Русская поэзия начала ХХ века (Дооктябрьский период)

Коллектив авторов

17 октября 1907

Коктебель

Corona Astralis [278]

Елизавете Ивановне Дмитриевой [279]

«В мирах любви — неверные кометы…»

В мирах любви — неверные кометы, — Закрыт нам путь проверенных орбит! Явь наших снов земля не истребит, — Полночных солнц к себе нас манят светы. Ах, не крещен в глубоких водах Леты Наш горький дух, и память нас томит. В нас тлеет боль внежизненных обид — Изгнанники,

скитальцы и поэты! Тому, кто зряч, но светом дня ослеп, Тому, кто жив и брошен в темный склеп, Кому земля — священный край изгнанья, Кто видит сны и помнит имена, — Тому в любви не радость встреч дана, А темные восторги расставанья!

278

Звездная корона (лат.).

279

Раздел «Corona Astralis» посвящен поэтессе Елизавете Ивановне Дмитриевой (в замужестве — Васильевой; 1887–1928); знакомой М. Волошина. В 1909 г. под именем иностранной аристократки «Черубина де Габриак» напечатала ряд стихотворений в журнале «Аполлон». М. Волошин принимал участие в этой мистификации.

Август 1909

Коктебель

Венок сонетов

I

В мирах любви неверные кометы, Сквозь горних сфер мерцающий стожар — Клубы огня, мятущийся пожар, Вселенских бурь блуждающие светы, — Мы вдаль несем… Пусть темные планеты В нас видят меч грозящих миру кар, — Мы правим путь свой к солнцу, как Икар, Плащом ветров и пламени одеты. Но странные, — его коснувшись, — прочь Стремим свой бег: от солнца снова в ночь — Вдаль, по путям парабол безвозвратных… Слепой мятеж наш дерзкий дух стремит В багровой тьме закатов незакатных… Закрыт нам путь проверенных орбит!

II

Закрыт нам путь проверенных орбит, Нарушен лад молитвенного строя… Земным богам земные храмы строя, Нас жрец земли земле не причастит. Безумьем снов скитальный дух повит. Как пчелы мы, отставшие от роя!.. Мы беглецы, и сзади наша Троя, И зарево наш парус багрянит. Дыханьем бурь таинственно влекомы, По свиткам троп, по росстаням дорог Стремимся мы. Суров наш путь и строг. И пусть кругом грохочут глухо громы, Пусть веет вихрь сомнений и обид, — Явь наших снов земля не истребит!

III

Явь наших снов земля не истребит: В парче лучей истают тихо зори, Журчанье утр сольется в дневном хоре, Ущербный серп истлеет и сгорит, Седая зыбь в алмазы раздробит Снопы лучей, рассыпанные в море, Но тех ночей, — разверстых на Фаворе [280] , — Блеск близких солнц в душе не победит. Нас не слепят полдневные экстазы Земных пустынь, ни жидкие топазы, Ни токи смол, ни золото лучей. Мы шелком лун, как ризами, одеты, Нам ведом день немеркнущих ночей, — Полночных солнц к себе нас манят светы.

280

Фавор — гора, упоминаемая в Библии.

IV

Полночных солнц к себе нас манят светы… В колодцах труб пытливый тонет взгляд. Алмазный бег вселенные стремят: Системы звезд, туманности, планеты, От Альфы Пса до Веги и от Беты Медведицы до трепетных Плеяд — Они простор небесный бороздят, Творя во тьме свершенья и обеты. О, пыль миров! О, рой священных пчел! Я исследил, измерил, взвесил, счел, Дал имена, составил карты, сметы… Но ужас звезд от знанья не потух. Мы помним всё: наш древний, темный дух, Ах, не крещен

в глубоких водах Леты!

V

Ах, не крещен в глубоких водах Леты Наш звездный дух забвением ночей! Он не испил от Орковых ключей [281] , Он не принес подземные обеты. Не замкнут круг. Заклятья недопеты… Когда для всех сапфирами лучей Сияет день, журчит в полях ручей, — Для нас во мгле слепые бродят светы, Шуршит тростник, мерцает тьма болот, Напрасный ветр свивает и несет Осенний рой теней Персефонеи, Печальный взор вперяет в ночь Пелид [282] … Но он еще тоскливей и грустнее, Наш горький дух… И память нас томит.

281

…от Орковых ключей… — Орк — В римской мифологии божество смерти, доставлявшее тени людей в подземное царство.

282

Пелид — сын Пелея, Ахилл (один из героев «Илиады» Гомера).

VI

Наш горький дух… (И память нас томит…) Наш горький дух пророс из тьмы, как травы, В нем навий яд, могильные отравы. В нем время спит, как в недрах пирамид. Но ни порфир, ни мрамор, ни гранит Не создадут незыблемей оправы Для роковой, пролитой в вечность лавы, Что в нас свой ток невидимо струит. Гробницы Солнц! Миров погибших Урна! И труп Луны, и мертвый лик Сатурна — Запомнит мозг и сердце затаит: В крушеньях звезд рождалась мысль и крепла, Но дух устал от свеянного пепла, — В нас тлеет боль внежизненных обид!

VII

В нас тлеет боль внежизненных обид. Томит печаль, и глухо точит пламя, И всех скорбей развернутое знамя В ветрах тоски уныло шелестит. Но пусть огонь и жалит и язвит Певучий дух, задушенный телами, — Лаокоон [283] , опутанный узлами Горючих змей, напрягся… и молчит. И никогда, ни счастье этой боли, Ни гордость уз, ни радости неволи, Ни наш экстаз безвыходной тюрьмы Не отдадим за все забвенья Леты! Грааль [284] скорбей несем по миру мы, — Изгнанники, скитальцы и поэты!

283

Лаокоон — троянский жрец. Погиб вместе с двумя сыновьями от мести богини Афины (его задушили две змеи, посланные богиней).

284

Грааль — по преданию, чаша, в которую Иосиф Аримафейский собрал кровь распятого Христа.

VIII

Изгнанники, скитальцы и поэты, — Кто жаждал быть, но стать ничем не смог… У птиц — гнездо, у зверя — темный лог, А посох — нам и нищенства заветы. Долг не свершен, не сдержаны обеты, Не пройден путь, и жребий нас обрек Мечтам всех троп, сомненьям всех дорог… Расплескан мед, и песни не допеты. О, в срывах воль найти, познать себя, И, горький стыд смиренно возлюбя, Припасть к земле, искать в пустыне воду, К чужим шатрам идти просить свой хлеб, Подобным стать бродячему рапсоду — Тому, кто зряч, но светом дня ослеп.

IX

Тому, кто зряч, но светом дня ослеп, — Смысл голосов, звук слов, событий звенья, И запах тел, и шорохи растенья, — Весь тайный строй сплетений, швов и скреп Раскрыт во тьме. Податель света — Феб Дает слепцам глубинные прозренья. Скрыт в яслях бог. Пещера заточенья Превращена в Рождественский Вертеп. Праматерь ночь, лелея в темном чреве Скупым Отцом ей возвращенный плод, Свои дары избраннику несет — Тому, кто в тьму был Солнцем ввергнут в гневе, Кто стал слепым игралищем судеб, Тому, кто жив и брошен в темный склеп.