Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?

Виноградов Алексей

Но все это остается предположениями. Фактом является то, что «полярные легенды» характерны лишь для предков индо-иранцев. При этом только «Веды» имеют строгое указание на расположение Меру под неподвижной «осью мира», в «Авесте» эта астрономическая часть отсутствует, зато говорится о всего двух холодных летних месяцах в Ариана Ваеджо. У островных кельтов также были предания о переселениях каких-то народов с севера. Что касается греков, римлян, германцев, славян и то в своих преданиях они нигде не упоминают о том, что их предки пришли из загадочной холодной страны. Правда, некоторые толкователи пытаются найти следы таких указаний в некоторых символических намеках эпических текстов. Так, их настораживает связь одного из самых почитаемых в Элладе богов – Аполлона с таинственной Гипербореей, жители которой почему-то регулярно посылали на Делос священные дары. Кроме того, в греческих легендах упоминается, что бог солнца Гелиос имел 350 коров и 350 овец – это толкуется в том смысле, что на прародине греков было по 350 дней и ночей. Куда же древние, которые хорошо вели астрономический учет, дели оставшиеся пятнадцать дней? Возможно, этот промежуток времени представлял собой пограничное состояние между днем и ночью, характерное для приполярных областей. Тот же символический смысл можно увидеть и в германских легендах про 700 золотых колец кузнеца Виланда. У древних римлян в календаре было только десять месяцев – замыкал его декабрь (по-латыни – «десятый»). Январь и февраль прибавил к календарю только легендарный царь Нума (вероятно, VI в. до н. э.). При этом в сакральной традиции Древнего Рима боги, по свидетельству Варрона, располагались на севере (А. и Б. Рис, с. 430).

У древних кельтов фактически год состоял не из четырех времен, а лишь из лета и зимы. При этом ноябрь или январь в Уэльсе и Бретани называли «темным» или «черным» месяцем, а середина зимы в Шотландии именовалась an Dudlachd («мрак») (А. и Б. Рис…, с. 94–95). Это заставляет думать, что по крайней мере часть предков кельтов ранее обитала в более северных районах, да и ирландские легенды прямо говорят о «четвертой расе» завоевателей Эйре, Туата де Дананн, как пришельцах с севера. Древним германцам, по Тациту («О происхождении германцев», 26), было неведомо название осени – что навевает мысль о приполярных районах их прежнего обитания, т. к. осень там – самое короткое время года. Вообще же показательно что, как пишет A.A. Лелеков: «Только название «зимы» оказывается общим для праиндоевропейцев в их сезонно-климатической лексике, где названия прочих времен года либо отсутствуют, либо заметно расходятся» (Рассоха И.).

Если эти смутные догадки имеют какое-то отношение к действительности, то получается, что предки кельтов, и греков и германцев и римлян жили где-то недалеко от Полярного круга, но все-таки южнее предков индо-иранцев. Но, к сожалению, большинство индоевропейских народов сохранили крайне смутные воспоминания о собственном происхождении и – что нас больше всего интересовало бы – о месте собственного происхождения. Эпос помнит богов или героев, которые стали родоначальником того или иного этноса, но не больше. Так, армян привел в места нынешнего расселения легендарный Хайк. У славян есть (скорее всего, довольно позднее) предание о Русе, Лехе и Чехе. Римляне почитали Ромула и Рема. Даже ирландцы, сохранившие и предания об «острове со стеклянной башней», и об экспедиции сыновей Миля из Иберии, уже не помнили, откуда появилась на их земле «первоженщина» Кессар (в другом варианте – Банба) и привязали этот сюжет к истории Ноева ковчега. И т. д. Впрочем, передававших эти сказания жрецов и бардов вопрос этногенеза, видимо, волновал мало. Куда больше внимания этому стали уделять историки начиная с Геродота. «Отец истории» узнал и записал, что предки народов Иберии пришли из Африки, придунайское племя сигиннов когда-то переселилось из Мидии, скифы вторглись в Северное Причерноморье из Азии. При этом Геродот очень мало знал о собственном народе, кроме того, что предки эллинов ранее жили в северной части нынешней Греции, а потом двинулись на юг, подчинив автохтонов-пеласгов. Геродот ничего не говорит о северном происхождении известных ему этносов, мало того, он подчеркивал, что, по его мнению, земли на севере Европы необитаемы из-за холодов. А приводя известия о гипербореях, оговаривался, что сам в их существование не верит.

