Русская поэзия начала ХХ века (Дооктябрьский период)

Коллектив авторов

Х

Тому, кто жив и брошен в темный склеп, Видны края расписанной гробницы: И Солнца челн, богов подземных лица, И строй земли: в полях маис и хлеб, Быки идут, жнет серп, бьет колос цеп, В реке плоты, спит зверь, вьют гнезда птицы, — Так видит он из складок плащаницы И смену дней, и ход людских судеб. Без радости, без слез, без сожаленья Следит людей напрасные волненья, Вез темных дум, без мысли «почему?», Вне бытия, вне воли, вне желанья, Вкусив покой, неведомый тому, Кому земля — священный край изгнанья.

XI

Кому земля священный край изгнанья, Того простор полей не веселит. Но каждый шаг, но каждый миг таит Иных миров в себе напоминанья. В душе

встают неясные мерцанья, Как будто он на камнях древних плит Хотел прочесть священный алфавит И позабыл понятий начертанья. И бродит он в пыли земных дорог, — Отступник жрец, себя забывший бог, Следя в вещах знакомые узоры. Он тот, кому погибель не дана, Кто, встретив смерть, в смущенье клонит взоры, Кто видит сны и помнит имена.

XII

Кто видит сны и помнит имена, Кто слышит трав прерывистые речи, Кому ясны идущих дней предтечи, Кому поет влюбленная волна; Тот, чья душа землей убелена, Кто бремя дум, как плащ, приял на плечи, Кто возжигал мистические свечи, Кого влекла Изиды пелена, Кто не пошел искать земной услады Ни в плясках жриц, ни в оргиях менад, Кто в чашу нег не выжал виноград, Кто, как Орфей, нарушив все преграды, Все ж не извел родную тень со дна, — Тому в любви не радость встреч дана.

XIII

Тому в любви не радость встреч дана, Кто в страсти ждал не сладкого забвенья, Кто в ласках тел не ведал утоленья, Кто не испил смертельного вина. Страшится он принять на рамена Ярмо надежд и тяжкий груз свершенья, Не хочет уз и рвет живые звенья, Которыми связует нас Луна. Своей тоски — навеки одинокой, Как зыбь морей пустынной и широкой, Он не отдаст. Кто оцет жаждал — тот И в самый миг последнего страданья Не мирных путь блаженства изберет, А темные восторги расставанья.

XIV

А темные восторги расставанья, А пепел грез и боль свиданий — нам. Нам не ступать по синим лунным льнам, Нам не хранить стыдливого молчанья. Мы шепчем всем ненужные признанья, От милых рук бежим к обманным снам, Не видим лиц и верим именам, Томясь в путях напрасного скитанья. Со всех сторон из мглы глядят на нас Зрачки чужих, всегда враждебных глаз, Ни светом звезд, ни солнцем не согреты, Стремя свой путь в пространствах вечной тьмы, — В себе несем свое изгнанье мы — В мирах любви неверные кометы!

Август 1909

Коктебель

ВЕЛИМИР ХЛЕБНИКОВ [285]

«Там, где жили свиристели…»

Там, где жили свиристели, Где качались тихо ели, Пролетели, улетели Стая легких времирей. Где шумели тихо ели, Где поюны крик пропели, Пролетели, улетели Стая легких времирей. В беспорядке диком теней, Где, как морок старых дней, Закружились, зазвенели Стая легких времирей. Стая легких времирей! Ты поюнна и вабна, Душу ты пьянишь, как струны, В сердце входишь, как волна! Ну же, звонкие поюны, Славу легких времирей!

285

Хлебников Велимир (Виктор Владимирович; 1885–1922) родился в Астраханской губернии в семье попечителя учебных заведений. После окончания гимназии учился на математическом отделении Казанского университета (1903 г.), затем с 1904 года на естественном отделении. С 1908 года — на историко-филологическом факультете Петербургского университета.

Жил в Петербурге, затем в Москве, на Украине, в Баку, много странствовал по России. Первое выступление в печати — в сборнике футуристов «Садок судей» (1908–1909) (вып. 1). К 1912 году относится встреча Хлебникова с В. Маяковским. Является одним из основателей русского футуризма. В поэтической практике выходил за пределы футуризма («будетлянства») — к эпике.

