Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?

Виноградов Алексей

Там киммериян печальная областьВлажным туманом и мглой облаков; никогда не являетОку людей там лица лучезарного Гелиос, землю ль Он покидает, всходя на звездами обильное небо,С неба ль, звездами обильного, сходит, к земле обращаясь;Ночь безотрадная там искони окружает живущих.

(«Одиссея» XI. 14–19).

Совершенно очевидно, что описание, данное легендарным поэтом, никак не подходит к Северному Причерноморью. «Глубокотекущие воды Океана» (греки никогда не называли Черное море – Понт Евксинский – Океаном), «безотрадная ночь» и сильные туманы – все это признаки областей, расположенных гораздо севернее. Получается, что именно там жили киммерийцы во времена Троянской войны и лишь затем переместились в южнорусские степи, откуда, в свою очередь были вытеснены явившимися непонятно откуда скифами.

Признав подобную возможность в теории, ученые согласились и с конкретными суждениями Соболевского, но только теми, что касаются рек бассейна Днепра и юга Центральной России (например, признано, что гидроним Свапа происходит от иран. – su (хороший) и – ар (вода). Распространить эту теорию на северные гидронимы не решались, поскольку в сталинское время в науке господствовал диктат «автохтонизма» (этносам предпочитали приписывать ту территорию, на которой их застали первые анналы и хроники – иначе, по мнению властей, история превратилась бы сплошные выяснения, кто где был первый и вся идиллия «дружбы народов» нарушалась). Б.А. Серебренников, написавший большую статью о «спорных» гидронимах Восточной Европы, не рискнул приписать их индоевропейцам. Но в то же время он утверждал, что носители загадочного языка, который он называл «волго-окским», не могли придти с востока. Наоборот, в Приуралье немногочисленные «волгоокские» гидронимы попали с запада. С запада, «преимущественно из Карелии, были заселены бассейны рек Сухоны, Онеги, Северной Двины и Мезени» (ВЯ, 1955, № 6, с. 27).

Но история со странными окончаниями названий рек не закончилась. В начале 60-х филолог А.К. Матвеев выявил в бассейне Северной Двины и Пинеги еще одну группу гидронимов, по ряду признаков не отвечавшую нормам якобы исконных для этих мест угро-финских языков. Это названия с окончаниями на – ас и – ус, в которых ученый увидел «субстратный слой» и.-е., по всей видимости балтийского происхождения.

Индоевропейские объяснения для топонимических загадок Восточной Европы постепенно стали искать и другие ученые. Реки русского Севера, оказывается, имеют явные параллели с географией Индии. Северные Индига, Индоманка, Синдош не являются ли гидронимическими «сестрами» и «братьями» Инда далеко на юго-востоке? Также как Ганга, Гангос удивительно похожи звучанием на имя священной реки Ганг. Название Падма может быть объяснимо из санскр. padma – кувшинка, Вель – от vela (граница, речной берег), Варида – от varida (дающая воду), Сухона – от suhana (легкоодолимая) и т. д. Таких названий в Архангельской и Вологодской областях были выявлены многие десятки. Такая же картина выявилась и во Владимирской области: Кшара – от ksara (тающий, исчезающий), Сара – от sara (ручей), Туртапка – от turta (быстрый), Урда – от urda (игривый) и т. д. На эту тему написаны десятки статей и книг. Иногда, возможно, увлеченные Индией ученые дают волю фантазии, как это уже бывало и в XIX веке. В семье Н.К. Рериха, например, название собственного поместья Извара под Петербургом производили от санскритского «милость богов», ссылаясь на то, что первый его владелец граф Воронцов назвал его так после путешествия по Индии. На самом деле Извара имеет вполне удовлетворительное финское толкование – «большие холмы» (Короткина, 8).

