Русская монархия
Шрифт:
Либерализм разрушает Империю "снизу", глобализм – "сверху". Глобализация уничтожает доминирующий тип культуры и утверждает ослабленный неоколониальный универсализм. Культура превращается в игру, место общин занимают субкультуры с изменчивым составом вечно экспериментирующих "туристов". Вроде бы при этом каждый пользуется своей этнокультурной идентичностью, а на самом деле эта идентичность уже исчезла! Она разрушилась, потому что у нее нет реальной социальной основы, нет территориальной родовой общины. В современных условиях порой нет другой идентификации, поэтому на передний план выходит чисто антропологическая. Это печально, но приходится признать, что при культурной деградации идентичность ассоциирует человека с какой-то группой и предопределяется его внешними чертами.
Это то, что
Это признак умирания общества, когда нет общепризнанных нравственных ценностей, лидирующей и доминирующей культуры, охватывающей периферийные этносы и субкультурные группы. Ни у государства в целом, ни у отдельной территориальной общины нет "своих" и "чужих". А это значит, что нет и мировой культуры – она остается бесхозной. Косвенно это обозначает задачу имперского строительства – усвоение бесхозного богатства.
И только надежда на Империю, память об империи дает человеку образцы высокой культуры, аристократизма, которые формируют личность, создавая определенность в характере и типе поведения. Только Империя хранит культуру и цивилизацию.
Ложь парламентаризма
Разочарование по поводу выборов стало в российском обществе всеобщим. Это чутко уловили всякого рода "потрясатели основ" и зарубежные враги России. Но это поняли и представители власти, много лет пользовавшиеся легковерностью граждан и смущавшие их разного рода "политтехнологиями". Манипуляции сознанием людей позволяло вести их в неведомом ни для кого направлении, а единственным результатом иметь тотальную коррупцию и разложение нравов.
В немалой степени острое чувство обманутости связано с обнаружением не только фальшивости всего избирательного процесса, но и с отсутствием у власти каких-либо стратегических замыслов, которые она хотела бы реализовать. Что же тогда представляла "партия власти" на выборах десятки лет? Благие пожелания, адресованные неизвестно кому, или сознательный обман? И то, и другое не могло в конечном итоге не прояснить для граждан, что власть отделена от них пропастью, не могла не породить глубокий кризис недоверия, в котором уже никакая инициатива власти не может быть воспринята позитивно. По сути дела, безответственная власть сама сложила один из факторов социальной революции, которыми так тяжко болеет Россия с начала ХХ века – вот уже более столетия.
Ключевым моментом очевидного теперь всем политического кризиса является представление о том, что политика почти целиком воплощается в парламентских выборах и работе парламента. Многие годы вся политизированная часть публики наблюдала в основном за тем, что творится в Думе и на выборах. Да и теперь либеральная оппозиция навязывает нам свой взгляд на политику: достаточно, мол, провести "честные выборы", отдать им положенные 10% мандатов, и все успокоится.
В действительности в современной России происходит фальсификация фальсификации. Сама политическая система фальсифицирована уже тем, что в нее получен доступ только субъектам, безвредным для организаторов гибельного курса, заложенного в начале 90-х и прямо наследующего от "русской революции" начала века все ее безумия. Либеральные "потрясатели" видят нарушение законов, которые сами являются нарушением здравого смысла, исторической традиции и воли народа.
Бурные дискуссии оставляют в стороне вопрос о том, насколько выборы вообще могут разрешать какие-то проблемы. Между тем, в традиции русской мысли давно уже известно, что принцип выборности власти по правилам либеральной демократии является как минимум самообманом. Одно из наиболее ярких свидетельств тому находится в краткой статье Константина Победоносцева "Великая ложь нашего времени", которая была опубликована им в "Московском сборнике" в 1896 году. В статье было ясно показано, насколько нелепы расчеты на избирательную систему, получившую позднее название "четыреххвостки" (всеобщие, равные, прямые и тайные выборы). Если Россия в ту пору не имела такой системы, то это следовало считать за благо, а возможное ее появление – за предвестник государственной катастрофы.
Языком, удивительно близким к современному, Победоносцев очертил те принципы выборов, которые превращают народовластии в фарс. Прямое народовластие, невозможное при большой численности населения и пространственной его расселенности, требует делегирования полномочий народным представителям, а те утверждают правительство, непосредственно осуществляющее власть. Между тем, эта схема может работать только в фантазиях недалеких людей. В реальности народные представители не могут защищать волю народа, которая во-первых, в полной мере не может быть ясна ни им самим, ни кому-либо, а во-вторых, на поведение народного представителя не могут не накладываться его личный характер и мировоззрение. Негативные последствия не образуются при этом лишь в предположении, что народный представитель умен и добр, и по этой причине знает, что нужно народу.
Здесь стоит вспомнить руссоистскую модель формирования государства из предположения, что "человек по своей природе добр". По мысли Жан Жака Руссо сначала надо атомизировать индивидов – превратить их в изолированные личности, потом отбросить всех негодных (неизвестно по какому принципу), а затем уже формировать ассоциации достойных индивидов, находящих в своих прежде изолированных волях нечто общее. То есть, надо сначала полностью уничтожить сложившееся общество, изгнать из сознания людей все его признаки, и только потом сформировать неизвестно на каких принципах новое общество, само собой вырастающее из суммирования очищенных от всякой традиции эгоизмов.
Примерно об этом мечтали либералы в конце XIX века, примерно это они осуществили в конце ХХ века, экспериментируя над Россией. Чудовищные последствия этого эксперимента мы вкусили, игнорируя собственный исторический опыт и те предупреждения, которые исходили от умнейших русских людей.
Константин Победоносцев писал: "Выборы никоим образом не выражают волю избирателей. Представители народные не стесняются взглядами и мнениями избирателей, но руководятся собственным произвольным усмотрением или расчетом, соображаемым с тактикою противной партии. Министры в действительности самовластны; и скорее, они насилуют парламент, нежели парламент их насилует. Они вступают во власть и оставляют власть не в силу воли народной, но потому, что их ставит к власти или устраняет от нее могущественное личное влияние или влияние сильной партии. Они располагают всеми силами и достатками нации по своему усмотрению, раздают льготы и милости, содержат множество праздных людей на счет народа, – и притом не боятся никакого порицания, если располагают большинством в парламенте, а большинство поддерживают – раздачей всякой благостыни с обильной трапезы, которую государство отдало им в распоряжение. В действительности министры столь же безответственны, как и народные представители".
Мы видим описание того, что имеем теперь перед глазами и вполне можем оценить более чем двадцатилетий опыт либерального парламентаризма: "парламент есть учреждение, служащее для удовлетворения личного честолюбия и тщеславия и личных интересов представителей". Опыт избирателей с 1990 года показывает: к отдельному депутату почти всегда проявляется уважение, к парламенту в целом – только скепсис, пренебрежение, недоверие и даже ненависть. Из этого возникает соблазн передать максимум полномочий "верхам" исполнительной власти и уповать на "доброту" человеческой природы в авторитарной власти. Образуется "суперпрезидентская республика", но от этого суть власти не меняется, ее пороки не исчезают, народная воля не может быть реализована, а народное представительство так и остается фикцией.