В 1916 г. призван на военную службу. Написал ряд произведений, выражающих протест против войны.

Избранные стихотворения послеоктябрьского периода творчества В. Хлебникова см. в томе БВЛ «Советская поэзия» (т. 1).

Стихотворения В. Хлебникова печатаются по тексту издания: В. Хлебников. Стихотворения и поэмы. Л., «Советский писатель» («Библиотека поэта». Малая серия), 1960.

1908

Кузнечик

Крылышкуя золотописьмом Тончайших жил, Кузнечик в кузов пуза уложил Прибрежных много трав и вер [286] . — Пинь, пинь, пинь! — тарарахнул зинзивер [287] . О,

лебедиво! О, озари!

<1908 или 1909>

286

Вер — камыш.

287

Зинзивер — маленькая птичка, живущая у реки (прим. Хлебникова).

«Мы желаем звездам тыкать…»

Мы желаем звездам тыкать, Мы устали звездам выкать, Мы узнали сладость рыкать. Будьте грозны, как Остраница [288] , Платов [289] и Бакланов [290] , Полно вам кланяться Роже басурманов. Пусть кричат вожаки, Плюньте им в зенки! Будьте в вере крепки, Как Морозенки [291] . О, уподобьтесь Святославу [292] , — Врагам сказал: «Иду на вы!» Померкнувшую славу Творите, северные львы. С толпою прадедов за нами Ермак и Ослябя [293] . Вейся, вейся, русское знамя, Веди через сушу и через хляби! Туда, где дух отчизны вымер И где неверия пустыня, Идите грозно, как Владимир Или с дружиною Добрыня.

288

Остраница Степан — казацкий атаман, боровшийся в XVII в. за освобождение Украины от польского владычества.

289

Платов М. И. (1751–1818) — атаман Донского войска, один из героев войны 1812 г.

290

Бакланов Я. П. (1808–1873) — атаман донских казаков, отличившийся в военных действиях на Кавказе.

291

Морозенко — герой украинских народных песен.

292

Святослав Игоревич — великий князь киевский (ок. 945–972).

293

Ослабя — инок, погибший в битве на Куликовом поле (1380).

<Между 1908 и 1910>

«Кому сказатеньки…»

Кому сказатеньки, Как важно жила барынька, Нет, не важная барыня, А, так, сказать, лягушечка: Толста, низка и в сарафане, И дружбу вела большевитую С сосновыми князьями. И зеркальные топила Обозначили следы, Где она весной ступила, Дева ветреной воды.

<1909 или 1910>

Алферово [294]

Немало славных полководцев, Сказавших «счастлив» умирая, Знал род старинных новгородцев, В потомке гордом догорая. На белом мохнатом коне Тот в Польше разбил короля, Победы, коварны оне, Над прежним любимцем шаля. Тот сидел под старой липой, Победитель в Измаиле, И склонен над приказов бумажною кипой, Шептал, умирая: «Мы победили!» Над пропастью дядя скакал, Когда русские брали Гуниб [295] . И от раны татарскою шашкой стекал Ручей. — Он погиб. То бобыли, то масть вороная Под гулкий звон подков Носила седоков Вдоль берега Дуная. Конюшен дедовских копыта, Шагами русская держава Была походами покрыта, Товарищами славы. Тот на востоке служил И, от пули смертельной не сделав изгиба, Руку на сердце свое положил И врагу, улыбаясь, молвил: «Спасибо». Теперь родовых его имений Горят дворцы и хутора, Ряды усадебных строений Всю ночь горели до утра, Но, предан прадедовским устоям. Заветов страж отцов, Он ходит по покоям И теребит концы усов. В созвездье их войдет он сам! Избранники столицы, Нахмурив свои лица, Глядят из старых рам.

294

Алферово — имение в бывшей Симбирской губернии, где Хлебников бывал в 1910–1911 годах.

295

Гуниб — горный аул, где в 1859 г. был взят в плен Шамиль.