Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?
Шрифт:
Этот тезис соответствует и данным других наук. Начнем с того, что в качестве археологического эквивалента ранним тохарам была предложена афанасьевская культура на Алтае и верхнем Енисее (эта теория, выдвинутая в начале 70-х гг.
В.Н. Даниленко, завоевывает все больше сторонников). Афанасьевцы – первые скотоводы края – пришли в указанный район двумя волнами: первая около середины III тыс. до н. э., вторая, большая – около 2200 г. до н. э. Около 2100–2000 гг. афанасьевцев вытеснили с Енисея и с Северного Алтая представители так называемой окуневской культуры, в антропологическом облике которых смешались монголоидные и европеоидные черты. В высокогорных районах афанасьевская культура уцелела (примечательно, что как мы видели, именно в алтайских горных районах (Шория) русские исследователи застали изолированные
Мало того, археологи подтвердили, что, будучи вытесненной из «родных» районов, афанасьевская культура распространилась до Западной Монголии и озера Лобнор – именно в те края, где в I тыс. до н. э. китайские источники упоминают племя юэжчи – tuolo – тохар.
В свою очередь, детали материальной культуры и данные антропологических исследований позволили сделать вывод о происхождении афанасьевской культуры из ямной. Последняя возникла в степях Восточной Европы во второй половине IV тыс. до н. э., однако к III тыс. ее влияние ощущалось вплоть до Южной Сибири. А антропологический тип древнеямной культуры, например, Г.Ф. Дебетц объединял в один ряд с типом афанасьевской и культуры неолитических ладожских могильников, в свою очередь близких западноевропейскому длинноголовому кроманьонскому типу (Дебетц, с. 58–59, 90).
При этом напомним и об упомянутой выше традиции временных захоронений афанасьевцев, которая указывает на их прародину, как географическую зону с более длинной зимой, чем их новые места обитания (напомним, в районе древнего верхнего Енисея тогда располагалась густотравная степь).
Этот вывод дополняет и исследование упомянутых древних тохарских мумий в Урумчи. Помимо чисто европеоидного типа, они отличались от многих азиатских культур одеждой – специфическая расцветка, орнамент, а также сам тип (своеобразные кожаные сапоги, остроконечные шапки) имел параллели в синхронных культурах Европы, в частности, ряда районов Прибалтики.
В свою очередь, в географическом промежутке между восточным углом Балтики (ладожские памятники), и степями Причерноморья (ямная культура) обнаруживается масса любопытных названий рек, легко переводимых с тохарских наречий, например:
Цна (приток Мокши, а также Березины, Оки и т. д.).
– ts"an (тох. А, В) – «течь». Ср. название реки Теча в Калужской обл.
Ока – уок (пить, тох. А) – не случайно именно к последнему форманту возводят древнее нзвание Амударьи (Ochsus) и Сырдарьи (Jaksart) – см. Гамкр., т. II, р. 940.
Соответственно, казавшиеся А.И. Соболевскому загадочными названия на – икса, – екса, – окша и т. д. (Тулокса, Вуокса, Шилокша и т. д.) протянушиеся цепочкой от Ладоги до средней Волги, могут объясняться из тох. В «yoktsi» (питье).
Таким образом, данные антропологии и археологии и лингвистическая реконструкция, протягивающая цепочку тохарских предков из Центральной Азии далеко на северо-запад к балтийскому речному бассейну, совпадают.
Вместе с тем возвращаясь к (древне)ямной культуре, нельзя не отметить, что она распространялась не только на восток, но и на запад, вплоть до Карпат, а некоторые исследователи считают, что и еще дальше. Такой размах не позволяет искать ее лингвистический экививалент только в пратохарских наречиях. Поэтому возникает вопрос о более точных лингвистических связях тохарских языков.