Следы на воде

Комментируя подробный рассказ Геродота о скифах, можно отметить не только три гипотезы об их появлении в Причерноморье. «Отец истории» сам приводил факт, что оберегая своих женщин и детей от армии Дария, скифы отсылали обозы с ними «с приказанием все время двигаться на север» (кн. 4.121). Почему именно туда – по представлению греков, в безлюдную пустыню, а не на восток, за Танаис, в привычные кочевникам степи? Похоже, северная пустыня была очень хорошо известна степнякам. Это показывают и Пазырыкские курганы скифской эпохи на Алтае, где археологи обнаружили странные маскированные конские погребения: «На голове одной из лошадей была сделаная из кожи, войлока и меха маска в виде головы северного оленя с рогами натуральной величины…Погребенные лошади – это те животные, которыми пользовались при жизни и в погребальной процессии… Если северный олень был исконным туземным домашним животным и вместе с тем средством передвижения, он должен был за свои хозяином следовать в загробный мир. С заменой в хозяйственном быту оленя лошадью, он должен был сохраниться в погребальном ритуале. Позднее консервативный ритуал потребовал маскировки нового животного, лошади, оленем» (цит. по: Н.М. Теребихин, с. 86). Отметим, что исконным домашним животным скифов, получается, был именно северный олень, встречающийся в совсем других широтах. Это тем более показательно, что кочевники пришли на Алтай из прикаспийских или причерноморских степей, уже давно одомашнив лошадь. Стало быть, приручили северного оленя они в еще более раннее время и в совсем другом месте.

Как утверждают ученые, северного оленя древние люди «приблизили к себе» еще раньше собаки. Массовые остатки костей животного в стоянках аренсбургской культуры Северной Европы заставляют предположить, что уже в конце IX тысячелетия до н. э. он был полуодомашнен (см. Матюшин ЕН. Арх. словарь). Не к северу ли Европы ведет «культовый» след из Пазырыкских курганов? Во всяком случае, интересно, что культ оленя (изначально, видимо, северного) отразившийся у скифов как в искусстве т. н. «звериного стиля», так и в этнонимике (саки – «оленьи»), согласно исследованию А. Фанталова, роднит их с другими и.-е. народами, включая кельтов (оленьи рога бога Кернунна) и хеттов (Рунда, скачущий на олене) и… саамами (человек-олень Мяндаш).

Также как упоминание в «Авесте» «одетой в бобровые шкуры Анахиты» уводит происхождение древних иранцев далеко на север от Среднего Востока, где бобры никогда не жили. Эти «фаунистические» рассуждения дополняют топонимические.

Выдающийся русский филолог А.И. Соболевский впервые обратил внимание на огромный слой топонимики центральной и северной части Восточной Европы, не объясняемой из языков ныне обитающих там народов. Ему вторил И.Н. Смирнов: «Страна, в которой окончательно осели черемисы (марийцы и родственные им народы – A.B.) не была пустыней, когда они в нее явились. Главные воды территории от Волги до Вятки были известны человеку задолго до начала черемисской колонизации. Все они имеют названия, не соответствующие по своему составу черемисским… Названия эти не могут считаться и вотяцкими… Из того обстоятельства, что вотяцкие названия носят мелкие речки, можно заключить, что вотяки, подобно черемисам, застали край уже со следами человека… За вычетом всех зырянских по типу названий мы получаем массу других, которые пока не поддаются еще объяснению из живых финских наречий и принадлежат, судя по сходству или даже тождеству, народу, занимавшему громадное пространство от меридиана Москвы до меридиана Перми» (ИОРЯС, № 7, т. 32, с. 32).