Древние индоевропейские названия рек с окончаниями на – ас, – ус на карте Северной Европы (по А.К. Матвееву)

Однако «странных» речных названий на русском Севере слишком много (и для большинства из них нет вообще никаких параллелей в языке современных обитателей этих мест), чтобы весь этот феномен объяснить страстной «индофилией» отдельных энтузиастов. Было высказано предположение, что спорный формант «ньга» в названиях сотен восточноевропейских рек – ничто иное, как искаженное столетиями и другими языками слово ing, на санскрите означающее «двигаться». Другие толкования общеевропейские – например, от корня ang, означавшего угол, изгиб – так могли обозначать реки с извилистым, изогнутым руслом. Греческие и римские авторы оставили нам немало названий, звучащих почти так же, как указанные гидронимические «загадки»: Лангиа (река в Пелопонессе), Обринга (ныне Ар, в Германии), Пингус (приток Нижнего Дуная) [26] . Несмотря на многочисленность подобных аналогий, они остались бы шаткими, если бы к этому «топонимическому расследованию» не подключились лингвисты-этнографы. Сравнивая названия различных народов угро-финской языковой группы, они пришли к удивительному выводу: большинство этих этнонимов к западу от Уральского хребта по происхождению… индоевропейские. Скажем, марийцы и мордва обязаны своими именами иранскому корню mard (человек), финны – древнегерманскому слову finn (что означало «житель влажной страны»), эстонцы – древнему племени айстиев, чей язык, по Тациту был «близок к британскому». Известная по летописям «чудь», если она вообще была финского корня, имела этноним общеиндоевропейского толкования (tiut, teud – племя, народ). Причем речь идет не только о названиях, данных соседями, но и самоназваниях. Даже обитающие далеко на севере саамы не могут похвастаться «почвенностью»: «саам» восходит к балтийскому zeme (земля), так же как и самоназвание финнов suomalaiset (это объяснение уралиста В.В. Напольских, см. его Введение…, с. 9, 28, 38, 42). Однако запомним и другой индоевропейский вариант: в тохарском (В) языке sauma значило «человек». Именно так – «человек», «люди» переводятся самоназвания многих народов – от упомянутых марийцев до иннуитов. Объяснения индоевропейского корня имеют и этнонимы «карел», и самоназвания мордвы «эрдзя» и «мокша». При этом языки всех перечисленных народов кишат арийскими заимствованиями, причем зачастую заимствованиями очень глубокой древности, когда эти последние наречия еще не разделились или только начали разделяться. Это названия металлов, некоторых рыб, животных, хозяйственных орудий, некоторых числительных и т. д. Соль (sols, suola), мед (mete), зерно и многое другое предки угро-финнов узнали от древних арийцев. При этом особенно интересен факт заимствования некоторых слов из уже выделившихся языков индоарийской и тохарской групп, характерные для финнов и саамов. Этот факт ставит под сомнение теорию, что носители уральских и индоевропейских языков контактировали где-то на юге Восточной Европы.

26

Что касается гидронимов на – га, то, как утверждает А.К. Матвеев, они «безусловно являются уральскими, что сейчас, кажется уже никто не оспаривает». Но ученый тут же дает основания сомневаться в этой безусловности: убедительного объяснения этим формантам нет: их считают то финскими, то угорскими, то самодийскими (БС Исс-я, 1997, с. 34). С учетом этого нельзя отвергать и.-е. истоков форманта «-га», например, в иранских языках – ка, – гех означают «большой».

Особенно любопытны связи саамов – этноса, который считается «первообитателем» не только севера Норвегии и Швеции, Кольского полуострова, но и большей части Карелии и Финляндии (еще в VIII в. н. э. именно они были обитателями Карельского перешейка – см. Ономастика европейского…, с. 13) [27] . На язык, близкий финскому, саамы перешли лишь в средневековье, под влиянием южных соседей, а до этого, как предполагают, говорили на каких-то западных самодийских [28] или «палеоевропейских» наречиях, не родственных ни одному живому языку. Вместе с тем самоназвание, как уже сказано, у них и.-е., причем его вариант samba является копией др-прусс. этнонима «самбы» («сембы»).

27

И, видимо, огромных территорий восточнее: полоса древней саамской топонимии (перемешанной с наслоившейся на нее угро-финской) тянется через Архангельскую область далее вплоть до границ Республики Коми (БС Исс-я, 1997, с. 32).

28

См. напр. Алексеев В.П., с. 412; В.В. Напольских категорически отрицает самодийское родство древних саамов.

