Русская Прага
Шрифт:
Петр Милюков, хорошо знавший и ценивший Алексея Васильевича еще со времен совместной с ним работы над «проектом конституции», после выхода в свет публикаций Пешехонова под названиями: «Почему я не эмигрировал», «К вопросу о социальной трансформации России», «Родина и эмиграция», — отметил, что эти работы «…были страстным и красноречивым призывом к эмиграции —…вернуться в Россию, — хотя бы духовно…».
Встречаясь в Праге, Мякотин и Пешехонов много дискутировали на тему «возвращения» в Россию.
— Ты предал наши идеалы юности! — запальчиво воскликнул Мякотин, однажды встретившись с Пешехоновым в ресторане «У Юнгру», в клубе для русских, организованном трудовым союзом взаимопомощи эмигрантам.
—
— При чем тут девочки?!.. — возмутился Мякотин. — Мы партию создавали!..
— Партия — это серьезно, — важно подтвердил Аверченко и спросил: — Жива еще старушка?..
С Мякотина слетел «праведный» гнев, а молчавший доселе Пешехонов удовлетворенно произнес:
— Вот и я о том: при чем тут партия?.. Если о юношеских идеалах — только о девочках. Либо — о родине…
Его многие не поняли, а может, не захотели понять. На самом деле, по утверждению биографов, Алексей Васильевич Пешехонов звал не к примирению с большевиками, а к борьбе с ними, но — формами и методами, учитывающими происходящие в России перемены. А интеллигенции, полагал Пешехонов, предстоит много потрудиться, чтобы найти новые аргументы в защиту прежних идеалов и провозглашенных ранее эмигрантских миссий, с целью найти пути к пониманию этой позиции российским народом, ныне проживающим в России.
Н. Ерофеев писал: «Отрицательно относясь к методам и средствам, которыми пользовались большевики, к их диктатуре, он вместе с тем как убежденный сторонник сильной государственной власти и принципа национализации отдавал должное большевикам за то, что они воссоздали русскую государственность "во всей полноте": восстановили государственный аппарат, утвердили в массовом сознании людей расшатанный революциями и гражданской войной авторитет государственной власти; осуществили национализацию важнейших отраслей народного хозяйства…»
Идеи Пешехонова не канули втуне, и очередные волны «возвращенчества» русской интеллигенции прокатились по Праге и Европе.
Своим неистовым критикам Алексей Васильевич отвечал, что не собирается отказываться от своего «миросозерцания» и по-прежнему уверен, что «человеческая личность должна быть поставлена во главу угла всего общественного строительства». Этим утверждением Пешехонов как бы проводил грань между «созерцателями» общества и «миросозерцанием» личности в обществе.
А друзьям он постоянно твердил о том, что сохранил веру в свои идеалы демократии и социализма, но только борьба на новом витке исторического развития должна продолжиться «на той почве, какую представляет из себя новая Россия». Пешехонов призывал единомышленников устремиться на родину, чтобы увлечь своими идеалами молодое поколение россиян и оторвать их от «монархизма и большевизма».
В течение всего времени пребывания в эмиграции Алексей Васильевич не переставал подавать прошения в советские полпредства с просьбами разрешить ему вернуться на родину. После многочисленных отказов на заявление, поданное им в пражское советское полпредство, был получен положительный ответ. В августе 1927 года ему предложили занять должность экономического консультанта от СССР в странах Балтии.
Многолетний спор Мякотина и Пешехонова о приверженности идеалам юности разрешила смерть: В. А. Мякотин похоронен на Ольшанском кладбище в Праге, а А. В. Пешехонов упокоился на Волковом кладбище в Санкт-Петербурге, рядом с Н. Михайловским.
Ученик отца Марины Цветаевой Александр Кизеветтер
Историк Александр Александрович Кизеветтер (1866–1933) лично не создавал партий, подобно Мякотину и Пешехонову, не публиковал статей резкой политической направленности, но все же был выслан из России в Германию в сентябре 1922 года на печально-знаменитом пароходе «Обербюргермайстер Хакен» вместе с другими «неблагонадежными» русскими интеллигентами. С 1923 года переехал в Прагу и жил здесь до самой своей смерти.
Судьба была милостива к Александру Александровичу с детства. Отец, из обрусевших тюрингских мастеровых-самородков и музыкантов, после окончания юридического факультета Петербургского университета был главным архивистом штаба, мать происходила из семьи прославленного протоиерея и церковного композитора Н. Турчанинова. Любящие родители сразу определили для своего талантливого отпрыска будущую профессию и, как оказалось впоследствии, не прогадали!
Как отмечала исследователь творческой биографии А. А. Кизеветтера М. Вандалковская, юному Александру сразу повезло: его учителями на историко-филологическом факультете Московского университета оказались такие величины отечественной истории, как В. Клюневский, П. Виноградов, Н. Тихонравова, П. Милюков, И. Цветаев. Кстати, оказавшись впоследствии в эмиграции в Праге вместе с дочкой своего учителя, профессора истории Ивана Владимировича Цветаева, Мариной, Александр Александрович, как мог, помогал ей адаптироваться к непривычной, особенно в первое время, обстановке в чужой стране, давал рекомендации в поисках заработка.
Под влиянием таких замечательных ученых-историков Кизеветтер просто не мог не погрузиться в изучение исторических дисциплин. В свою очередь, преподаватели также отмечали незаурядные способности талантливого ученика. После окончания университета Кизеветтер был оставлен в вузе «для подготовки к профессорскому званию», что почти аналогично современной аспирантуре.
Александр Александрович полностью растворился в любимом деле: преподавал историографию в университете, историю — в средней школе, на Высших женских курсах В. Герье, на педагогических курсах, в Лазаревском институте восточных языков, историю русской литературы — в Московском художественном училище живописи, ваяния и зодчества. Помимо преподавательской деятельности его увлекает просветительство: он пропагандирует русскую историю в различных комитетах и комиссиях, занимающихся вопросами грамотности российского общества. Лекционная деятельность в общественных организациях стала хорошей школой для Александра Александровича, здесь он приобретал навыки оратора-популяризатора, которые пригодились ему и в России, и в эмиграции.