Многие филологи, в частности В.В. Иванов, сближают прототохаров с итало-кельтской группой. Все эти языки относительно близки друг другу и возможно, составляли даже одну общность или, как некоторые лингвисты пишут, длительное время «параллельно развивались». Эта близость проявляется, в частности, в специфическом созвучии ряда наиболее древних глаголов. Ср., напр, sna (древнеирл.) – «плавать», итал-умбр. Snatu – «плыть», тох. tsna – «течь» (плавать). Тоже самое в других областях языка, например относительных местоимениях (рус. кто, что и т. д.), которые в указанной группе от большинства прочих и.-е. групп специфически заканчивались на – г (напр., лат. datur, ирл. tuigear).
Согласно новым археологическим данным, индоевропейцы – носители италийских наречий, попали на Апеннины через Адриатическое море из района нынешних Дубровника, Черногории и Северной Албании (см., напр. «История Европы», т. 1, с. 174–175). Что касается кельтов, то первые письменные свидетельства – греческие около V в. до н. э. и затем раннеримские – застают их в Галлии, частью в Иберии и в Альпах. Там они появились давно, и Юлий Цезарь даже утверждал, что Галлия и есть родина галлов-кельтов. Археологи давно опровергли это мнение, показав, что самые первые памятники кельтов ранней Галыитатской культуры начала I тыс. до н. э. – это территория Баварии, значительной части Чехии и Австрии. По-видимому, протокельты тесно соседствовали с протоиталиками в бассейне среднего Дуная, после чего первые двинулись на запад, а вторые – на юго-запад. Но, если предполагать их соседство в древности еще и с прототохарами, где же может располагаться прародина последних? Опять придется обратиться к археологии. В XV–XIV вв. до н. э. район среднего Дуная, а также всю территорию от среднего Рейна на северо-западе до Трансильвании на юго-востоке занимала так называемая «культура курганных погребений». Где-то из нее недр выделились позже и гальштатская культура, и культуры протоиталиков. Вместе с тем курганы в Европе носят ярко выраженный характер степного происхождения (характерные украшения, оружие, ритуальные глиняные повозки и т. д.). Интересно, что воспоминания о кочевых степях смутно сохранились в культуре кельтов, например, в виде культа коня, а также некоторых предметов специфической степной утвари. [36]
36
Например, котелков, культ которых сохранялся у значительной части кельтов, а также, родственных по-видимому, кимвров (А.Г. Кузьмин. Об…, с. 62–63).
В этой связи интересно, что в сагах ирландцев упоминается о том, что их предки владели землями «Скифии» вплоть до Каспийского моря [37] . На связи кельтов, во всяком случае островных с этой самой Скифией наводит и гидронимика, в частности р. Дон в Восточной Европе и ее точная «тезка» в Шотландии.
В ирландском предании о Лугайде есть поразительно близко звучащие легенды из осетинского эпоса о нартах – и там, и здесь речь идет о поэтическом сравнении стаи воронов с комьями земли, кидаемыми копытами коней, а хлопьев снега – с пеной с морды этих коней (Абаев…, с. 100).
37
Там же, с. 62.
Значительное сходство, выходящее за рамки общих и.-е. антропонимических параллелей, прослеживается и в именах народов ирано-скифского и кельтского круга. Хотя точные значения известны только для части этих имен: например, Sionnah – «лиса», остальные – скорее догадки, поэтому их точная «корневая» связь друг с другом остается предположительной, но все же это сходство интересно:
При этом осетинский филолог В.И. Абаев полагает, что сепаратные латино-осетинские встречи, как и специфически иранские слова в тохарских языках «относятся ко временам, когда предки латинян еще не продвинулись со Средней Европы в Италию, а предки тохаров из Восточной Европы в Среднюю Азию» (Абаев…, с. 123).
Вспомним, что выдающийся искусствовед и историк М.И. Ростовцев писал о том, что скифы, придя в Западное Причерноморье, встретили и усвоили там культуру, тесно связанную с севером Балкан и Средней Европой, здешние могильники с «керамикой, оружием, предметами утвари и туалета… близкими западному гальштату, т. е. раннему железному веку, а затем кельтскому латену» (там же, с. 142). По-видимому эта общность восходит еще к раннему бронзовому веку, когда на Северные Балканы активно проникали степные народы – носители ямной культуры, принявшие участие в создание новых местных культур (см. «Кавказ в системе палео-металлических культур Евразии», с. 204–214, 224–236).