Индоевропейское влияние ощутимо не только в хозяйственной лексике северных кочевников (где оно огромно), но в основных понятиях связанных с системой родства («атче» – отец) и окружающим миром («миар» – море, «сэрвес» – олень, ср. аналог, лат. cervus, «манна» – луна ср. аналог, англ. moon и тох. A man – месяц).

В религиозном пантеоне бог грома Айеке копирует древнегерманского Тора (с молотом в руке и осколком камня в голове), Веральден-ольмай – бога Фрейра (один из эпитетов которого «веральден»). Один из эпитетов Айеке – Гиермес заставляет вспомнить персонаж греческой мифологии – обладателя крылатых сандалий и золотого посоха Гермеса. Вспомним, что покровитель путешественников считался спутником Аполлона, в свою очередь связанного с располагавшейся далеко на севере загадочной Гипербореей.

Можно полагать, что на самом деле предки саамов говорили на разных языках, как загадочных «палео», так и индоевропейских [29] , пока все не были ассимилированы угро-фин-нами. Это видно и из данных антропологии.

«Современные саамы являются, в основном, потомками палеоевропейского населения» (Исследования по древней…, с. 123) – причем по некоторым факторам крови даже «ультра» европеоиды (Проблемы антропологии, с. 25), что резко отличает их от других коренных оленеводов Севера, включая ближайших соседей – ненцев. В древности они были еще ближе к северным европеоидным расам, в частности значительно более длинноголовы (Расогенетические…, с. 103).

29

Во всяком случае, сильный отход от языкового массива и.-е. народов легко объясним специфическими условиями северной изоляции. Так, согласно аккумулированным в Википедии данным исследователей, две ветви когда-то единой эскимосско-алеутской семьи, распавшейся около 4 тысяч лет назад – алеутский язык и эскимосские языки – разошлись в итоге настолько, что сейчас общих черт в них меньше, чем между турецким и японским (никогда не бывших родственниками).

Вместе с тем у современных саамов азиатская примесь несомненно присутствует: они более приземисты, круглоголовы, волосы и глаза темнее, чем у других скандинавов. Эта примесь связана с начавшейся в III тыс. до н. э. миграцией на север Кольского полуострова, о которой можно судить по находке близ города Полярный черепа человека «западносибирского происхождения». Основной же «мощный иноэтничный импульс восточного происхождения», принесший в эти края культ ворона и вафельный орнамент посуды, приходится на рубеж I–II тыс. до н. э. и связан, по-видимому, с тундровыми племенами Таймыра (Происхождение саамов, с. 142; Лебедев, Эпоха, с. 70). Переселенцы смешивались с местным населением, частично ассимилировав его в языковом смысле, но не поглотив полностью в расовом.

Памятуя теорию Соболевского, нельзя не обратить внимания на то, что одно из племен саамов зовет себя «сколты», что имеет явный отклик в Геродотовой Скифии (по «отцу истории», скифы сами себя называли «сколотами»). Нельзя также не вспомнить авестийский род Самов, ведущий свое начало то ли от героя Самы, то ли от полубожества Йимы – в последнем случае указывающий на далекий север (имя Йимы, совершавшего свои деяния в приполярной Ариан Ваеджо, некоторыми трактуется как переосмысление термина «зима» – авест. – санскр. hima).

Саамская топо– и гидронимика кишит корнями, которые нетрудно квалифицировать как близкие и.-е. Отбросив для наглядности дополнительные форманты jawre – «озеро», jokka – «река», vuoda – «вода, залив» (кстати, тоже арийский) в сборнике саамских географических названий Норвегии (см. Quistad) только на букву А получим множество «ариизмов»: Anda (ир. «темный»), Arsta (санскр. arsati – «стремительный») As, Avilon и т. д.

В общем, в саамах много загадок, но нельзя исключить следующее. Возможно, одно из племен, дошедших до древнего Ирана – дальний родственник нынешних обитателей русского Севера, в частности, Терского берега (интересно, что «tara», «terra» и значит «берег, земля» на санскрите и латыни). Или Кандалакши, чье название также легко переводится с иранских наречий («кенде лах» – каменная канава, название весьма подходящее для скалистого, узкого, вытянутого Кандалакшского залива).