колхозн^гх полях работали бесплатно, а кормились тем, что выращивали на приусадебн^хх участках. Чтобы получить право на приусадебный участок, необходимо было отработать определенное количество фактически бесплатн^хх трудодней на барина, то есть на государство. Более производительный труд на колхозной земле никоим образом не стимулировался, так как на трудодни ничего нельзя было получить. Никаких хозяйственн^гх преимуществ более добросовестный колхозник не имел и иметь не мог. Наоборот, чем больше он уставал на работе, тем меньше сил у него оставалось для собственного приусадебного участка.
В ходе индустриализации общинная уравниловка вместе со вчерашними крестьянами переселилась в города. «Многие из элементов, которые регламентируют общину, были
427 Там же С 119
428 Федоров Б И Советская община домыслы и факты // ЭКО, 1995 — № 8 — С 168
429 Зеленин И Е Осуществление политики ликвидации кулачества как класса // История СССР, 1990 - № 6 -С 33
восприняты производственными трудовыми коллективами и даже структурами организации жизни в городе. Примером этого может служить система распределения жилой площади на предприятиях, где главную роль играл не трудовой вклад работника в результаты деятельности предприятия, а учет жилищного положения семей и т. д. В значительной мере это напоминает процесс передела общинной земли, когда земля нарезалась для той или иной семьи в первую очередь с учетом количества едоков.
В целом система производственн^гх отношений на предприятиях приобрела довольно искаженные формы, особенно заметные при сравнении с западными аналогами. Достаточно вспомнить системы товарищеских судов, бригадного подряда, выборности руководителей среднего звена и директоров предприятий. До сих пор на многих успешно работающих предприятиях сохраняется большой перечень социальн^хх услуг, которыми пользуются все работники вне зависимости от занимаемой должности или заработной платы. Причем по своим объемам они нередко составляют до трети личного дохода»430.