Внимательные топонимические изыскания позволили протянуть этот пласт еще далее к северо-западу, вплоть до границы с Финляндией. Б.А. Серебренников выделил в названиях карельских, вологодских и других северных рек те же загадочные группы, что и в бассейне Верхней Волги. Первая группа включала в себя гидронимы с окончаниями на – ма: Кузема, Волома, Вирьма и т. д. Вторая – с окончаниями на – га: Онега, Нулга, Оньга, Сойга. Наконец, третья группа представлена названиями на – ша или – жа (видимо, разные диалектные произношения одного и того же суффикса: Коноша, Шапша, Пажа, Лепша, Комша и т. д. Изредка попадаются и другие необъяснимые окончания: на – ла (Водла), – да и – та (Тунгуда, Охта), – ра: Тегра, Сура, – са или – за: Ню-гуса, Пеза. Все эти загадки речной топонимики вскрылись сплошь да рядом как на русском Севере, так и в Кировской, Ивановской, Ярославской, Московской, Пензенской, Рязанской областях, Нижегородчине, в марийских и мордовских землях, частично в Удмуртии и Чувашии и других местах. Причем мало того, что схожими были суффиксы, но зачастую и названия целиком.

Ученые стали разбираться. С одной стороны окончания на – ма характерны для финских языков, но там они везде означают «земля, территория». К реке такое значение неприменимо. Попытались было связать суффикс – ша с окончанием на – икша, – окша, (-икса) и вывести его из марийского слова «икша», означающее ручей. Но выяснилось, что, во-первых, это слово в других финских языках отсутствует (а значит, такая трактовка к гидронимам на огромной территории неприменима), во-вторых, филологи оспорили его «исконность» даже для марийского языка – там оно чужое, заимствованное. Окончания на – га попытались объяснить «русификацией» финского «jokka», т. е. «река». Но этим можно объяснить только часть названий рек (например, гидроним Юг в Вологодской области значит «река», карельская Мегрега – «барсучья река»).

Академик Соболевский вообще отказался от финских аналогий и предположил, что загадочные названия имеют древние индоевропейские корни. Например, суффикс – ма, напоминает древнегреческие прилагательные на – ima. Что касается суффиксов – кша, – га, -нга, – да и т. д., то они все объясняются из иранских языков и реже из санскрита (так, окончание – да Соболевский сравнивал с др. – бактр. «anda» – темный или «aodha» – источник). Подытоживая свои выводы, академик-филолог заявлял: «Мы исходим из предположения, что одна из ветвей древне-иранского племени скифы (или скифо-сарматы) жила не только в степях Южной России и Северного Кавказа, но и в русском полесье, заходя на дальний север, и представляла собою в одних местностях скотоводов, в других – охотников и рыболовов» (ИОРЯС, 1922, т. 27, с. 276). В последнем предположении не было ничего удивительного. Монголы лишь незадолго перед временем Чингисхана стали кочевать по степям и пустыням. Еще в XI веке н. э. значительная часть их жила в лесах и занималась охотой, в то время как другая уже не слезала со степных скакунов – однако языкового и культурного единства такое различие не нарушило.

Мнение Соболевского, правда, противоречит одной из легенд о скифах, пересказанной тем же Геродотом. Согласно «отцу истории», эти кочевники в древности кочевали в Азии, а затем были вытеснены оттуда массагетами. Но при внимательном рассмотрении этого рассказа противоречия здесь нет. Геродот, во-первых, приводит и две совершенно другие этногенетические легенды (о первоотце Таргитае и о Скифе, сыне Геракла). Во-вторых, для Геродота бесспорным является лишь одно: скифы вытеснили из Причерноморья более древний народ, киммерийцев. О последних довольно любопытные сведения дает Гомер: Одиссей во время своих многолетних странствий якобы посетил их землю, расположенную где-то у «глубокотекущих вод Океана»: